Гамарджоба, Сакартвело! Как жилось в Советской Грузии

Приятные воспоминания

Звучат грузинские песни. На столе хинкали, хачапури, лобио, тархун. Кажется, всё приготовлено весьма добротно. Но у Натальи свои требования к аутентичности:

«Лобио делают из длинной красной фасоли, а тут в основном белая. Ещё здесь добавили томатную пасту, а нужен гранатовый сок для кислоты. Видимо, томатной пастой просто подкрашивают. И не хватает сельдерея и грецких орехов. Они кинзу положили вместо корешка сельдерея. Вообще, в Белгороде не встретить настоящей грузинской кухни. Всё недостаточно острое. Мне говорят: «Готовим так, как людям нравится». Но зачем люди идут в грузинский ресторан и едят не по‑грузински?» – удивляется она.

Зато зелёный тархун в кафе налили в гранёный стакан. Повод для приятных воспоминаний:

«Из таких стаканов в Грузии пили вино. И на свадьбах был обычай: наливали стакан белого вина, накрывали его блюдцем и переворачивали дном стакана кверху так, что вино не выливалось. Блюдо обкладывали фруктами, пирожными, орехами. И давали кому‑либо с поручением: выпить, не разлив. Очень весело смотреть, как люди справляются с этой задачей».

Наталья Ежелова / Фото: Олег Гончаренко

Из плена – в Закавказье

В Грузию в 1947 году уехала бабушка Натальи – немцы в войну угнали её в плен из Белгородской области. По пути в Белгород из Германии встретила мужчину, они полюбили друг друга. У избранника были грузинские корни. Жить решили в Западной Грузии, в портовом черноморском городке Поти недалеко от границы с Абхазией.

Западная и Восточная Грузия – общеупотребительные в республике термины. Так и пишут в новостях, к примеру: «В Западной Грузии ожидается непогода» или «В Восточной Грузии обнаружено захоронение XV века». Или используют административно-территориальное деление, основанное на коренных национальностях тех или иных мест. Поти приписан к краю Самегрело (Мегрелия) – Верхняя Сванетия.

У бабушки была дочь 1943 года рождения, а в Поти у неё в 1970-м появилась внучка Наталья.

«Всего нас, детей, было трое, и с рождением каждого ребёнка – старшей сестры, меня, младшего брата – увеличивалась наша жилплощадь. Из однокомнатной квартиры семья переехала в двух-, потом в трёхкомнатную», – вспоминает Наталья Николаевна советские порядки.

Наталья и Ираклий на празднике в детскому саду в украинских одеждах / Фото: личный архив

Соседи как родственники

Поти – это древнегреческий Фазис. Здесь, в устье реки Риони, сердце древней Колхиды. Именно туда приезжали аргонавты за золотым руном, и там их предводитель Ясон встретил и полюбил Медею.

«У нас есть праздник Фазисоба, так у нас называется день города, – рассказывает Наталья. – В Тбилиси, скажем, отмечают Тбилисобу. В Поти он проходит в первое воскресенье сентября. Очень красивое театральное действо: приплывает Ясон на своей лодке, его встречает Медея… И любуется весь город. Знаете, у нас ведь не было национальностей. Была одна нация – потийцы, хотя в портовом городе издревле было скопище наций. Недалеко было село старообрядцев, но многие из них жили и в городе. Хорошие люди, добрые, с правильным укладом жизни, у меня была подруга из общины».

В Поти, как в Одессе, городская идентичность жителей превалирует над национальной. Вначале они потийцы и лишь потом грузины, русские, греки. И сама собой складывается неповторимая самобытность взаимоотношений.

Фото: Вадим Заблоцкий
«Мы ревели на перроне». Почему приехавшие из Армении сёстры вспоминают её спустя 50 лет

«Очень нравится, как там женщины ведут хозяйство, – признаётся Наталья Ежелова. – Собирается моя соседка делать борщ и заходит со словами: «Наташа, такой хороший рёбрышка имею, нет капуста. Капуста есть у тебя?» Не успеваю закрыть дверь – она уже стучится за свёклой к соседке. Потом – за морковкой, ещё за чем‑то. А однажды она готовила просто с пучком кинзы: «Хочу обед приготовить, да вот только кинза имею». И это было абсолютно нормально! Мы так все там готовили. Можно было потом вернуть взятое, можно не возвращать».

Единственное, что никогда не возвращали, – это хлеб. Принципиально. Если идёшь в магазин, соседка могла попросить принести хлеба, и его приносили без отдачи.

«И отношения между соседями, как между родственниками. Двери в квартиры никогда не закрывались. Заходишь и кричишь: «Тётя Цала, ты дома?», и если не отвечает сразу, то идёшь сам и проверяешь, дома она или нет. Ну и свадьбы отмечали всем двором, конечно, по старым традициям, под балаганом во дворе человек на 200–300, с живой музыкой. Очень богатые были эти свадьбы – и очень скучные для жениха и невесты, которые не могли даже за столом покушать. Семьи молодых, конечно, такие свадьбы сами не потянут, всё делается за счёт родственников. А родственники в Грузии, пожалуй, все. Там для людей свято такое дальнее родство, что в России и за родство не считается. Два грузина как‑то при мне познакомились, долго-долго сосчитывались родственниками – и нашли‑таки какого‑то очень далёкого общего предка».

Твилисоба / Фото: Олег Гончаренко

Чача, квеври и гвино

«По дворам у нас носили на продажу чачу – грузинский самогон, – вспоминает Наталья Ежелова. – Дедушка такой старенький, у него рюкзак большой, в нём бутылочки. С детства помню его громкий крик: «Водк! Водк!» Кому надо – покупали, зная, что продукт у него качественный. Вообще‑то, почти у каждого горожанина есть сельские родственники-виноделы. Или даже своё производство, если живёшь в частном секторе, как мои бабушка с дедушкой, у них был виноградник и своё вино».

Квеври – это гигантские кувшины из глины, в форме амфоры без ручек. В них готовят и хранят вино (гвино).

«Правда, в нашем Поти кувшины с вином в земле хранить нельзя. Мы говорили: «Поти на болоте», места там очень влажные, это Колхидская низменность, на метр ниже уровня моря. Глубже полутора метров копнёшь, и там уже вода. Поэтому подвалы в частном секторе делали бетонированные».

Говорят, дети в Грузии вино вместо компота пьют, и это не шутка. Четырёхлетним вполне могут предложить несколько капель. Так их приучают к культуре питья. Застолье в Грузии – чтобы не напиться, а развеселиться. Вино побуждает людей петь, а не куражиться. И если заметят в госте явное желание напиться – напоят так, чтобы наутро был повод задуматься.

Фото: pixabay.com

Дружба народов

Группы в детсадах в советской Грузии были и грузинские, и русские. Но чтобы дети знали языки, русские помещали своих детей в грузинские группы. И наоборот.

«И воспитательницы, нянечки были разные. Моя, грузинка, мне пластилином глаза залепляла для дневного сна. Я не спала, хулиганила и поднимала всех детей», – улыбается Наталья Николаевна.

Как и во всех национальных республиках, русский язык в Грузии был языком межнационального общения. Даже сегодня на морских, горнолыжных курортах Закавказья можно встретить прибалтов, казахов, азербайджанцев, украинцев – они общаются между собой по‑русски. До массового хорошего знания английского, как ни крути, ещё далеко.

«Русский язык для местных ребят был путём сначала в вузы, а потом к карьере, – вспоминает Наталья. – Потийцы поступали в основном в Москву и Питер. Ещё в Николаев – там изучали судостроение».

Двуязычность приводила к казусам. Языки в головах детей смешивались, и, приезжая к бабушке в Белгород, Наталья удивлялась, почему местные дети не понимают слово «чанта» – это школьный портфель. «Подай мою чанту, пожалуйста».

Арка Дружбы на Военно-Грузинской дороге / Фото: Олег Гончаренко

Лучше 20 тощих коров…

Грузия – молочная страна. Сулугуни, мацони… На селе коровы у очень многих. Небольшие, худенькие, целыми днями гуляющие на самовыпасе.

«Сосед купил себе в России корову. Большую, холмогорскую, – вспоминает Наталья. – «Вай, Георгий, какая у тебя корова», – говорили ему. Но вскоре коровы не стало. «Где корова?» – спрашивают. – «Сдох корова, глупый был, не умел себе кушать искать».

Писатель Фазиль Искандер писал в своей книге «Сандро из Чегема»: лучше 20 тощих коров, которые сами за собой ухаживают, чем одна породистая, жирная, требующая постоянного ухода. С нею и хлопотно, и если нужно зарезать – трижды подумаешь.

Фото: Олег Гончаренко

«Слетать в ресторан» – в буквальном смысле

Потийский судоремонтно-судостроительный завод славился на весь мир – он выпускал легендарные суда на воздушных крыльях «Комета» и их следующие поколения: «Колхида» и «Альбатрос». Это были уникальные, передовые разработки. Они активно шли на экспорт даже в страны, которых в судостроении исстари ничем не удивить: в Великобританию, Испанию, Италию, Японию.

«Одну «Комету», помню, купил грек, близкий к фамилии Онассисов (одни из богатейших людей мира, строители огромных океанских танкеров – прим. ред.). Он выбросил из неё всё внутреннее оснащение и приспособил судно для рыбалки», – вспоминает Наталья Ежелова.

С 1988 года, окончив ссуз, девушкаработала в канцелярии, а потом в приёмной руководства завода. Застала золотые времена предприятия, великолепно организованный быт и отдых рабочих.

Завод предоставлял своим людям жильё. При нём работали два клуба, четыре детсада, хороший стадион, база в Боржомском ущелье, детский оздоровительный комплекс на термальных источниках Сенакского района. Был филиал городской поликлиники, столовые, промтоварные и продуктовые магазины с продукцией, в том числе с подсобного мясного хозяйства. Даже заводской автосервис для машин рабочих.

«С моей зарплатой 230 рублей можно было за 21 рубль слетать туда-назад рейсом Сухуми–Харьков, чтобы сходить там в ресторан. Так некоторые и поступали», – вспоминает она.

Фото: Олег Гончаренко

Распад, война – и всё закончилось

«Я с детства ненавижу красную икру, – признаётся Наталья. – Нам её мама давала вместо противного рыбьего жира. Равнодушно отношусь к оливкам: как‑то открыла в детстве банку, подумав, что это сливовый компот, выпила – и на всю жизнь как отрезало. Всё это запросто было у нас в холодильнике, и сейчас вспоминаю, как мы слали в Белгородскую область посылки с печенью трески и с волоконовской сгущёнкой: в Белгороде её в продаже не было. Туристы везли в Россию тюки дефицитной ткани, бытовую технику. Мандарины из Сухуми, гранаты из Азербайджана… Даже импортные кинохиты Грузия видела раньше. В Поти у нас было всё, в России – очень мало. Сейчас я понимаю, что РФ, по сути, снабжала, кормила другие республики, отнимая у себя очень многое».

Всё кончилось с распадом Союза, началом грузино-абхазской войны (1992–1993). Воевали между собой и сами грузины – официальные власти в лице Эдуарда Шеварднадзе против сил националиста Звиада Гамсахурдиа на западе Грузии, включая Поти, который не раз переходил из рук в руки.

«Это была настоящая «Свадьба в Малиновке», мы так всем городом шутили», – вспоминает рассказчица.

Грузия гордилась тем, что первой вышла из СССР, но, как и остальные республики, пострадала от этого. Без донора в лице России рухнуло всё, главным образом промышленность, тесно интегрированная в общесоюзную систему. Тот же судостроительный завод в Поти остался без поставок комплектующих, в войну и вовсе был разрушен. В 2000-е годы на его месте построили жилой район.

А Наталья в те дни уехала к родне в Белгород – и не смогла вернуться. Поти стал закрытым городом. Устроилась в Белгороде, вышла замуж, зажила нормальной жизнью.

«Я могла вернуться позже, хотя бы просто туристкой, но сама судьба мешала сбыться планам: то одно случалось, то другое. Сейчас понимаю: ехать‑то в Поти мне некуда, город стал совершенно другим. Знакомые пишут оттуда: люди там ходят с печальными лицами. Нет ни работы, ни туристов. И у людей не стало будущего. Но всё равно хочется в Грузию. Туда, где заснеженные вершины гор кажутся такими близкими – несколько часов пешком, а на самом деле до них 10 часов на машине. Трудно представить, как это прекрасно».