«Хорошее было время». Как фотокор Анатолий Лукьянов в «Белгородской правде» работал

Про самогон и космос

«До «Белгородской правды» я вёл фотокружок в Доме пионеров и внештатно сотрудничал с газетой «Ленинская смена». Как‑то с корреспондентом Владимиром Зайцевым отправились в рейд по борьбе с самогоноварением. В одной хате на стене висел плакат «Покорим космос», а под ним стоял самогонный аппарат. Кадр получился удачный.

Я вышел на улицу, куда стаскивали бутыли и бидоны с этим пойлом. Собрались самогонщики посмотреть, что будет дальше. И тут Зайцев стал пинать и выливать посудины с сивухой на снег. Самогонщики, как по команде, кинулись хватать этот снег, пропитанный сивухой, и запихивать его в рот.

За тот снимок я получил фантастические деньги – 150 рублей (в «Белгородке» у меня потом была ставка 27 рублей). Он вышел на обложке «Крокодила», самого известного в стране журнала, под заголовком «Покорим космос».

В «Белгородку» пригласили в 1966-м. Мне шёл 19-й год. Я только что поступил в пединститут на филологический факультет, вернулся из колхоза с уборки свёклы. В первый же день занятий вызвали в ректорат:

В новом статусе. Как изменилась «Белгородская правда», став областной газетой

«Внизу стоит машина, тебя ждут в обкоме КПСС».

«Белгородская правда» выходила 300 раз в году тиражом около 100 тысяч экземпляров (печатали бы и больше, но бумаги не давали) и была ненасытной. Снимки требовались ежедневно, а в редакции остался один фотограф – Фёдор Разумов. Мою кандидатуру утверждали на бюро обкома партии: с набором кадров тогда было строго.

Первый фотоаппарат мне купил отец. Как инвалид войны он получал пенсию 40 рублей и выкроил 12 рублей на «Смену». Всё детство я пробегал с ней в Дом пионеров, где занимался в фотокружке.

Техника самая наипростейшая, для начинающих, но надёжная. Выручала не раз. Я уже несколько лет работал в «Белгородке», снимал солидным и престижным «Киевом». В агитпоходе по местам Курской битвы он вышел из строя, хорошо, с собой оказалась «Смена».

Сын своего времени

«В атаку!»

«Какое‑то время я был самым молодым сотрудником редакции. Позже из институтов приехали корреспонденты Женька Дубравный, Лёша Манаев, Валерка Ермолин. Старшие коллеги – маститые, именитые журналисты, несмотря на наш щенячий возраст, относились к нам с уважением. Водитель Николай Урбан, который прошёл войну морским пехотинцем, говорил мне «вы». В колхозе или на стройплощадке, куда мы приезжали, а его многие знали, представлял меня:

«Это Анатолий Иванович – наш фотокорреспондент».

Как‑то вместе заночевали в гостинице, в одном номере. Среди ночи он как закричит: «В атаку!» Я проснулся, он тоже подскочил. Говорит, война приснилась, бой.

Газету делали фронтовики. Редактор Никанор Вашкевич – участник и инвалид Великой Отечественной, его зам – Григорий Крупа окончил войну подполковником. Завотделом Вениамин Миркин редактировал флотскую многотиражку на Балтике, Григорий Мень – артиллерист, участник Курской битвы. Воевали Михаил Ропанов, Владимир Подольский, Василий Лебедев, Сергей Марушевский, Александр Сушков, Василий Росихин. Завотделом объявлений Владимир Горелов – кавалер ордена Славы, награждён боевыми медалями, в основном работал фотографом.

Творческий коллектив подобрался крепкий, профессиональный и мужской. Самыми талантливыми, на мой и читательский взгляд, были корреспонденты Лев Ухов, Алексей Манаев, Александр Потапов, который позже стал редактором газеты «Труд». Славка Соловьёв очень интересно писал.

Женщин-журналистов почему‑то было мало: Галина Ходырева, Галина Макеева, Алевтина Борзенко, Светлана Зубрилкина».
 

Год 1967-й. Москва. В гостях у Будённого / Фото: из архива Анатолия Лукьянова

«Я видел Будённого»

«В 1967-м в агитпоходе в честь Первой конной армии я работал спецкором. Сто кавалеристов, три тачанки с пулемётами десять дней шли по местам боёв от Старого Оскола до Уразово. Мы заходили в сёла, у каждого дома на лавках стояли портреты родных, воевавших в гражданскую и Великую Отечественную. Вышел очерк Григория Меня о походе, поехали в Москву, встретились с маршалом Семёном Будённым, передали номер газеты. Трижды Герой Советского Союза тогда мне казался ходячим памятником.

Днём в походе я снимал, а вечером бежал в гостиницу проявлять плёнку. Воду порой отключали, промывать приходилось на колонке или просить сторожа открыть райком. Утром в аэропорт, передать негативы с лётчиками в редакцию. Там уже ждали.

Аэропорты тогда были везде, кроме Белгородского, Прохоровского, Ивнянского и Ратитянского районов. Летали на 12-местных кукурузниках. Из Белгорода в Ровеньки билет стоил 6 рублей. В Алексеевку и Вейделевку – 4 рубля. До Пестуново под Корочей – 1,5 рубля. В Валуйки самолёты летали шесть раз в день.

Я очень часто летал и знал всех белгородских лётчиков. Как‑то надо было в Минск. Туда билет взял, а обратно нет, раскупили. В Минске в кассе протягиваю паспорт и говорю:

«Неужели вы откажете Председателю Президиума Верховного Совета ЦК КПСС Анатолию Ивановичу Лукьянову?» (во времена СССР был такой политический деятель – полный тёзка нашего коллеги – прим. авт.).

Кассир взяла документ и пропала. Возвращается, зовёт меня за собой. Захожу в комнату, а там все знакомые лица. Полетел в одной кабине с лётчиками».

Не за ордена. Что связывало космонавта Георгия Берегового и Белгородскую область

Три мешка негативов

«Мне довелось встречаться с космонавтами – Валерием Кубасовым, Валерием Быковским, Георгием Береговым, в 190–80-х они были в Белгороде. Видел всех руководителей нашей страны, начиная с Брежнева, которые приезжали в область. Каждый раз служба безопасности проверяла нас от и до. Аппаратуру досматривали, кофры. Несмотря на жёсткие меры предосторожности заполучить хороший кадр не всегда удавалось. Я помню, как охрана Лукашенко, который прибыл в составе правительственной делегации, огромные мужики, не подпускала никого.

Больше всего в моей галерее и архиве ветеранов войны. Со многими был знаком лично, дружил – это Иван Кожедуб, командир железной роты, танкист Василий Стороженко, генерал майор, наш земляк Семён Кривошей, Михаил Борисов, которого Гитлер занёс в список своих личных врагов наряду со Сталиным, Жуковым и Левитаном.

9 мая 1983-го Белгород увидел самый грандиозный парад ветеранов. Фронтовики на пенсии много ездили по стране, по местам боёв, встречались с однополчанами, бывали на солдатских захоронениях. В тот год собрался, наверное, батальон участников Курской битвы. Огромная колонна двигалась от вокзала к площади. Как они шагали! Это был триумфальный марш освободителей. На улице Ленина стоял медальный звон. После парада мальчишки находили много наград, оторвавшихся с пиджаков.

Многие моменты таких встреч, событий уже стали историческими документами. Дома лежат три мешка негативов, всё не могу разобрать. Иногда загляну, начну перебирать и вспоминаю всех своих героев».

Сахарные подушечки за патроны

«Война – очень личная тема для меня. Я родился в хуторе Сторожевом под Прохоровкой. Ребёнком помню, как вдоль железной дороги стояли покорёженные танки, которые стягивали сюда с полей. Грузили на открытые платформы и отправляли на металлолом.

Война давно закончилась, но её оружие продолжало убивать. В полях, в лесу ребятишки находили снаряды, мины. Ковыряли их, чтобы посмотреть, что внутри. Женщины, когда слышали взрыв, бежали с белыми лицами по улице: «Где мой Васька? Петьку не видели?» Пацаном я тоже собирал много ржавого железа. Мы устраивали соревнования, кто больше. Отдавали сапёрам, они брали нас на подрыв боеприпасов. А патроны мы сдавали в магазин, за что получали горсть конфет – подушечки в сахаре. Какое это было счастье великое!

Оказаться на газетной полосе было очень трудно и почётно. Кандидатуру прежде утверждали парторги предприятий, организаций. Иначе можно было вляпаться. Выходит портрет какого‑нибудь строителя, а после в редакцию сообщат, что «герой» – пьяница и прогульщик.

Отлично помню свой первый кадр для «Белгородки». Колхозный скотник неопределённого возраста и внешности – заросший недельной щетиной, с одним глазом, треух в соломе. И так и этак я его ставил, крутил – всё не нравилось. Над снимком поработал художник Василий Лебедев. В итоге на читателя смотрел гладко выбритый мужчина в аккуратной новой шапке.

Был ещё такой случай. Утро. К Лебедеву заходит мужичок, снимает с босой головы картуз. Жалуется: «С меня весь колхоз смеётся…» Этого тракториста я фотографировал для статьи о ходе подготовки к весенней посевной. Дело было зимой. Снимок почему‑то сразу не вышел, завалялся и пролежал до лета. А тут решили поставить в газету. И зимняя шапка, в которой фотографировался колхозник, превратилась в богатые кудри. Мы объяснили мужику, что вот так бывает. Извинились, и он уехал.

За одним кадром в район никогда не ездили. Пропадали в командировках по три–четыре дня. Вначале мотаешься по промышленным объектам, потом в хозяйство на край области. В редакцию привозил по 40 снимков. И однажды перепутал подписи к ним. Даю фото – симпатичные улыбчивые доярочки – и текст, что‑то вроде: «Лучшие работницы колхоза получают от коровы столько‑то литров молока».

Что было дальше, узнал от председателя колхоза. Мои героини пришли к нему, протягивают газету. Шумят:

«Николай Пантелемоныч, глянь‑ка. Цэ мы, а фамилии не наши. Шо делать будем?»

Председатель оказался мужик с юмором, смекалистый.

«Газета не резиновая, – говорит. – Всех колхозников не может напечатать. Поэтому фото ваши, а написано про других».

Свежий номер газеты рвали из рук. А затем звонили в редакцию, указывали на ошибки, неточности, критиковали. Но газету любили однозначно. Она была настолько популярной, что даже страдала от этого. Дежурная по редакции, завотделом пропаганды, большая умница, очень ответственный человек как‑то пропустила ошибку. В слове «хунвейбины» буква «Й» перекочевала со своего места на другое. Смех и ужас!

Рано утром позвонили редактору. Побежали по газетным киоскам, чтобы изъять тираж. Поздно. Всё раскупили. А ещё помню такой ляп:

«Поправка. В предыдущем номере нашей газеты была допущена ошибАка».

Год 1981-й. Встреча Генерального сектераря ЦК КПСС Леонада Брежнева на вокзале в Белгороде / Фото: из архива Анатолия Лукьянова