По комсомольской путёвке. Как белгородцы строили крупнейшую железную дорогу в мире

Раз надо – съездим. Ненадолго

Редакционная машина заворачивает в Ближнюю Игуменку Белгородского района, и первая же улица на пути – Бамовская. Дом наших героев на соседней. Василий Григорьевич встречает у калитки, и первый вопрос сразу про Бамовскую.

«В 1995 году наше предприятие «Трансюжстрой» сюда переводили, тогда я и приехал в Белгород, а Бамовская улица организованно застроились раньше», – рассказывает он и ведёт в дом. 

В вольере грозно заявляет о себе огромный маламут. Вокруг дома пожелтевшие деревья, хозяева говорят, что нынешний год урожайный на орехи. Заходим в просторную кухню. Над большим овальным столом картина, вышитая крестиком, – былинные богатыри.

«Вышивке 60 лет, мама моя вышивала», – говорит Василий Григорьевич. 

Василий и Мария Андруша / Фото: Владимир Юрченко

На столе как‑то вдруг появляются конфеты и чашка сваренного кофе. В духовке сушатся орехи, в углу работает телевизор. Опять про Украину, Киев и Одессу, из которых когда‑то давно они студентами рванули по комсомольским путёвкам в холодную неведомую Сибирь – строить в вечной мерзлоте Байкало-Амурскую магистраль.

«Про БАМ узнал ещё в армии, в 1974 году нас агитировали, но я тогда отказался. После армии работал токарем на заводе в Киеве, туда от горкома комсомола пришли агитировать, и три человека нас с цеха согласились, подумали: ну раз надо – съездим. Ненадолго, – вспоминает он. – Вот так «ненадолго» и остался на 20 лет. В те времена душевный подъём был, понимаете, другое воспитание, идеология была, развитие очень серьёзное. Мы тоже жили в ногу со временем, так считалось, или нас так обрабатывали. Нормально жили, хорошие были времена, о людях заботились».

В 1975 году его путь из Киева на БАМ лежал сначала в Томск, оттуда в Усть-Кут и на вертолёте в палаточный лагерь посреди тайги. В Томске Василий познакомился с Марией. Свадьбу сыграли дома, на Украине, и вернулись на стройку века.

Сначала жили в палатках, потом вертолётами в тайгу забросили строительные вагончики – это было первое жильё молодой семьи.

«Вагончик – это 2,4 на 6 метров. Шкафом перегородили – там спальня, тут стол, – улыбается Мария Яковлевна. – Пару лет мы так жили».

На столе вырастает гора альбомов с чёрно-белыми фотографиями. Есть снимок – герои рядом с вагончиком – ничем не примечательный, таких и сейчас на стройках полно.

«Конкретно этот вагончик – бытовка, но и жилые были такие же», – рассказывает Василий Григорьевич, перебирая фотографии и фамилии друзей, с кем‑то давно расстались, с некоторыми дружат по сей день. 

На одной из них девочки в фуфайках и ватниках весело танцуют, среди них и Мария Яковлевна, тогда просто Маша. Она работала и на путях, и маляром, и штукатуром, и в столовой, а потом выучилась на бухгалтера.

Фото: Владимир Юрченко
«Мы жили на третьей полке». Что вспоминают белгородцы – строители БАМа

Делали то, что нужно

«Никто никого не спрашивал: «Что умеешь делать?» Мне дали топор – иди лес руби, главное, технику безопасности соблюдай. Сначала рубил сучки, потом сдал на вальщика. Мы делали просеки и деревянные автодорожные мосты, чтобы обеспечить подвоз материалов. Я работал в строительно-монтажном подразделении № 581, до сих пор помню всех руководителей и их замов. А надо было прокладывать железную дорогу – поступил в техникум заочно, потом и в институт на инженера путей сообщения, – продолжает он. – Так постепенно дослужился до генерального директора компании «Трансюжстрой путь», 750 человек у меня были в подчинении: путейцы, энергетики, землянники, мостовики».

На следующей фотографии люди вручную кладут рельсы. Василий Григорьевич подтверждает – так и было.

«Каждую шпалу вручную укладывали, рельсы тоже, а затем трактором подтягивали, костыли молотками забивали. Вручную пути рихтовали, чтоб ровнее стали, ведь как туда технику провезёшь? Деревянные шпалы проще всего ломиками рихтовать по 12–14 человек, – говорит он. – Вот наша бригада – 32 человека. Мы работали на западном участке от Усть-Кута до Таксимо».

Андруша был одним из тех, кто строил обходной путь по сопкам Северо-Муйского хребта, пока в нём прогрызали тоннель.

Фото: Владимир Юрченко/архив семьи Андруша

Бамовский долгострой

Тоннель, ставший самым длинным в России, начали бурить в 1977 году, и с самого начала строителям пришлось столкнуться с массой непредвиденных ситуаций. Они пробивались сквозь вечную мерзлоту, тектонические разломы, термальные воды, плывуны и скопления радона. В 1979-м буровая установка налетела на русло подземной реки, вода вырвалась с такой силой, что 20-тонный породопогрузчик отбросило на 300 метров. Тогда в тоннеле погиб 31 рабочий. Последствия катастрофы устраняли два года, строительство продолжилось в 1981-м. Завершили тоннель аж в 2001 году.

«Сегодня за Даваном тоннель двухпутный, а тогда не было ни его, ни дороги. Мы лесовозами доставляли рельсы и шпалы, объезжая сопку, и дальше на месте собирали вручную. Только когда сделали 40-тысячный, работали уже укладочным краном – по 25 метров пролёты укладывали», – продолжает Василий Григорьевич.

«Сорок тысячных» – это 24,6 км пути временного Северомуйского обхода, его построили в 1982–1983 годах. Своё народное название он получил за уклон путей, который достигал 40 метров подъёма на 1 км длины. Круче только горы! Полноценный гружёный состав по такому уклону не заползёт, поэтому по нему аккуратно перегнали технику, чтобы работать дальше, а грузы для стройки возили партиями по несколько вагонов.

Поскольку строительство тоннеля затягивалось, над ним проложили другой путь – почти в три раза длиннее, зато и уклон 18-тысячных. БАМ торжественно открыли в 1989-м, но всё движение до 2001 года шло по перевалу.

Фото: Владимир Юрченко/архив семьи Андруша

Холодные зимы и горячие сердца

«Вот наша сибирская одежда: унты и шуба, – показывает Василий Григорьевич на фотографию. – Ещё и с тортом, куда это я иду? Там видел такой мороз, когда градусник полностью в шарик спрятался, это ниже –56. Мы работали до –42, а ниже уже запрещали, да и техника не справлялась. Сейчас вахтовые машины, а тогда не было, в кузове возили. Выедем так километров за 15 от посёлка на просеку, бензопилами работаем, а вечером машина может и не прийти. Возвращались пешком, бывало. Морозы – не морозы, никто не бухтел, не капризничал. Кушать всегда с собой брали, у костра садились и обедали. Случалось, что, пока суп несёшь, он уже примёрз. Но выжили же».

Он берёт в руки следующую фотографию: везде снега, и неожиданно горячие ванны в природных источниках при –30.

«С энтузиазмом работали и отдыхали интересно: рыбалка, ягоды, грибы, уезжали на Байкал с семьями, зимой на льду катались. На концерты ходили, в Северобайкальск приезжали «Весёлые ребята», Роберт Рождественский, Дин Рид», – продолжает он.

В архиве как раз летний снимок со встречи Роберта Рождественского. Американский певец Дин Рид побывал с концертами на стройках БАМа в августе 1979 года. Он даже записал клип, проехавшись по БАМу на крыше поезда. Советские люди принимали его с большой любовью. Хотя любовь к людям – это характерная черта всех бамовцев.

Супруги вспоминают ту добродушную атмосферу взаимовыручки, непредвзятости и ответственности за ближнего, которая царила на всех участках грандиозного строительства.

«Человек стоит на дороге или по посёлку идёт, как не остановиться, не подвезти? А чтобы какую‑то копейку за это взять? Да никогда! Как‑то жизнь учила другому, или на моём пути только хорошие люди встречались?» – рассуждает Василий Григорьевич.

Мы продолжаем листать альбомы. Вот четверо парней – стиляги до кончиков волос, они по моде тех лет длинные и объёмные. На обороте надпись: «Не пугайтесь, это я, первая сессия, 1976».

«А я вообще есть тут? Сейчас посмотрим. Коля Кугяев, Калининград, Коля Вандашин из Тынды, поддерживаем связь, дочка его в Белгороде живёт, с Ваней Стекольщиковым потерялись контакты, а вот и я. Да, шли в ногу со временем», – улыбается он.

Фото: Павел Колядин
«Это была другая жизнь». Зачем Юрий Самойлов собирает значки о Байкало-Амурской магистрали

Могли себе позволить

— Есть легенда, что бамовцы могли слетать в Москву, только чтобы попить пива, было такое?

— Да запросто! Средний заработок у меня в пенсионном записан 670 или 716 рублей, а билет на самолёт на Большую землю стоил 105 рублей, детям – половину. В восемь утра закрывали дом в Северобайкальске – и в аэропорт в Нижнеангарск. Оттуда в Иркутск или в Улан-Удэ с пересадкой на Киев, и в восемь вечера мы уже за столом у родителей. Из отпуска возвращаешься – ещё рублей 30–40 оставалось, до следующей зарплаты хватало».

Бывшие коллеги по заводу уже квартиры получили в Киеве, а у Андруши ещё не было. Говорили Василию Григорьевичу: «Что ты, дурак, туда уехал, оставался бы при мотозаводе, через семь-восемь лет квартиру бы дали». Но они с женой ни о чём не жалели ни разу.

Кстати, о пиве. На БАМе был жёсткий сухой закон, поначалу запрещено было всё.

«На свадьбы выдавали талоны и назначали ответственного, чтобы получал дозированно, а так в основном чаёк пили». 

Его супруга, улыбаясь, говорит, что всё равно у людей было:

«В Ние жили, там 20 вагонов стояло заселённых, а дальше площадка, где танцы устраивали летом. Идём, а рядом с вагончиками баночки стоят, бидончики – с водой как будто, а на самом деле бражку ставили. Но дисциплина очень строгая, наказывали за провинности доходчиво».

Дети БАМа

Жизнь в тайге кипела. Свадьбы гуляли часто, детей рождалось много, в новых посёлках не хватало садиков. На фото счастливый молодой отец с комком из одеяла на фоне грузовичка. Первая дочка Ира родилась в конце февраля 1977 года.

«Мы тогда жили в посёлке Ния, в роддом я поехала за месяц до родов, за 100 км в Усть-Кут. Ехали на «магирусе» – это такой самосвал большой. Они в командировку направляются, получаешь разрешение, садишься с ними и едешь 12 часов. Пока в роддоме лежала, каждый день разные мужики передачки приносили. Меня все спрашивали: «А ваш‑то муж где?», а я всё: этот не мой, и этот не мой. А он работал. Обратно на бензовозе привезли, водитель туда за топливом ездил и меня с ребёнком заодно подхватил. Морозы тогда стояли –55», – вспоминает Мария Яковлевна.

Средняя Таня и сын Гриша родились уже в Северобайкальске, там семья жила в щитовом доме, который дали в 1978 году. Перед рождением сына Гриши в 1989-м супруги получили капитальную трёшку.

Жизнь после БАМа

К моменту укладки золотого звена Василий Григорьевич на БАМе отработал девять лет.

— Это был праздник, на душе приятно. Сожаления никакого не было, потому что я понимал: это только стыковка. Нужно довести дорогу до действующих норм, обкатку пройти необходимую по верхнему и среднему путям, электрифицировать все участки. Было ощущение, что ещё работать и работать. Закончили всё, когда началось организованное движение поездов, – говорит он. – Так и прожили там 20 лет, а в 1995 году позвали сюда, до этого я в Белгороде не был. Думал, приедем на Большую землю – отдохнём, а тут командировка за командировкой! Дагестан, Усть-Луга, Москва, МЦК – пять лет от звонка до звонка без суббот и воскресений, пути на Крымском мосту – тоже наша заслуга.

— Семья вас вообще видела?

— Редко.

Тут‑то и накрыла ностальгия по той атмосфере БАМа, когда один за всех и все за одного. Прочные связи, сложившиеся годами тесной дружбы, конечно, не порвались. Тогда многие ехали из бамовских посёлков в Белгород, и где им было остановиться в чужом городе, как не у своих же бамовцев. Андруша по приезде сняли квартиру, сразу начали строить дом. Их двери всегда были открыты для гостей, бывало, и на полгода останавливались.

Фото: Владимир Юрченко

В 2019 году широко отмечали 45 лет с момента, когда было принято постановление о начале строительства БАМа. Его участников собирали для торжеств в Северобайкальске.

«Нас принимал президент Бурятии, главы администраций, словом, встретили достойно, я туда как в родной дом приехал. Были люди, которых с середины 1990-х не видел, всех помню, всех узнал, – показывая на фотографию, называет он дорогие имена. – Этот в Новосибирске, Пашка здесь, сейчас на Байкале работает, Комаров Саша был секретарём комсомола, Берг Саша – где‑то в Подмосковье, эти парни с бригады Бондаря».

Сам Василий Григорьевич на заслуженном отдыхе только год и никак не может привыкнуть. После стольких лет в постоянном движении, на глобальных стройках общесоюзного и общероссийского значения, после ведущих ролей на передовых участках пенсия оказалась сравни поезду, остановленному на полном ходу.

«Хочется ещё поработать годик-два, силы есть, знания», – вздыхает он.

Сейчас на БАМе идёт строительство второй ветки, снова нужны рабочие руки. Звали руководить предприятием и Василия Андрушу. Отказался. Объясняет тем, что с точки зрения физиологии после 45 лет к Сибири организм адаптируется легко, а вот обратно – высокие риски инфарктов.

Фото: Владимир Юрченко/архив семьи Андруша