«Кривые мысли в голову не пускай». Как белгородец Вячеслав Чупринин сопротивляется болезни

В мае того же года военкомат отметил отличное здоровье призывника Чупринина и отправил его служить в Севастополь – в военную школу водолазов. После учебки матрос продолжил службу на Дальнем Востоке. Именно там, в Шкотово, по словам Вячеслава Чупринина, он почувствовал первые симптомы заболевания, которое изменило жизнь.

Четыре вдоха

Мы разговариваем с Вячеславом Эрьевичем в его квартирке недалеко от старого корпуса БелГУ в областном центре. Он рассказывает, откуда у отца такое необычное и красивое имя – Эрий. В середине прошлого века подобные имена были в моде. Долгая речь даётся моему собеседнику нелегко – это последствие неврологического заболевания. Но выговориться важно, поэтому он вспоминает службу, перебирая армейские фотографии. С них смотрит крепкий улыбающийся парень. Вот присяга, это ещё в Севастополе, туда приезжали мама Лидия Антоновна и старший брат Олег. А вот стрельбы, подъём на сушу после погружения – уже в Шкотово. Риск при погружениях, кстати, был вполне реальным:

«Акваланг АВМ 5 из двух баллонов состоит, – Вячеслав Эрьевич и сегодня помнит все детали снаряжения. – Когда в первом заканчивается воздух, дёргаешь за тросик, чтобы открыть резервный баллон. При этом в запасе есть ещё вдохов пять. Я дёрнул тросик, а он провалился, открыть резервный баллон я не могу. Четыре вдоха я уже сделал. Напарнику показал жестами, что проблема, – он помог».

Вячеслав Чупринин (справа) принимает присягу / Фото: личный архив

На снимках дальневосточного периода Чупринин по‑прежнему крепкий и сильный, хотя изменения в состоянии здоровья уже наметились:

«У меня стали неметь кончики пальцев и при повороте головы двоилось в глазах, – объясняет он. – В части мы каждые полгода проходили медкомиссию, но я не жаловался врачам, дослужил положенные два года».

Почему скрывал симптомы от медкомиссии? Во‑первых, говорит он, воинский устав обязывает солдата стойко переносить тяготы и лишения службы. А во вторых, не хотел расстраивать маму, которая, провожая сына в армию, сказала: «Если с тобой что‑нибудь случится, я не переживу». Маму в разговоре собеседник вспоминает часто. Портрет Лидии Антоновны – на видном месте в квартире. Ей он в первые дни службы посвятил стихотворение, в котором есть такие слова:

Мамочка, любимая, родная,
ты прости, что редко обнимал,
и за то прости, что, уезжая,
о любви к тебе я не сказал.
Подожди, пройдёт всего три года,
позвоню, как раньше, в дверь опять,
Не сдержусь и крикну у порога:
«Долго ль будешь сыну открывать?»

С мамой Лидией Антоновной / Фото: личный архив

Трудная дистанция

После возвращения со службы некоторое время старался не замечать подступающего недуга. Бегал по утрам – до аэропорта и обратно, около 5 км. Но чувствовал, что преодолевать дистанцию с каждым днём всё трудней. Тогда сменил бег на быстрый шаг. Строил планы на жизнь, женился.

«Медовый месяц провёл в больнице, – рассказывает он. – После обследования мне поставили диагноз «рассеянный склероз».

Чупринину было 22 года. О том, что это аутоиммунное заболевание, поражающее головной и спинной мозг, не лечится и с годами прогрессирует, врачи сказали отцу. Нетрудно представить чувства родителей, получивших такое известие. А Вячеслав прислушался к совету соседа по больничной палате:

«Я тогда курил, – вспоминает Вячеслав Эрьевич. – Сосед сказал: «Парень, бросай курить. Держи себя в колее, занимайся физкультурой и кривые мысли в голову не пускай, о плохом не думай».

Выписавшись из больницы, стал обливаться холодной водой и продолжил посильные занятия физкультурой. А что касается кривых мыслей, пригодился армейский опыт:

«Когда водолаз находится под водой и нервничает, то дыхание сбивается, учащается. Слюна попадает в дыхательную трубку, кислород закипает. В общем, нервничать нельзя. В любой ситуации главное – не паниковать, сохранять спокойствие».

Фото: Вадим Заблоцкий
Рисование как спасение. Белгородец, переживший шесть инсультов, нашёл новый смысл жизни

Ещё одним серьёзным испытанием стал развод. 

«Сильно меня тогда колыхнуло», – признаётся Чупринин. 

Уже тогда при ходьбе он опирался на костыль. Опять собрал волю в кулак и засел за учебники – решил выучиться на юриста. Очень помогла в этом мама, учитель русского языка и литературы.

Чтобы поступить на юрфак БелГУ, попросил медкомиссию поменять ему 1-ю группу инвалидности на 2-ю. Учёбу начал в 2002 году на заочном отделении, но почти сразу попросил ректора (тогда вуз возглавлял Леонид Дятченко) разрешить учиться со студентами-очниками. Ректор дал добро, и после отличного окончания 1-го курса Вячеслав Эрьевич официально перевёлся на очное отделение.

Жил в студенческом общежитии: для него было важно вновь учиться самостоятельности. Диплом юриста получил в 2007-м. Параллельно с учёбой занялся поисками нового адреса дочери Лены – бывшая жена уехала с ней в другой город. Со своей стипендии и пенсии по инвалидности Чупринин откладывал деньги, чтобы отправлять дочке. Сейчас у неё уже своя семья, в которой подрастает его внучка Алиса. Для неё Вячеслав Эрьевич сам сделал из лозы табуретку – изготовлением плетёной мебели увлёкся в конце 1990-х.

Вячеслав Чупринин (крайний слева) с сослуживцами / Фото: личный архив

Я ведь дедуся

Сильным ударом для Вячеслава Чупринина стал уход из жизни мамы – в 2011 году и отца – в 2012-м. Болезнь стала прогрессировать быстрее. Не раз и не два он задавался вопросом, откуда она вообще взялась, эта треклятая хворь.

«В 1985 году на Дальнем Востоке, в бухте Чажма, произошла ядерная авария на атомной подводной лодке, – рассуждает Вячеслав Эрьевич. – Радиация разнеслась далеко вокруг. Может быть, это как‑то повлияло. А может быть, организм не выдержал постоянных больших нагрузок во время службы. Или вирус поймал».

Сейчас он жалеет о своей легкомысленности, о том, что молчал о симптомах там, в Шкотово. Ведь тогда он мог бы рассчитывать на военную пенсию:

«Это другое качество лечения, другое отношение, – объясняет Вячеслав Эрьевич. – Я пробовал обратиться в военкомат, объяснил, что начал болеть ещё во время службы. Мне ответили: «А что ж вы тогда об этом не сказали?»

Сейчас как инвалид I группы он получает пенсию и положенные льготы, дважды в год проходит курс лечения в стационаре. Дважды в неделю к нему приходит соцработник: приготовить пищу, в квартире прибрать.

Не особо знает Вячеслав Чупринин, положены ли при его заболевании, к примеру, путёвки в санатории. И не уверен, что смог бы воспользоваться ими: не хочет надолго оставлять без присмотра квартиру и Мусю – вислоухую кошку, которая всё время нашей беседы непрестанно мурчала, подобравшись поближе к хозяину.

Фото: Павел Колядин

В тёплое время года бывшему подводнику чаще получается выехать на коляске из дома – спасибо другу Максиму Варвашенко, вывозит. Среди тех, кто помогал и продолжает помогать, Чупринин называет Юрия Уварова, Руслана Новохацкого, Евгения Веселкова, Оксану Мережко, врача Нину Козютенко. Интернет тоже спасает от одиночества – даёт возможность общаться с дочерью, живущим в Харькове братом.

И вопреки всему, как и 30 лет назад, он пытается сопротивляться болезни в меру своих сил, возможностей и настроения: в квартире есть турник, друзья когда‑то подарили велотренажёр.

«Я люблю думать, анализировать социальные вопросы, я ведь дедуся, – говорит Вячеслав Эрьевич. – Меня волнует, как сложится жизнь дочери, внучки. А свою жизнь я регулирую сам. У меня есть главная цель – жить».

Стихов, как когда‑то в молодости, уже не пишет: для них, уверен Чупринин, нужен нервный срыв, потрясение. Чего-чего, а потрясений с него хватит. На прощание рассказывает анекдот:

«Тонет подводная лодка. Командир по связи докладывает в штаб: «У экипажа самочувствие в норме, настроение бодрое. Потерпели аварию, идём ко дну».

И добавляет:

«Паниковать ни в коем случае нельзя. Если устал – отдохнуть, посидеть и двигаться дальше».