Апогей тоски и печали: судьба Белгородского витаминного комбината

У Тарковского и Стругацких в Зону Сталкер вёл Писателя и Профессора. В нашем случае – журналиста и фотографа.

Сложная система ловушек

В густых зарослях проводник отыскивает дверь в четырёхэтажный цех. За порогом какое‑то параллельное измерение. В воздухе запах масла и химикатов, всюду торчащие железки, кирпичные выпуклости, лужи, мусор, следы пожарища и недогоревшая оплётка кабеля. Рядом бочка с надписью «акридон для синтеза» и предупреждение, что это «вредно при проглатывании и при попадании на кожу вызывает раздражение». Со второго по четвёртый этаж на месте какого‑то оборудования огромные дыры. Наверное, примерно так будет выглядеть мир, когда людей вытеснит метеорит, вирус или что там ещё…

«Это… очень сложная система… ловушек, что ли… и все они смертельны! Не знаю, что здесь происходит в отсутствие человека, но стоит тут появиться людям, как всё здесь приходит в движение… Бывшие ловушки исчезают – появляются новые. Безопасные места становятся непроходимыми, и путь делается то простым и лёгким, то запутывается до невозможности!» – это про Зону Тарковского.

Мы определённо в ней. И где‑то должна быть комната исполнения желаний. Может, подобно Писателю, выпросить вдохновения? Но за какой она дверью?

За одной – помещение с железными лестницами и полуэтажами до самой крыши. Трогая ногой ржавую площадку, мой проводник не советует подниматься. За другой дверью – пустое, светлое и достаточно чистое помещение.

«Смотрите под ноги, а не на потолок, – предупреждает гид. – Лететь минимум метров 10, лучше не падать».

Вот они ловушки. В поисках хитрой лестницы, которая начинается со второго этажа и ведёт на крышу, мы бредём по коридору. Здесь следы необъяснимой человеческой деятельности: аккуратно сложенные в стопку кирпичи, повсюду разбитый кафель и кусок очищенной от кафеля стены. Действовали неаккуратно, бессмысленно, но целенаправленно.

Тут не бывает прямых

Мы на крыше. По мягкому рубероиду идёшь как по мху. Вокруг болотистая местность с берёзами, тополями и торчащими из воды «кочками» вентиляции.

— На пружинах стояли асинхронные моторы, они гасили вибрацию от двигателей вентиляции. Все соединялось трубами, и они спускались внутрь, – рассказывает наш гид.

— Не провалимся? – спрашиваю, обходя яму.

— Очень на это надеюсь, – оптимистично отвечает он. – А вот ограждения на крыше я бы не трогал.

 Панорама потрясающая: видны и новые микрорайоны, и учебная пожарная вышка, и единственный жилой дом, ободранный и унылый. На промплощадке чётко отделяются хозяйские территории и бесхозные. По отремонтированной крыше длинного цеха напротив можно предположить, что выкуплен он наполовину. Чуть подальше, за цехами, некая зелёная зона. На самом деле там самое интересное – химическая лаборатория. Заветная комната определённо в ней.

 «А далеко до этой комнаты? – спросил Профессор. – По прямой – метров 200. Да только тут не бывает прямых, вот в чём беда. Идёмте».

С высоты сталкер показывает, каким извилистым путём мы пойдём. Путь напрямик преграждают заборы.

До превращения в Зону

Белгородский витаминный комбинат был одним из ведущих в СССР производителей лекарств и витаминов. Изначально планировали построить его в Шебекино, но в 1959 году остановились на Белгороде. Советской казне завод тогда обошёлся в 115,5 млн рублей.

Первую очередь запустили в 1961 году. Это были цеха по производству витамина В1 и витамина В12. Возможно, по этим цехам мы и бродим. Ежегодно завод вырабатывал 10 тонн витамина А, по 30 тонн витаминов В1 и В2 и 200 тонн витамина С.

В 1987-м комбинат стал головной единицей производственного объединения «Биовитамины» имени 50-летия СССР. Ненадолго: уже в 1990 году объединение ликвидировали. А в 1992-м на комбинате создали открытое акционерное общество «Биовитамины». Завод продолжал существовать, хотя продукция не всегда получалась качественной.

В 1998 году Управление госконтроля лекарственных средств и медтехники забраковало и предложило изъять из аптек таблетки «Глутамевит» и растворы пиридоксина гидрохлорида и тиамина хлорида производства «Белвитамины». Этот укол был для ОАО болезненным, но не смертельным.

Здесь не возвращаются тем путём, которым приходят

Смертельным стал контракт, подписанный в 1999 году с болгарской компаний «Биолика Компани ЕООД» на поставку витамина А и бета-каротина на 8,2 млн долларов.

Наши продукцию привезли, а болгарская компания её не оплатила. «Белвитамины» обратились в белгородский арбитраж, затем в арбитражный суд при ТПП РФ, оттуда их отправили в арбитражный суд при ТПП Болгарии, затем всё вернулось обратно. В конечном итоге дело прекратили, поскольку у компании не было 35 тыс. долларов для уплаты арбитражного сбора в международный коммерческий арбитражный суд при ТПП РФ. В 2001 году «Белвитамины» стали банкротом.

От имени завода продолжал судиться конкурсный управляющий. Ответчик факт получения товара отрицал, а из содержания контракта невозможно было понять, кто его вообще подписывал. Суды первой и апелляционной инстанций посчитали, что истец не доказал одобрения сделки ответчиком, а следовательно, и контракта никакого и не было. Не помогли даже международные транспортные накладные, по которым покупатель получил товар. В 2004 году Белгородский арбитраж поставил в деле точку. 

Параллельно комбинат судился ещё и с налоговой Белгорода. УФНС выставила компании-банкроту 4,5 млн рублей доплаты земельного налога за 2002 год и 676 тыс. рублей штрафа. Комбинат отбился, но подняться после таких ударов уже не смог.

Любители острых путешествий

Моё детство проходило рядом с воинскими частями и главным развлечением были, конечно же, вылазки на запретную территорию. Мы называли это путешествиями – пробраться через дырку в заборе и гулять по части так, чтобы никому не попасть на глаза, особенно караульным с оружием. Мы всерьёз полагали, что, увидев, они застрелят нас на месте… Забытые ощущения всколыхнулись по пути в химлабораторию.

— Если попадёмся охране, всегда можно сказать что мы фотографы или блогеры, пришли по интересу, цели что‑то украсть у нас нет. Охранники относятся лояльнее, типа безобидные дурачки, которые ходят по заброшенной территории. Но бывает, что приходится и побегать, – рассказывает гид. – Я люблю ходить по таким местам ночью. Страшно нереально: шорохи, звуки, капли воды, идёшь в напряжении, прислушиваясь, боясь попасть фонариком в окно, чтобы не выдать себя. В этом вся прелесть. Сейчас тех ощущений уже нет, и где их взять не знаю.

— А с чего всё началось?

— Наверное, с компьютерных игр. Захотелось реальных ощущений, а потом затянуло, начал искать информацию об объектах, изучать. Витаминный комбинат был самым первым.

— Кого нужно опасаться в таких местах?

— Черметчиков. Человек, которого застали на месте воровства, может повести себя агрессивно. А однажды вечером встретил тут у лаборатории цыган, они ужинали. Я решил не подходить.

Где‑то рядом с комнатой

Мы проходим скелет здания, настолько заросший, что камера телефона определяет его как «лес». Лаборатория с другой его стороны – апогей тоски и печали. В коробке звонка поселились птицы, первый шаг за дверь – и я наступаю на противогаз. Внутри пахнет реактивами. За бывшей доской объявлений разбитая щитовая.

— В каждом автомате по 4 грамма технического серебра, – поясняет сталкер. – Кто‑то очень хорошо заработал.

— О, интересная посудина! – хватаю бутыль с отводком внизу.

Рядом другая – стеклянный горшок с крышкой, она же кастрюля без ручек. Мозг начинает лихорадочно пристраивать их в хозяйство, но тут же сдаётся.

В следующей комнате я поняла, как чувствуют себя макароны в дуршлаге. Это не действие реактивов, а месиво из трубочек ПВХ на полу, на стенах, потолке. Посреди этого безумия десять бочек из‑под зелёнки и несметное количество пузырьков для неё. У стены пузырьки из‑под капель для глаз – их когда‑то делали на комбинате. Несмотря на то что ко времени нашей экскурсии дождя не было несколько дней, повсюду капает вода.

Сталкер ведёт в тёмную кладовую. Как и 30 лет назад, она полна банок из‑под непонятного для нехимика содержимого.

«Первый раз я попал сюда ночью, зашли не через центральный вход, а через окно. Сняли стекло, потом его на место вернули. Тогда здесь всё было целое: в кабинетах стояли печатные машинки, посуда, мебель».

Пробираться через замусоренный коридор нелегко. В столовой натыкаемся на несколько бочек с надписью «таурин».

«Это аминокислота, она не опасна», – говорит он.

Слово «неопасно» – большое исключение. В разбитом окне коричневая бутыль с тёмной жидкостью и предупреждающей надписью «яд».

Поднимаемся на второй этаж, под ногами хрустит стекло. Пузырьков столько, что у желающих перебить их закончились на это силы.

Открыв одну из дверей, натыкаюсь на чью‑то постель, разложенную прямо на столе. На стене написано «Игнат». Хорошо, что его нет дома.

Через четыре часа накатывает какая‑то обречённость. Хочется вырваться из этого апокалипсиса в мир, к солнцу, к людям, хочется, чтобы сюда вернулась жизнь. Может, это и есть то самое заветное желание?