«Мы жили на третьей полке». Что вспоминают белгородцы – строители БАМа

БАМ на всю жизнь

В просторной кухне широкий стол и диван для большой семьи. Тут живут дочка Катя с мужем, трое внуков, а с недавних пор во времянке родственники друзей из Харькова. В доме всегда многолюдно и вкусно. Не успеваем войти, как появляется блюдо с пышными варениками и красный душистый чай.

«Мы на БАМе жили – всегда двери были открыты. Здесь мне поначалу даже дико было, что у всех ворота и заборы», – говорит Нина Семёновна.

Хозяева рассказывают про нового питомца – коричневую, как кусочек щербета, маленькую собачку Найду. Увязалась за ними на улице и приплелась к дому, будто зная, что не выгонят. Так и осталась.

«Ещё и обувь таскает», – говорит с укором хозяйка, но совсем не сердится. 

На подоконнике клетка с попугаем, и он, не переставая, щебечет, требуя внимания.

«Вы не против, что я чай переливаю? – спрашивает Иван Васильевич, несколько раз переливая заварку из чайника в чашку, чтобы раскрыть аромат. – Я его начал поздно пить, на БАМе, там же только чай, чай, чай. Помню, был чай № 36, жменю на чайник и конфетку одну. Так я и привык к нему. К хорошему чаю. Друзья и родственники знают, вот привезли красный. Сейчас проверим».

Он разливает заварку – чай и правда хорош.

БАМ стал главной частью жизни супругов, ведь там они и познакомились 46 лет назад.

«Я был в сводной бригаде по укладке золотого звена – последней стыковочной рельсовой платформы между восточной и западной частями БАМа. Его покрасили золотистой охрой, костыли все отшлифовали, позолотили и уложили парадным способом, – начинает Иван Васильевич с самого главного. – Замминистра принял работу, отметили, хорошо обмыли в вагоне-ресторане, что стоял на этом золотом звене, а утром трогаться нельзя – за ночь все костыли на память утащили… Нина, где фотографии?»

Супруга приносит несколько фотоальбомов, пожелтевшие газеты «Северный Байкал» со статьями о них, тружениках стройки века, и пачку чёрно-белых снимков.

Все хотели квартиру

«В августе 1974 года я работал на турбинном заводе в Харькове. Все хотели квартиру, мы с товарищами по общаге пришли узнать, когда же дадут, – оказалось, через 20 лет, – рассказывает Иван Васильевич. – Нашёлся сварщик, который показал заметку в «Комсомольской правде»: «Стройка века – БАМ». Непонятно, что это, никаких адресов. Мы втроём сели на поезд и поехали в белый свет – искать штаб БАМа. В Новосибирске в горкоме комсомола не знают, в Красноярске тоже, в Усть-Куте нашли штаб. Там толпа 76 человек и никого не принимают. Нужны высококлассные строители, которые строят дома, а нас не взяли. Денег на обратную дорогу нет, сидим на крыльце, курим. Выходит парень: «Есть прикурить?» Оказалось, сын генерального директора СМУ, а мать его начальник планового отдела. Через него смогли встретиться с генеральным – Петром Петровичем Сахно». 

Он предложил ребятам быть плотниками второго разряда – те написали заявления, потом медосмотр и после на работу. 

«Люди комиссию месяц проходили, а мы на следующее утро справки принесли, – продолжает Иван Васильевич. – Это целая история. Жить негде, у меня был червонец на чёрный день, решили спустить его в ресторане. Взяли две бутылки токайского вина, салатики, посидели и пошли ночевать на вокзал, а там всё занято такими же. Вернулись в ресторан, Вовку, как самого приличного, отправили знакомиться – в надежде у кого‑то переночевать».

Он ушёл и через пять минут вернулся, кидает на стол ключ и адрес.

«Пришли мы в квартиру, там у девушки ещё грузин жил, мы чуть не подрались, – продолжает Иван Васильевич. –Переночевали, утром на медосмотр, а от нас несёт за три километра. Конечно, в регистратуре начали ругаться. Вовка потребовал книгу жалоб. Я говорю: «Давайте напишем хороший отзыв, вдруг поможет». Отдаём, тут заходит главврач – здоровый рыжий дядька. Хватает эту книгу и на своих – мол, довыделывались. Открыл, прочитал, засмеялся, разговорились, оказалось, земляк наш – из Сум. Поставил печати – комиссию вы прошли».

В отделе кадров такой удаче даже не поверили, но выдали посадочные талоны на вертолёт в Звёздный, а туда тоже очередь: люди сутками ждут. Мы в окошко к диспетчеру коробочку конфет: что надо в вертолёт загрузить, чтобы улететь? Нам показали груду ящиков.

Так нас и выкинули в Звёздном с этими ящиками. Вертолёт улетел, оглянулись – никакого посёлка, только площадка и тайга кругом, а через пять минут комары одолели. Потом услышали лай собак, пошли на звук, увидели палатки. Нас расселили, я попал в палатку «бабьи слёзы» – там жили семейные, которые всю жизнь кочуют по стройкам.

Фото: Владимир Юрченко

Орден без ордена

Плотником Иван поработал месяца два, и товарищ позвал во взрывбанду. Работа на буровой установке сулила другие заработки, но надо было отучиться.

«Я к Сахно: «Переведите». А он: «Я тебя плотником брал, вот и работай, а не хочешь – увольняйся». Пришлось на свой страх и риск увольняться и заново устраиваться. Там тоже Пётр Петрович, но Перчаткин. Прихожу, он ставит два стакана, наливает одеколон, кладёт по куску сахара: «Пей или на работу не возьму». Я говорю: «Такое не пью», – встал и вышел. Он мне кричит: «Стой, я тебя проверял, выпил бы – я б тебя не взял!»

Иван отучился два месяца и стал помощником машиниста буровой. За первый год их экипаж отличился – получил орден Трудового Красного Знамени.

— Машинист мой не был комсомольцем, поэтому мне орден, а ему – ничего. Я сказал, что награду не возьму, мы же вместе работали, какой я орденоносец?! Ответили, что знали, поэтому орден другому отдали, а мне путёвку в Германию. Так я от первого ордена отказался в 1975 году, а как только вернулся с БАМа в 1984-м, пришла телеграмма: явиться в Усть-Кут за получением ордена Трудового Красного Знамени. Я, конечно, не поехал, так и от второго отказался. Только не надо про орден писать, у меня же его нет.

— Не жалеете?

— Ни капли. У меня же медали есть. Нина, где медали?

Нина Семёновна приносит красную ленту с золотыми буквами «Герой Соцтруда», значками, медалями и автографами тех, с кем работал. С ней опубликовали фотографию в газете в 1984 году.

Приезжаешь на работу в минус 40

Студентка Омского хлебопекарного училища Нина Семёновна на БАМ приехала по комсомольской путёвке. Тогда ей не было ещё и 18 лет.

— Не было страха в тайгу уехать?

— Никакого. Нас привезли, кому остаться – тот остался. Там комары, неудобства. Не все выдерживали.

Зато бамовские девушки были самыми модными.

«БАМ снабжала вся страна. Мы ходили в кримплене, трикотине, шифоне, японских сапогах, финских вещах – везде дефицит, а там всё было. Мы посылки отправляли, ковры на свадьбы дарили всем».

«Смотри, какая была. Вот как на ней не жениться?» – показывает Иван Васильевич фотографию улыбающейся Нины.
Она стоит на берегу речки, и есть в ней одновременно что‑то от Софи Лорен и Нины из «Кавказской пленницы».

«Все дружили, по очереди замуж выходили, рожали… Иван жил в этом общежитии, вместе ходили в лес, на речку», – показывает Нина Семёновна.

«А это когда первый поезд пришёл, машина водку привезла. Там же сухой закон был, – показывает кадр, где весёлый парень тащит ящик с бутылками. – Лёха вот, это Ваня – нема уже, бригадир наш легендарный Саша Бондарь, тоже в январе схоронили. Саша Чеховской и Володя Демкин, с которыми мы приехали, вот ещё Володя – ушёл на работу, и больше его никто не видел. Эта наша Мэрилин Монро – Люба, в Москве живёт… Это мы в футбол гоняем».

Фотографии затягивают и уносят на полвека назад. Таких искренних взглядов, лиц, улыбок уже не встретить. Они остались в той другой далёкой стране, по которой так сильна тоска даже у тех, кто не застал её в силу возраста.

«Зимы были снежные, но мы в дублёнках и шапках не мёрзли, – продолжает Иван Васильевич. – Приезжаешь на работу в –40, до полудня пять компрессоров и буровую надо разогреть-запустить, а потом до восьми-девяти вечера работаем».

К воспоминаниям подключается его жена:

«Природа очень красивая там. Вот речка, где мы с девчонками купались, отдыхали. Ага – подписано: 1975-й, 1976-й, а в 1977-м я замуж вышла».

Последний час холостой жизни

— Нас познакомил его друг, – говорит Нина Семёновна. – Ваня меня старше на пять лет. С полгода повстречались, он говорит: «Давай деньги на свадьбу собирать». Знали, что ни у моих, ни у его родителей денег не было. В июне решили расписаться.

— Белое платье где взяли?

— Платье, туфли, кольца – всё можно было купить без проблем, со спиртным только был дефицит.

Классическая советская фотография: невеста в белом смело шагает туфельками по бездорожью и грязи. Рядом модные девушки в пёстрых платьях и туфлях на платформе, парни в ярких рубахах и брюках клёш. Все с длинными вьющимися волосами а-ля «Смоки» и «Песняры» – суровые хиппари, вручную проложившие путь по Сибири.

— А вот последний час холостяцкой жизни. Пришёл свидетель, предложил отметить, хотели по сто, а вышло по бутылке, и забыли, что мне жениться! Я не обманываю! – продолжаем калейдоскоп.

— Пришёл меня выкупать, а кольца забыл, – улыбается Нина Семёновна.

— И загс там был?

— Уже не помню, был или нет.

— Был, а как же! В паспорте посмотри: зарегистрирован брак в Звездненском сельсовете Усть-Кутского района 4 июня 1977 года, – говорит Иван Васильевич. – Отмечали в столовой. Человек 200 было, пришли даже те, кого не звали.

В начале июня только-только распускались берёзы, ими и украсили столы.

«Я твоя мама»

Семейным давали такие же домики, как и несемейным. По мере прокладки дороги переезжали и посёлки, работников перевозили, предоставляя новое жильё. Квартир хватало не всем, тогда селили в общежитиях барачного типа.

«Как Звёздный строили, расскажи, – просит Нина Семёновна супруга. – Там же сопки. Полку срезали и ставили домики, сверху ещё одну и так дальше. Мы жили на третьей полке».

На мутноватой фотографии рядочки домиков-квадратиков, а за ними сосны стеной.

— Целая жизнь там!

— Да-а, – выдыхает Иван Васильевич.

— После возвращения не было скучно?

— Я ж здесь вырос, на родину вернулся. Мой отец умер к тому моменту. После золотого звена меня хотели на Ямал направить мастером-механиком по буровым. Но мать писала: «Батьку задним числом схоронив, и я помру, ты до мене не приидешь». Тут ещё Нина забеременела Катей, надо уезжать. Многим некуда было ехать, и ребята остались. Ведь что такое Сибирь – бо-о-ольшой чемодан с деньгами, но без ручки. Всем бамовцам дали квартиры. Мне тоже полагалась, можно было выбрать Питер, Хабаровск, Конотоп по долевому участию – дурак, отказался.

— А вы как привыкали? – спрашиваю Нину Семёновну.

— Будто тут и жила. Он после свадьбы привёз меня с родителями знакомить, я была сыном беременная. Дорог не было – по грязи семь километров шла, так измучилась. Мать открывает и говорит: «Я твоя мама». И стали жить. С родственниками сразу подружились, да и сейчас дружим, маму мы доглядывали.

Жизнь после БАМа

«Купить квартиру в наше время было невозможно, даже кооперативную. Она стоила 2,5 тыс. рублей. А где их взять, если жили от получки до аванса? Простому рабочему это было невозможно. Ну и интересно же было поехать! За две недели плотником мне заплатили 180 рублей – месячную заводскую зарплату. За полный месяц 300 рублей – большие деньги, там их и тратить‑то некуда. Потом с учётом северных и бамовских коэффициентов выходило 400, а во взрывбанде заработки доходили до тысячи рублей в месяц. Уезжал в отпуск, честно сказать, к деньгам относился похабно – за месяц мог все спустить. С братом пошли в ресторан «Прага» в Москве, пообедали на 35 рублей, брат за голову взялся, а я говорю: «Я в день столько зарабатываю!»

Но не только гудели. На эти деньги построили дом, в котором мы и чаёвничаем, купили машину.

«Я уезжал в одних штанах и кирзовых сапогах, с собой были тапочки и лёгкая фуфаечка, даже шапки не было, а назад приехало два контейнера и мотоцикл», – говорит Иван Васильевич.

Дом в 1985-м начали строить. Деньги были, но ничего невозможно было купить, всё приходилось доставать через блат. Но 1986 год встречали в новом доме. Иван устроился на мелзавод, Нина почтальоном. Завели хозяйство: трёх коров, лошадь с жеребёнком, овец, коз, фреток, кроликов, кур, а когда дочка оканчивала девятый класс – поросят.

«Товарищу привезли свиней, а ему не надо было столько, он нам несколько отдал. А у нас они как давай приносить по 13, 18 поросят! Нина их в сумку и ходила по улице раздавала, – вспоминают супруги. – Три года назад с коровами завязали, здоровье уже не то».