Белгородка Светлана Даканова: «Детство было счастливым, потому что вернулся с фронта отец»

Две мышки в чане

Яркий эпизод той поры: они со старшей сестрой Аллочкой прячутся в огромном чане на консервном заводе имени Микояна в городе Ейске. Здесь работает мама Мария Павловна. Дохленькие, полупрозрачные, как все дети войны, девчонки прибегали сюда подкормиться: очень голодно было. От заводской охраны их прятали в чан для варки консервов. Сидели как мышки. А сверху украдкой чьи‑то руки протягивали жареную морковку, ещё тёплую.

«Она была такая вкусная, ничего лучше тогда не помню. Всю жизнь сама её готовлю и всегда вспоминаю про чан», – рассказывает Светлана Александровна.

Она родилась за полгода до начала Сталинградской битвы в прифронтовом Камышине, в январе 1942-го. Пока немец с воздуха утюжил город бомбами, они сидели в окопах, вырытых по всему городу. Мать кормила её грудью, а второй рукой прикрывала голову Аллочке.

В это время их папа, Александр Мельников, воевал. Его забрали в самом начале войны в 151-ю мотострелковую бригаду. В декабре 41-го под Сталинградом бойца ранило, в августе 42-го опять попал в госпиталь. Из писем жены узнал, что родилась вторая дочка – Светочка.

Светлана Даканова / Фото: Павел Колядин

«Полевая почта 83 340 «Д». Мне»

Светлана Александровна читает жёлтые от времени листочки с родным почерком – письма отца с фронта. Глаза наполняются слезами. Руки немного пляшут. Красивый, ровный, но мелкий почерк трудно расшифровывается, поэтому читаем хором.

Письмо первое:

«Здравствуйте, дорогие мои Мурка (домашнее прозвище мамы – прим. авт.) и дочки Аллочка и Светланка, все остальные. Я жив и здоров. Довелось побывать недалеко от Ворошиловграда. Повидал много разрушений, нанесённых немцем Лискам, Миллерову и другим крупным населённым пунктам. Население освобождённых сёл и деревень крепко обижено немцами. Оккупанты хозяйничали как у себя дома. Виселицы и концентрационные лагеря – обычное явление. Целую вас всех крепко. Папа Шура. Мой адрес: полевая почта 83 340 «Д». Мне».

Второе письмо.

«20 апреля 1945 г. Теперь двигаемся на Запад. Четыре дня назад форсировали реку Нейсе, а вчера перешли реку Шпрее. Немчура отчаянно сопротивляется. Сейчас в 5 км от города Котбус (находится в Германии – прим. авт.), где задерживают наше движение на Запад. И отодвигают день встречи с армией союзников. Придётся этот город долго брать. Пока всё. Спешу дописать, уезжаем на другое место. Целую, Шура».

Фото: Павел Колядин
«Здравствуйте, мои дорогие!» О чём писали домой солдаты Великой Отечественной

На обратной стороне листа письмо к Аллочке (тут почерк другой, буквы крупные, чётко выписаны):

«Аллуся, желаю тебе хорошо отдохнуть на каникулах, весело провести время и набраться сил для учёбы, чтобы окончить твой первый учебный год на 5. Ты пишешь, что маме трудно в работе. Я понимаю, доченька, но скоро окончится война, я приеду домой, мы заживём легче. Твой папа».

Письмо из Чехословакии:

«20 мая 1945. Извини, мой друг, что давно не писал. Последние дни разгрома немцев были напряжённые, и хотелось тебе сообщить, что война кончилась. Ты об этом услышала бы раньше по радио.

Мы были под Берлином, принимали участие в ликвидации группировки юго-восточного Берлина. Немец капитулировал, а нас перебросили. В последние дни ликвидировали группировку в Чехословакии. 9 мая мы форсировали Эльбу и в тот же день приехали в Дрезден. Сейчас находимся в Чехословакии на реке Влтава. Под Прагой. Нас встречали чехи исключительно радушно. В деревушке Лишани хозяева сторожили всю ночь, пока мы спали».

В конце войны лейтенанта Александра Мельникова наградили орденом Красной Звезды, медалями «За освобождение Праги», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». В мае 45-го в Чехословакии он станет начальником разведдивизиона и прослужит в этой должности в Австрии ещё год.

«Любимой Мурке от вредного Шурки»

Папа звал маму Муркой, она его – Шуркой. На одной из домашних фотографий сохранилась шутливая надпись: «Любимой Мурке от вредного Шурки». Родители познакомились в институте в Одессе, где оба учились на инженеров-технологов консервной промышленности. Расписались…

Разговор опять и опять возвращается к военному детству. Светлане было восемь месяцев, когда в 1942-м, насидевшись в Камышине под бомбами, семья эвакуировалась на родину отца – в Горьковскую область (сегодня Нижегородская).

Надо было плыть по Волге на барже. На берегу таких, как они, стояла толпа. Мать на руках со Светой попыталась пробиться сквозь неё. Выскочили едва живые, мать почему‑то босая.

Удалось сесть на вторую. Баржа шла ночами, остерегаясь дневных авианалётов, укрываясь под отвесными берегами. Однажды по реке поплыли горящие пятна мазута, деревянные чемоданчики, детские игрушки и тела – пассажиры с разбомблённой первой баржи.

По чайной ложечке халвы

Немца отогнали к границам, и Мария Павловна получила направление на производство в Ейск. Света пошла там в детский садик.

«Помню, как мы отмечали дату смерти Ленина. В группе висел его портрет, играла печальная музыка, а дети ходили по кругу друг за другом с опущенной головой. Вроде как скорбели. Я читала стихи Веры Ибнер: «И пять ночей в Москве не спали лишь потому, что он уснул, и был торжественно печален луны почётный караул».

В кинотеатре «Звёздочка» на Новый год давали сказку. На сцене в большом котле варили коварную Бабу-ягу. Зал умирал со смеху, глядя на то, как злодейка пытается вырваться из‑под крышки. А Свете было страшно и очень жаль её, так жаль…

В День Победы все дети получили по чайной ложечке халвы. Невообразимое, невиданное лакомство. Её вкус до сих пор на губах.

Папа, продолжавший служить в Австрии, прислал стопку больших мужских платков защитного цвета в коричневую клетку. Из них мама сшила дочерям сарафаны. Два платка спереди, два сзади, плюс лямочки. Эти сарафаны, чуть ли не единственные летние вещи, сыграли ещё одну важную роль.

Мельниковы отдыхали на Ейском заливе с одной своей знакомой. Железнодорожный вокзал здесь рядом. Как раз пришёл состав советских солдат. Вагоны, теплушки были, словно гроздьями, увешаны трофейными немецкими велосипедами. Знакомая предложила: «Аллочка, сбегай, посмотри, может, папа приехал». Сказала просто так. Отец, действительно прибывший этим поездом, только по сарафану и узнал своего ребёнка на вокзале.

Фото: Владимир Юрченко
«Был бы рядом отец». О чём мечтают дети войны

«Жили очень бедно, тогда все так жили. Но детство было счастливым. Потому что вернулся с фронта отец. Родители были молодые, красивые, с высшим образованием, что очень тогда ценилось. У нас хоть и не было ничего, но, я считаю, всё было прекрасно», – говорит Светлана Даканова.

Под мирным небом

В станице Крымской маме дали хорошую квартиру, и семья переехала. На макушке лета тут всё тонуло в густом запахе томатов с местного консервного, где варили помидоры на пасту. В станице Света пошла в первый класс. В тот год на колхозных полях случилось нашествие клопа-черепашки. Насекомое размером с детский ноготок поедало нежные побеги будущего урожая хлеба. На борьбу с ним бросили все силы, даже первоклашек, которые устраивали соревнования, кто больше соберёт вредителей.

1955 год Мельниковы прожили в Ленинграде. Какой это был год! Хрущёв и Булганин ездили в Индию. Всех школьников (Светлана была уже в седьмом классе) обязали смотреть документальную хронику о визите первых лиц государства за рубеж. Запомнился кадр, как руководители СССР катались на слонах.

Первая очередь Ленинградского метрополитена открывалась в том же году. Лучшую ученицу Свету Мельникову школа делегировала побывать на празднике и прокатиться под землёй. От станции «Автово» до станции «Площадь восстания». Пять остановок!