Строки жизни. Что писали о Белгороде в дневниках до и после Февральской революции

Они стали доступны благодаря сайту «Прожито», который составляет коллекцию воспоминаний, дневников, писем и других материалов о прошлом, написанных от первого лица.

«Хорош вид»

В 1886 году Белгород посетил известный меценат и общественный деятель Михаил Бардыгин. 19 января (ныне 7 января) он пишет в личном дневнике:

Фото: из коллекции Анатолия Ткаченко
«Не спешите выбрасывать фотографии». Как белгородский коллекционер сохраняет наше прошлое

«А как удачно назван Белгород! Бесчисленные мазанки рассыпаны в ущельях лиловых гор. Кое‑где возвышаются церкви и каменные дома богатого люда. И только лишь крыши на них зелёного цвета, да сероватая солома на хатах, да сучья и ветви тополей и дубов – а то всё белое.

Город большой. Недалеко от него большие станицы. В одной – паровая мельница. В другой – какой‑то громадный каменный дом. И как хороши эти деревеньки! Улицы не прямы, но они ярко очерчены фасадами мазанок, воротами и густыми изгородями. И как приятны почему‑то эти белые, все прижатые к снегу радушною, теплою, круто-высокою соломенною крышею! Как это говорит об уютности, тепле, довольстве мирном! И как эти серые крыши и дворы с хворостовыми изгородями подходят к густым ветвям тополей, груш, яблонь, толпящихся около всякого домика, как всё это нераздельно, как будто всё тут так вместе и выросло: стены мазанки с меловой землёю, кровли, дворы и изгороди с деревьями и кустами…»

Легендарный драматург Александр Островский побывал в наших краях угрюмой бесснежной осенью, но тоже был поражён обилием белых оттенков. Вот что он написал 11 октября 1883 года:

«Под Белгородом красивая местность. Большие селения, белые хаты, стада гусей на полях, тепло. Хорош вид на город. На платформе астроном в старом форменном пальто, фуражка с кокардой, лицо серое от небритой седой бороды. Брошюра в 10 страничек. Продаёт по 50 коп. – и оригинально, и выгодно».

Сватовства не признаю!

Белгородский художник и беллетрист Алексей Коноров (псевдоним Аливкон) в 1897 году жаловался своему другу, что его пытались насильно женить – в 28‑то лет!

«Моё появление в Белгороде, вероятно, сочли деловым, то есть предположительно, что я ищу невесту, потому что со всех сторон посыпались намёки и прямо‑таки предложения. Наш приходский священник, например, отвёл меня в сторону, когда был у нас, и конфиденциально заявил, что для меня имеется невеста с 40 тысячами приданого. Я поспешил поблагодарить за любезность и дал понять, что никакого сватовства не признаю.

Другой пример: казначейша несколько раз говорила моей матери: «Отчего Вы своего Алёшу не жените на моей Наде? Подходящая была бы пара». Но я оставался непоколебим. Наконец – об этом я только догадываюсь – к нам приехала одна учительница гостить, как только узнала, что я в Белгороде. Я знаю, что она уже давно мной заинтересована, хотя не подавал повода. Прогостила она до моего отъезда, и она одна из нашего дома отправилась меня провожать до вокзала».

«Минуты были исторические и неописуемые». Что связывает Николая II с Белгородом

Романова – в почётники

Эпистолярный стиль был не чужд и императору Николаю II Романову. Он описал на бумаге свои впечатления от первого визита в Белгород в 1904 году (второй состоялся в 1911 году по случаю прославления епископа Иоасафа в лике святителей Русской православной церкви). Это был тяжёлый период нашей истории, когда Россия вела на Дальнем Востоке войну с Японией. Русская армия несла огромные потери, бойня требовала всё новых жертв.

В мае 1904 года на фронт отправляли пополнение белгородцев. Венценосный монарх лично прибыл сюда, чтобы «осчастливить Белгород своим высочайшим посещением» и благословить на подвиги «за царя и Отечество» воинов пяти батарей местной артиллерийской бригады, отправлявшихся на войну. Эта запись датирована 17 мая (4 мая):

«Проснулись с дождём, вид был унылый. В 9 часов приехали в Белгород. На станции встретили депутации от сословий и города. С Мишой поехал в коляске через наполненный народом город в собор, затем в поле, где стояло 5 мобилизованных батарей со всем их обозом – 31-й артиллерийской бригады…

…Полки представились отлично, состав огромный; они неделю тому назад мобилизовались. Напутствовав их в поход, вернулся в поезд и снова к большому вокзалу, где депутации встречали от Харьковской губернии. Затем проехал с Мишой по городу до собора и обратно. Порядок всюду был образцовый… Зелень здесь чудная, сирень цветёт, фруктовые деревья все белые».

Из документов следует, что царь-батюшка остался доволен посещением. Через 13 лет Николай II Романов откажется от престола, ещё через год будет расстрелян вместе с семьёй и приближёнными.

На момент визита не знает о предстоящей участи 300-летней династии Романовых и умерший в 1915 году великий князь Константин Романов. За четыре года до смерти он писал о посещении Белгорода:

«Воскресенье. 4 сентября. После литургии начался крёстный ход с мощами по городским площадям и улицам. Несметное число народа в образцовом порядке стояло на обе стороны шествия. Из толпы бросали к мощам платки, полотенца и деньги. Я сам видел одну кликушу с запрокинутой головой и безобразно разинутым ртом, визжавшую безумным голосом. Крестьянин – должно быть, муж её или брат, подвел её к раке; больная сразу преобразилась и, затихнув, со слезами молилась, стоя на коленях. В гимназии был обед от дворянства. Городская дума избрала меня почётным гражданином Белгорода…».

Звалась Татьяной

Незадолго до революции в нашем городе произошло событие, которое осталось незамеченным для большинства белгородцев, – 5 декабря 1914 года сюда негласно пожаловала императрица Александра Фёдоровна с двумя дочерьми. В простой одежде сестёр милосердия, на обычном извозчике они подъехали поздно вечером к Свято-Троицкому монастырю, прошли вместе с епископом Никодимом в собор и помолились у раки святителя Иоасафа.

Одной из дочерей – Татьяне Романовой – было всего 17 лет. Во время Первой мировой войны она много помогала беженцам, работала в госпитале, собирала пожертвования для пострадавших от военных действий. В своём дневнике 18 (5) декабря она написала:

«Осмотрели с Мамá пустой санитарный поезд, был там маленький молебен. Оттуда опять на моторах в собор. Невероятная толпа. Были с Мамá на складе и 3-х лазаретах. Ужас сколько народу. В 7.15 уехали. После обеда приехали в 9. И в Белгород, и в трёх извозчиках поехали в Собор. Чудно было хорошо. Приложились к мощам святителя Иоaсaфа».

Татьяна и не подозревает, что во время революционных беспорядков Свято-Троицкий храм с усыпальницей святителя Иоасафа разрушат. Святые мощи вывезут в Москву, вернутся на родину они только в 1991 году – в Преображенский собор.

Первая мировая война поселила страх в душах белгородцев ещё до активного вступления в неё России. Дворянка Наталия Иванова пишет 13 августа (31 июля) 1914 года:

«Утром на заседании Дамского Комитета решено купить бельё на 10 кроватей. Распространили нелепый слух об уничтожении полка Изборского бомбами, брошенными на поезд железной дороги, а также об избиении нашего полка гусарского около Эйкундена. Откуда эти слухи берутся неизвестно, но народ простой им верит. В народе смешали наш Белгород с Белградом Сербским. Многие плачут и причитывают, что разбивают наш Белгород и святителя Иосафа не оставят в покое. Насилу убедить удалось, что разбивают немцы не наш город, а Сербский. Не верят многие и думают, что их обманывают».

Татьяна Романова в 1914 году

Хоронили старый режим

1917 год для Белгородского уезда наступил относительно спокойно. Митинги часто проходили в городском сквере – сейчас это район между зданием правительства области и драмтеатром. 12 марта всё тот же Алексей Коноров описал в дневнике «Праздник революции в Белгороде»:

«К 12 часам пополудни к городской управе стали стекаться народ и войска, которых к данному моменту оказалось в городе довольно много. Что было у здания управы, я не знаю, но зато я был очевидцем прохождения войск и учащихся по главной улице по направлению от управы мимо Смоленской церкви. Они, очевидно, направлялись кругом к собору.

Среди войск были целые части из одних поляков. Одни группы войск имели алые ленточки на груди, другие на штыках. На солнце алый цвет ленточек и знамён производил эффектную картину, но почему‑то на мой лично взгляд, жуткую… Не привыкли мы ещё к этому чуждому для нашей нации явлению.

На знамёнах были всевозможные надписи как на русском, так и на украинском и польском. Знамёна от ветра завёртывались, и трудно было прочесть все надписи. Мне удалось разобрать только следующие: «Глас народа, глас Божий», «Да здравствует свобода!», «Вечная память павшим за свободу борцам» (на траурной материи) и «Нек жие вольность!» (Да здравствует свобода). С флагами и знамёнами проходили не только солдаты, но и учащиеся мужских и женских учебных заведений. Не скажу, чтобы настроение было весёлое: все казались мне серьёзными, сосредоточенными. Скорее было не торжество, а похороны… Ведь хоронили старый режим…».

Экспонат белгородского историко-краеведческого музея / Фото: Юрий Коренько

Ребята шалят

В Белгороде разместили Польский запасной полк. С одной стороны, при содействии этого полка город стал единственным в Курской губернии, где советская власть установилась без кровопролития. А с другой – от множества прибывших мужчин белгородкам тогда приходилось несладко. Секретарь Сергея Есенина, 19-летняя журналистка Галина Бениславская, так описала своё знакомство с «ребятами» 28 августа.

«В Белгороде в 12 часов ночи. При выходе из вагона подходит какая‑то барышня: «Вы, сестрица, до Ржавы, кажется, говорили, едете тоже – поедем вместе, с моим братом еду в Обоянь». Ладно. Я для вида узнала у коменданта станции, где 80-й Кабардинский полк – «между Ржавой и Обоянью». Спрашиваем у дежурного по станции, когда поезд на Ржаву. Вдруг: «Сестрица, я могу вам предложить мой поезд, он отходит через пять минут!» – ответил за дежурного офицер в красивой бархатной куртке, с манерами «хорошо воспитанного» человека… Подходим к вагону – командир поезда мнётся, что‑то собирается сказать – оказывается, в вагоне неблагополучно, «ребята» шалили сегодня…

…Вова тронут, его симпатия ко мне увеличивается. Под конец идёт спать –
спирт даёт себя чувствовать – Вова тоже благоухал им. «Спокойной ночи», – целует руку мне, Зине. В 6 часов мы были на Ржаве – весь командный состав (так называемые «ребята») отдыхали ещё после вчерашних «шалостей». Это повторяется через день – они ездят «шалить» в Белгород на ночь».

Как напишет потом Алексей Коноров, позднее польские легионы переведут в Москву, а на их место пришлют пару тысяч матросов, которые ознаменуют своё прибытие «кощунством и богохульством».

Восстание солдат польского запасного полка против реакционных офицеров в июле 1918 года / Фото: Репродукция картины Гончарова, 1940-е годы

Опиум для народа

Особенностью новой политики была её ярко выраженная атеистическая идеология. 26 декабря 1917 года Алексей Коноров описывает случай:

«Одна женщина богохульствовала в церкви во время церковной службы. Священник притянул её к мировому, который приговорил её к трём месяцам тюремного заключения. Та пожаловалась коменданту. Комендант призвал судью и, расспросив, в чём дело, посадил его в свою очередь в тюрьму вместо женщины; та же участь постигла и священника».

В мае 1918-го, к моменту окончательного становления советской власти, он напишет:

«…с Белгородом не было никакого сообщения, я очень беспокоился как за судьбу Наты, так и за судьбу родителей. Ната рассказывала, какие тяжёлые дни переживали белгородцы. За три дня до прихода немцев б-и терроризировали горожан, грабя и бесчинствуя. Улицы, постоянно оживлённые, в эти дни пустовали, каждый боялся высунуть нос за дверь. Накануне прихода немцев белгородцы переживали особенно жуткие дни, так как пошёл слух, что будут уничтожать «буржуев». Только приход немцев спас всех от кровавых жертв.

Во время наступления немцев снаряды летели в город и через него навстречу друг другу. Немцы умышленно щадили город, и он счастливо отделался от бомбардировки. Один снаряд попал в Преображенскую церковь, другие падали возле построек и не разрывались.

Когда немцы вошли в город, народ высыпал на улицы и облегчённо вздохнул».

Тогда народ ещё не знал, чем ознаменуется массовое появление немцев на улицах Белгорода.