43 метра над землёй. Как работает машинист башенного крана

Влюбилась сразу 

«В 18 лет я окончила белгородское ПТУ № 17, обучение заняло год, потом сразу пришла работать на башенном кране. С тех пор уже 33 года не меняю профессию. До Белгорода я жила в Волгограде и никогда не задумывалась, как люди строят такие большие дома. Только став крановщицей, поняла. Никакой любви к высоте и башенному крану в частности не было, просто поступила и стала учиться.

Через два дня после 18-летия я уже оформилась на работу. Первой моей стройкой был новый БелГУ. Сначала задумали строить там корпус завода «Энергомаш», а в 1990-е всё переиграли и стали возводить университет. Первая стройка запомнилась больше всего. Там были глубокие подвалы, этажа на три вглубь, и я их засыпала грейфером (двухчелюстным ковшом – прим. ред.). Как‑то на стреловом кране копала песок и зацепила сваю. Как дёрнуло! Грейфер вырвался, свая осталась на месте, а я улетела с сидушки. 

Коллектив и профессия очень понравились, я полюбила свою работу. А ещё через три года мне выдали квартиру в Майском. Если бы сейчас повернуть время вспять, то снова пошла бы учиться на машиниста башенного крана. Ты отвечаешь за всех, кто там под тобой. Тебе нужно ставить грузы в определённых местах, для этого нужны хорошие зрение и слух. Это тяжело. У нас рации появились только два года назад, до этого «майна» и «вира» кричали». 

Работа в паре

«За это время краны усовершенствовали, в кабины поставили компьютеры. Они определяют скорость ветра и грузоподъёмность. При скорости ветра 14 м/с ты обязан остановить кран, как и при плохой видимости, обледенении, гололёде. Когда кран обледеневает, ждём, пока лёд растает, так как специального человека для очистки нет. Но это редко случается, у нас не те метеоусловия.

При работе на кране обязательна техника безопасности. Я могу что‑то делать только по команде своего стропальщика. Он их подаёт голосом и жестами рук.

Максимально я работала на высоте 43 м: наша организация строила 17-этажки в микрорайоне Новый. Кран раскачивается, порой укачивает, амплитуда качки около 2 м. Я первые два года качалась после работы, потом привыкла. Когда начинала работать, то было нестрашно. Сейчас уже понимаю, как это опасно. Но у меня аварийных моментов не было. А вот у других бывали».

Фото: Павел Колядин

Не улететь в шахту 

«С краном может произойти всё что угодно: упасть сам кран или стрела, оборваться трос. В нашей организации все краны проходят техосмотр и качественно обслуживаются. На улице 5-го Августа в начале 1990-х кран упал из‑за крановщика. Он сбил тупиковые упоры на путях. Когда он доезжает до них, то они срабатывают и не позволяют ехать дальше, а тут не сработали. Он раз в них въехал, другой, потом они отошли, и кран сошёл с рельсов и свалился. Крановщик остался жив, но весь переломался. 

Кабина размером 1,5х2 м и в высоту около 190 см. В ней сиденье, контроллеры, электрический шкаф и компьютер. Поднимаемся в неё по пролётам, лифта нет. Туалета тоже нет, приходится спускаться. На кран высотой с 17-этажный дом поднимаешься минут за 10.

Никакой системы безопасности в кабине нет, кабина просто прикручена к крану и ничем не усилена. У нас нет никаких верёвок, ремней безопасности или парашютов. В случае чего ты никак не спасёшься. В советские времена бывали обрывы тросов. Был случай, когда кабина с девочкой внутри оторвалась и мало того, что улетела на перекрытия, так ещё и в шахту лифта попала. Тоже выжила, но на кран больше ни ногой. 

90 % таких случаев происходит по вине крановщика. Если не нарушать технику безопасности – не допускать перегрузов, работать в ясную погоду, чтобы чётко видеть и слышать команды, не работать на неисправном кране, то ничего страшного не случится.

Всегда очень страшно за тех, кто работает внизу. С тобой‑то ничего не случится, а вот с ними может. Бывали случаи, когда грузы падали на людей, убивали их или калечили. На одного моего бригадира однажды стрела упала, но ему очень повезло, его только тросы накрыли. Вылечился и дальше работал».

Тонкая работа

«Максимум мы поднимаем 10 тонн. По времени нет разницы, поднимать одну тонну или 10. Есть пять передач скорости подъёма груза, на 17-й этаж он доезжает минут за пять, это зависит от опыта крановщика. С точностью доставки груза у меня с самого начала не было проблем. Как в первый раз на БелГУ подняла груз, так и пошло. Мне просто показывают, куда опустить, и я ставлю. Мы работаем и по ночам. Для этого нам ставят мощные прожекторы.

С первого раза поняла, что если буду слушать советы окружающих ребят, то я поубиваю тут всех. Они не чувствуют кран, а я чувствую. Команды выполняю, но полностью стропальщика не слушаюсь. Это как водитель чувствует свою машину, так и я кран. Больше рассчитываешь на себя.

Работа бешеная. Тяжелее всего работать в ветер. Особенно когда что‑то надо срочно построить. Говорят «пожалуйста», тут уже некуда деться, просят всё‑таки. Приходится работать. Ты и так каждую тонну чувствуешь, а в ветер ещё сложнее её доставить до места. По изгибу стрелы я могу точно назвать вес груза, который поднимаю.

Многие думают, что мы там просто на кнопки жмём. Это совсем не так. Чтобы попасть в определённое место, порой нужно сделать 50 движений, чтобы качку груза убрать. Это тонкая работа, надо ведь не повредить стены и каменщиков. Смена длится 11–12 часов, и ты всё время в напряжении и должен быть в тонусе. 

Кран на стройке почти не останавливается. И начальство зачастую не понимает, что крановщик устаёт, что у людей со временем теряется концентрация. Летом раствор подаём часто, так подаёшь малыми объёмами, чтобы он не засох. Подашь одному два ведра раствора, другому, смотришь, а там у третьего закончился». 

Фото: Вадим Заблоцкий