Лихие времена. Почему наши переживания всегда относительны

Как будто не было тысячелетий историй с войнами, морами, эпидемиями, жестокими преследованиями и природными катастрофами. Всё это люди проходили миллионы раз. Да что там мировые примеры – любое поколение нашей страны может поведать о подпиравших его в тот или иной период страхе неизвестности и неуверенности в будущем.

Одним из последних длительных таких отрезков в истории нашей страны были так называемые лихие 90-е, о которых многие уже стали забывать, а молодёжь и вовсе не застала. А ведь на протяжении почти 10 лет в стране царило бог знает что, казалось, разрушилось всё, что скрепляло общество и давало точку опоры. Россияне вполне серьёзно полагали – будущего у них просто нет. Исследуя предновогодние номера «Белгородской правды» и «Ленинской смены» 1991–98 годов, мы не хотим проводить никаких аналогий, а всего лишь напоминаем: трудные времена были всегда, но, как показывает жизнь, всё проходит, в конце тоннеля обязательно появится свет. Поэтому не стоит впадать в уныние, нужно верить в лучшее, учиться жить, радоваться и радовать других здесь и сейчас, какой бы суровой ни казалась действительность.

1991

Осень и декабрь 1991 года можно смело назвать временем настоящей катастрофы для страны, которую тогда многие осознавали не полностью, а в моменте проживаемых эмоций, не заглядывая вперёд. А какими они могли быть, если магазины опустели, коммерческие точки давили безумными ценами, а сбережения граждан были фактически украдены в результате «павловской денежной реформы» ещё в январе. Голод, увы, стал реальностью, и в ноябре в Белгородский областной Совет депутатов к трём видам существующих талонов на сахар, стиральный порошок и мыло, добавил ещё девять на основные продукты, водку и сигареты.

Инвалидам Великой Отечественной войны и приравненным к ним гражданам по ним полагалось 6 кг мясопродуктов в месяц, ветеранам – 5, инвалидам по здоровью, онкобольным и одиноким старикам – 3, а также всем льготникам по 400 г животного масла. Остальным жителям в трёх крупных городах области и Строителе на человека давали 2,5 кг этой самой мясопродукции, в остальных – жителям многоэтажек – по 1,5 кг, частных домов – по 1. Детям до 17 лет выделили по 350 г твёрдого сыра и десяток яиц. Всем жителям области без исключения полагалось по 1 кг крупы, 200 г макаронных изделий и 100 г растительного масла. Этот мизер депутаты объясняли «скудными лимитами». Получение талонов, как и самих продуктов, сопровождалось дикими очередями, где люди часами тратили свои нервы. А они к этому моменту и так были натянуты как струна: по итогам года 44 % сельхозпредприятий признали убыточными. Сократилось производство молока, птицы, скота (на 18 %), рентабельность колхозов и совхозов составили 8, 8 % к прошлогодним 37,7 %. В связи с недополучением налогов в бюджете области наметилась такая дыра, что на зарплаты бюджетникам не хватало 160  млн рублей. Социалка рухнула: в области стали массово закрывать садики, в том числе ведомственные. Детский спорт, музыку просто выкинули с арены жизни, и выжили они до нашего времени, как теперь понятно, только усилиями энтузиастов.

На фоне запредельных цен и невыплаченных зарплат в области прошла волна митингов, газеты пестрели спорами о том, нужны ли колхозы, которые неспособны прокормить народ (понятно, к чему шла эта риторика), но всё перекрыла новость века – 26 декабря Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования СССР, хотя большинство граждан страны на референдуме проголосовали против, включая белгородцев. Растеряны были не только простые люди, но и руководство области. В Москве состоялась очень странная, по мнению белгородцев, сессия Верховного Совета по поводу образования СНГ – «в российском руководстве неразбериха». 29 декабря между Украиной и Россией установили первые кордоны – пункты контроля за вывозом из нашей страны остродефицитных товаров, которые тогда граждане соседней республики массово повезли из‑за собственных денежно-экономических проблем.

«Жизнь ныне неимоверно трудна. Неужели какой‑то неотступный рок преследует наш народ?» – этот вопрос постоянно звучал в письмах читателей газеты и рассуждениях самих журналистов, среди которых были такие провидцы, как Анатолий Литвинов, который взывал: «Люди! Взрослые люди! Не растопчите в своём безоглядном походе к новым светлым горизонтам и рыночным далям беспомощных, с отобранными идеалами, смущённых, дезориентированных в финале своих судеб стариков. Если сегодня ещё туже «затянуть им пояса», не получится ли так, что следующая генерация неизмеримо окрепших бизнесменов, освобождённая от всех тормозов (в том числе и нравственных) сделает с вами то же самое…».

1992

Рыночная экономика уже вовсю укатывала катком не только экономику бывшей могучей страны, но и нравственные внутренние смыслы её граждан. Причём начиналось это в самых верхах, ибо съезды, демонстрировавшиеся по телевизору, показали «злость, грубость, развязность» самих депутатов, «их драки – позор на весь мир». С пониманием ценности вещей и ценами происходило невероятное. Видеомагнитофоны меняли на гаражи, холодильники – на сапоги, а зарплату при этом людям не платили по полгода и больше. На вопрос «Выведет ли Россию из кризиса курс рыночных реформ?» 35,9 % опрошенных белгородцев ответили отрицательно, а 31,5 % посчитали, что успех курса сомнителен. При этом «ухудшение материального положения людей сопровождается падением авторитета всех институтов власти», – констатировала «Белгородская правда». Началась приватизация предприятий, которую читатели и журналисты без обиняков (эра же свободы слова) называли прихватизацией. Никаких иллюзий относительно передела собственности у белгородцев, отнесённых за консерватизм к пресловутому «красному поясу», не было – они упорно сопротивлялись навязанной им кампании ваучеризации. Но что могли сделать простые люди, если был запущен мировой маховик по разделению богатств СССР (что тоже все понимали). Как и то, «что на мифическую помощь Запада, который умеет считать деньги, рассчитывать не надо».

1993

Тем не менее западные «партнёры» в этом году косяками поехали в «жирную» Белгородскую область, в том числе в качестве наблюдателей за выборами в новый парламент: «Не то, что в застойные годы», – с явным сарказмом констатировали белгородцы.

1994

Понимание об этом периоде можно получить, просто прочитав заголовки местных газет: «Средства фактически разворованы», «Оппозиция консолидируется», «Мошенники активизировались». Криминальные сводки поражали размахом и циничностью преступлений, от которых фактически никто не мог уберечься: ни старушки, ни бизнесмены, ни крупные предприятия. Это было время, когда стоимость жизни человека свелась к стоимости шапки. Бандитские разборки, «крыши», грабежи и похищение предпринимателей… несколько громких дел прогремело и в Белгороде. Выражение «Страшно выйти на улицу – можно попасть под пулю» – как раз про это время.

1995–96

Люди старались приспособиться к новым реалиям. Кто не смог или не захотел, эмигрировал за светлой мечтой на Запад и слал оттуда письма о прелестях жизни в Англии или Германии. Профессоры и медики торговали на рынках, не найдя способа лучше выжить в экономическом хаосе. При этом некоторые всерьёз осуждали учителей за желание получать больше «за свой непыльный труд» (из районов в газеты частенько приходили возмущённые письма по этому поводу). А педагоги… бастовали, униженные задержкой и без того нищенских зарплат. Самые сознательные белгородцы смотрели шире и подбивали итоги имиджевых и военных потерь страны, сравнивали государственные гарантии прошлого, когда люди из деревни могли «получить высшее образование, продвигаться по карьерной лестнице, заниматься в художественной самодеятельности, получать жильё» и настоящее, «когда всё забито зарубежным низкопробным тряпьём, но пенсии и зарплаты задерживают». «Нас предали», – передавали слова севастопольских моряков побывавшие на 300-летии Российского флота алексеевцы. «Подумать только, на военные корабли не подаётся вода (она течёт по украинской территории, отключаются электроэнергия, телефоны. Черноморцы живут впроголодь, не получая зарплату по 3–4 месяца. Но мужественные люди стоят на вахте, выполняют свой долг перед Родиной».

Философы констатировали, что либерализация страны привела к тому, что в мозги гражданам упорно вбивается мысль, мол, «русские не способны управлять своей страной самостоятельно…». Любопытно, что в 1996 году в «Белгородской правде» появилась заметка о готовящихся американскими военными информационных войнах, спроецированных с помощью компьютерных технологий: «Войны будущего будут выглядеть как научно-фантастические ленты». Тогда же была описана «новая зараза», зафиксированная в Америке, ведущая к высокой смертности, – свиной грипп. Но кто это заметил, когда своих проблем было достаточно?

1997–98

Общее настроение было малорадостным. «За 57 прожитых мною лет было всякое, но такой жизни не припомню», – писали в газету. Пенсии выдавали сахаром и сливочным маслом и все обещания, что жизнь скоро наладится, люди воспринимали «как очередной обман пожилых, нищих, никем не защищённых людей». От отчаяния одна из читательниц газеты даже предложила «собрать всех безработных, пенсионеров, закрыть на замок, облить бензином и подпалить. Потом сравнять всё бульдозером и поставить памятник «Жертвам демократии». Областная Дума в 1997 году констатировала дефицит бюджета 83 миллиарда рублей, который «обеспечит лишь выживание, а не полнокровную жизнь области». У белгородцев сердце болело за державу, которая «создавалась ценой неимоверных усилий и была разрушена и продана».

Цитировать эти грустные мысли из нашего недалёкого прошлого можно ещё долго. Но, наверное, и этого достаточно, чтобы понять: лёгкие и беззаботные времена – это только фантазии людей, не знающих своей истории.