Свой «голос». Белгородский поэт и прозаик Ирина Чернявская – о жизни, творчестве и о себе

— Ирина Николаевна, первое стихотворение вы написали в восемь лет?

— У меня есть рассказ «Прикосновение к чуду», который этому моменту и посвящён. Это было состояние странное, удивительное, когда начали строчки приходить в голову. Может быть, ранняя начитанность сыграла роль. Я очень рано начала читать. У моей мамы была коллега, у которой была огромная библиотека. И она по доброте душевной давала книги тем, кто в состоянии был это оценить, в том числе и нашей семье, многие потом подарила.

— А когда вы стали печататься?

— Самое первое моё стихотворение опубликовали где‑то года в 22. Поздно, если разобраться: я по натуре была очень застенчивой. В 19 лет, правда, у меня была уже большая тетрадь со стихами, и я пришла с ней в редакцию одной из газет. Там произведения прочитали и не выразили должного восхищения. Меня не раскритиковали, но сказали, что это подражание. Я понимала, что у меня ещё не было своего «голоса». Меня это огорчило, и я стала думать, что сделать, чтобы он появился. Настоятельно порекомендовали обратиться в литстудию «Современник», которую тогда вёл Игорь Андреевич Чернухин. Ходила туда девять лет с большим удовольствием, студия многое мне дала. Правда время было такое, что напечататься в газете стало бы пределом мечтаний, а о том, чтобы издать книгу, даже думать не могла. Потом по семейным обстоятельствам я оттуда ушла, был перерыв лет в восемь. Позже пришла в литстудию «Слово», которой руководил Владимир Молчанов. Это было братство, содружество, но, естественно, с обсуждениями творчества. Училась-училась, а потом постепенно Владимир Ефимович решил принять нас в отделение Союза писателей России. В 2003 году и я получила красный билет члена Союза.

— Ещё раньше, в 2001 году, вышел ваш первый поэтический сборник «Таборная песня».

— А принимали в Союз писателей с изданными книгами, не по публикациям в газетах и журналах. Самое приятное –сборник этот издали за счёт писательской организации: похлопотал Владимир Ефимович. Он был настолько уверен, что меня примут, что на свой страх и риск на это пошёл. Тогда было время такое смутное, приходилось спонсоров искать. Я ничего этого не умела, и, кроме того, мне просто не к кому было обратиться.

— По его названию можно понять, что туда вы вложили свои интерес и увлечённость цыганским народом, его культурой. Откуда это?

— Даже не могу вам сказать, откуда. Есть догадки, во всяком случае, мне об этом говорила тётя, что в моей родне этот народ оставил след. Бывает, говорят: «Вот я посмотрел фильм «Табор уходит в небо» в 20 или 30 лет и начал писать стихи о цыганском народе». У меня это с ранних лет, что‑то глубинное, я так понимаю. Хочу сказать, что и потом во всех моих книгах, за исключением детских, эта тематика находила своё место.

— Ирина Николаевна, сейчас у вас уже восемь сборников лирики и прозы. А какие чувства испытывает автор, когда держит в руках свой первый сборник?

— Конечно, это безумная радость. Тем более что эта книга очень тяжело выходила, и у меня появилось такое ощущение, что этого не случится никогда. Было такое, что мы не укладывались в сроки: неожиданно заболел художник, потом украли компьютер вместе с макетом обложки. Когда сборник вышел, я не верила своим глазам. А со следующими книгами такого уже не было.

— Насколько ваша основная профессия была близка или далека от литературы?

— Правильнее сказать, не профессия, а множество работ, на которых какой‑то определённый отрезок времени находилась. Они никак не были связаны с творчеством. Допустим, работала я посадчицей на аттракционах. А больше всего времени трудилась почтальоном. И писала о себе: почтальон. Но это было неправильно. Если б это было моим призванием, я бы там задержалась точно! А вообще я хотела быть артисткой, причём цыганского театра, и не какого‑нибудь, а «Ромэн».

— Когда у вас начались первые встречи с публикой?

— На дни литературы, детских, юношеских книг приглашали не только маститых писателей, но и молодых. Мне был 21 год, когда Игорь Андреевич позвал человек 10 из своей студии почитать стихи в строительном колледже. Все перед собой держали блокноты, тетради, листочки со своими стихотворениями. Но я же хотела сказать, что все свои стихи знаю наизусть! Мне не пришло в голову, что все знают, но хотят подстраховаться. Меня за мою самоуверенность Бог наказал. Я начала читать очень бодро, звонко, но, поскольку панически боялась сцены, прочла одну строфу, вторую, а третью вспомнить не смогла. Все рассмеялись. Кто‑то пытался мне подсказывать, я решила исправить ситуацию: «Вы знаете, я подумала, что это стихотворение уже мне стыдно читать. Я вам прочту другое». Не тут‑то было! Я прочла одну строфу, на второй споткнулась, потому что забыла. И говорю в зал: «А может, мне стоит попробовать ещё раз?» Наверное, я очень развеселила собравшихся, но поняла на всю жизнь, что надо как‑то подстраховываться и ничего зазорного нет в том, чтобы читать по бумажке, если ещё нет навыков публичного выступления.

— Вы ещё и прозаик. Что проще даётся: лирика или проза?

— Обычно все говорят, что стихи писать проще, а прозу –труднее. Не знаю почему. Я, например, никогда бы такого не сказала. Для меня писать стихи сложнее, но проза занимает больше времени. Допустим, пишешь о чём‑то хорошо тебе известном, но бывают моменты, когда нужно что‑то выяснить, с кем‑то проконсультироваться. Так, мне для повести пришлось узнавать, были ли в 50-х годах прошлого века капельницы. Или звучала ли в то время определённая песня или её ещё не было. Если человек поймёт, что этого не было, он перестанет верить автору. Поэтому я старалась быть правдоподобной.

— Детские произведения у вас появились вместе с рождением детей?

— Это так, хотя первая детская книга «Пирожок» вышла только в канун 2012 года. А до этого меня часто приглашали выступать в детские сады, перед школьниками. И я обычно начинала с самого первого стихотворения «Зайчик…», которое написала, когда дочери было два годика. У неё был плохой аппетит, и она любила кушать под какие‑то сказки, стихи. Все произведения перечитала, а ей нравилось, чтобы были всегда новые. И у меня так в отчаянии появилось стихотворение про зайчика. Ей понравилось, и я поняла, что надо писать для детей. Сначала моим персонажем был только зайчик, а потом и другие зверята. Сейчас вышло уже несколько моих сборников для детей вместе с музыкальной пьесой «Экологическая сказка».

— Перед взрослой или детской аудиторией выступать сложнее?

— Я вас сейчас удивлю. Люблю перед взрослыми выступать, но иногда попадается тот, кто только и ждёт, чтобы сбить с толку. У меня были такие случаи, и я со временем стала думать, что это своего рода зависть. С детьми такого не происходит никогда. Если это совсем маленькие ребятишки, а мне приходилось читать и пятилеткам, трудно лишь из‑за того, что они быстро устают.

— Насколько поэту, писателю важно вариться в творческом котле, общаться с коллегами? Или же он может быть совершенно автономным?

— Конечно, очень важно! Я скажу о себе. Так получилось, что у меня нет гаджетов, кроме сотового, и тот самой простой модели, потому что я не могу много работать на компьютере. Естественно, это ограничивает, но, с другой стороны, я бываю в отделении Союза, мы общаемся там. А раньше, когда только происходило становление меня как автора, это было необходимо. И к критикам, хоть они далеко не всегда бывают справедливыми, надо прислушиваться! Студии – и чернухинская, и молчановская –не только мне, но и всем, кто смог потом состояться, как‑то реализовать себя в литературе, столько дали, сколько не дал бы никто.

— Как вы считаете, может ли поэт, прозаик зарабатывать на жизнь только творчеством?

— Автор в своё произведение вкладывает время и собственный труд. Человек любой другой специальности за такое получает деньги, а писатель, поэт почему‑то не имеет права. Наверное, это неправильно. Я человек некоммерческий от природы, я этого не могу и не умею. А, кроме того, нет такой возможности. В Москве есть так называемые профессиональные писатели. Они заключают контракты с работодателем и выдают то, что им диктуют. Как правило, это ширпотребные вещи, то есть то, что пользуется спросом. Говорят, получают за это хорошие деньги. Но я и мои товарищи настолько от этого далеки, что мы просто стараемся хорошо делать своё дело. Вот и всё.