Ковёр с оленем и пампушки. Что вспоминают белгородцы о своих бабушках

Взбитая перед сном перина, подушки, покрытые тюлевой накидкой, зажаристые пампушки и блины, свежие огурчики в переднике, чай из веток малины, ласковые натруженные руки, ведро с водой в сенях и эмалированная кружка в нём – сколько счастья в этих воспоминаниях. Как богаты те, чьё детство было наполнено светом любви бабушек, их заботы, житейской мудрости. И кто же скажет о них лучше, чем внуки, для многих из которых это общение стало лучшим воспоминанием детства.

Татьяна Жидкова:

«Со своим мужем я познакомилась на деревенской дискотеке, он, как и я, проводил каникулы у бабушки. Мои родители жили на севере, бабушка на юге, на лето нас с сестрой отправляли к ней. Как же мы ждали этого: там были наши лучшие друзья, с которыми мы общаемся до сих пор».

Как и деревенские дети, мы работали на огороде. Самым нелюбимым была прополка картошки, а вот вишню собирать и есть, сколько хочешь, люблю до сих пор. «На речку не пойдёте, пока не соберёте два ведра», – говорила нам бабушка, и мы торопились, подружки же ждали.

Как‑то к этим подружкам на дискотеку мы с сестрой убегали через окно. По моде середины 90-х надели лосины. Бабушка, увидев их, встала в дверях: «В клуб в таких не пущу». Пришлось искать другой путь.

Со временем, проведённым у бабушки, связано немало воспоминаний, непонятных нынешним детям. Мы каждое лето обмазывали её дом, конский навоз с глиной с 12 лет месила я, мне доверяли: получалось лучше, чем у некоторых взрослых. У меня до сих пор лежат две огромные подушки, наполненные гусиным пухом: такое приданое дала мне бабушка. И как же хорошо на таких было спать в детстве. А утром полагалось пуховую перину хорошенько взбить, заправить постель, а сверху по размеру поставить одну на другую подушки и накрыть их тюлевой занавеской.

А эти милые коврики на стенах с Иваном-царевичем, скачущем на Сером Волке, с оленями, петухом, гоняющим лису? Без них трудно представить дом бабушки, в котором я была так счастлива.

Ольга Плющенко:

«Воспоминание детства: раннее утро, а ты уже встаёшь, доишь корову и выгоняешь её на пастбище. И ты, несмотря на ранний подъём, счастлива: ведь помогаешь любимой бабушке, к которой приехала на каникулы. Она окружала меня любовью, и ей хотелось помочь».

У бабушки в погребе стояли крынки молока с толстым слоем жирных сливок. Она разрешала мне собирать и есть вершок. Тётя ругалась, ведь из него делали сметану, били масло, а она только говорила: «Пусть ребёнок поест».

А какие она готовила пирожки – огромные, одним можно было наесться. Мне для начинки толкла и парила мак, взрослым – с капустой и картошкой. Благодаря бабушке я могу сказать, что у меня было счастливое детство, и воспоминания о времени, проведённом с нею, до сих пор греют меня.

Антон Самойлов:

«Как я ждал лета, когда к бабушке в деревню съезжалась вся родня: мои дяди и тёти, двоюродные братья и сёстры, человек 20, не меньше. На ночь детям стелили на полу матрасы. Это было прекрасное приключение, не сравнимое с лучшей компьютерной игрой, – спать всем вместе на полу. Мы долго не могли угомониться, но взрослые были добрее, чем дома, рядом с бабушкой они опять чувствовали себя детьми и нас особо не гоняли. А она, милая и бесконечно добрая, за день не присев, суетилась, стараясь угодить. И в этой радостной суете она ненароком касалась, гладила тебя, и шершавость её руки в скупой ласке я не могу забыть».

Днём мы гурьбой бежали в сельский магазин за хлебом, потому что в руки давали только две булки, а нас‑то сколько! И никто не сидел без дела: взрослые строили сарай, рубили дрова, косили траву, белили маленькие комнатки, в которых прошло их детство. А она ставила на стол немудрёные, но такие вкусные блюда – и разговор затягивался надолго, многие семейные дела решались за этим дощатым столом с клетчатой клеёнкою.

Я не знаю, как так получалось, что все свой отпуск старались проводить у бабушки. Скромная, вроде такая незаметная, она была центром нашей семьи. Ушла она из жизни, и наши отношения постепенно распались. А дети вообще мало знают друг друга, особенно тех, кто живёт в других городах, в именах двоюродных братьев-сестёр путаются.

Евгения Смолянина:

«Вся моя жизнь связана с бабушкой, с первых моих дней до последних её: она ушла в 93 года. Очень её не хватает, и если она приснится – это счастье. И пусть не обижается моя мама, я считаю, что основы жизни мне дала бабушка. Родителям часто было некогда, а она – по‑житейски мудрая, терпеливая, добрая – всегда рядом».

Она была абсолютно безграмотна, ни читать, ни писать не умела, но благодаря ей я хорошо училась. Она говорила: «Внученька, я тебя всему научу: стирать, убирать, готовить, но вот грамоты не могу тебе дать. Пожалуйста, учись». И это было хорошей мотивацией, раз я окончила университет.

У неё была нелёгкая жизнь с мачехой, а когда подросла, то отец дал единственное приданое – икону святителя Николая, и, благословив, отправил в самостоятельную жизнь. Когда я училась в третьем классе, мою маму вызвали в школу и грозно выспрашивали, почему я так себя веду? А я всего лишь на вопрос учительницы, верит ли кто в Бога, единственная поднялась из‑за парты. В нашем доме висела икона, на Пасху бабушка пекла куличи, и наша семья во время безверия знала про большой церковный праздник.

Она вкусно готовила. Благодаря её советам пироги, борщи и многое другое мне удаётся – муж доволен. Я ещё не ходила в школу, но уже знала, как готовить борщ. Бабушка варила его в большой кастрюле, а на соседней конфорке стояла маленькая для меня.

Я знала: она добра. Но спорить с ней, в отличие от мамы, нельзя. Её слово – закон. И в этом я не сомневалась. В ней было столько жизненной мудрости, что на любой житейский воп­рос она знала ответ. И время показывало: он был верным.

Татьяна Масленникова:

«Воспоминания детства: мы, шестеро внуков, на каникулах у бабушки. Каждое утро нас ждёт стопка блинов. Она вставала в шесть утра, чтобы успеть их испечь к нашему подъёму. И так каждый день. А какой замечательный у неё был борщ! Повторить такой никак не удаётся».

Она очень заботилась о нашем здоровье, поэтому каждое утро мы должны были выпить ложку рыбьего жира. Это было, конечно, испытание, благодаря которому я до сих пор не ем рыбу. Но это и неважно: воспоминания о тех днях, наполненных её теплом и заботой, – одни из лучших в жизни.

Александра Андросова:

«Таких расписных куличей, как пекла бабушка, я не встречала никогда. За что бы она ни бралась – у неё получалось лучше всех. Ни у кого не было такого количества разнообразных клематисов и ирисов, каких‑то шоколадных, вишнёвых и десятков других, как в её дворе. От неё мне передалась эта лёгкость в выращивании растений: вроде воткну палочку, а вырастает цветок. И умение шить тоже от неё: она шила внукам карнавальные костюмы, а их было немало – с дедушкой они вырастили пять детей».

Дети, внуки – человек 30, не меньше – каждые выходные собирались в их доме. Дедушка топил баню, бабушка пекла в русской печи пироги, а если был праздник – всех ждало представление. На Новый год мы, дети, с бабушкой ставили спектакль, на другие праздники готовили концерт, в котором участвовали дети и взрослые, а чей‑то юбилей по размаху бабушкиного сценария превращался чуть ли не в свадьбу. Она коллекционировала монеты, собирала керамику, у неё была огромная библиотека, и, научившись в шесть лет читать, я читала собранные бабушкой книги запоем.

Мы с ней были очень близки. В 12 лет меня отправили на лечение в подмосковный санаторий, и вдали от дома было одиноко. Но она шила каких‑то малюсеньких кукол с мельчайшими милыми подробностями, шапочки, сумочки, и передавала их мне, зная, как согреет меня этот привет из дома.

Их трижды расписывали в городском загсе: кроме первой регистрации на серебряный и золотой юбилеи, у них есть грамота от губернатора, полученная в День семьи и верности. Бабушка – человек, о котором я могу рассказывать бесконечно, с большой благодарностью и любовью.