Возвращайтесь скорее! Почему грайворонцам нелегко оставить дом даже под угрозой обстрела

Как это началось

«А чего я сижу?» – этот вопрос пришёл в голову через несколько дней после начала боёв под Грайвороном. Я живу в одном из соседних районов. Кроме тревожных сводок в местных соцсетях повалили объявления «Семья снимет квартиру или дом», в районе появились первые выехавшие из‑под обстрелов люди. После этого в душе не могло не зазудеть.

Первым делом я тоже вышел в соцсети – наши и грайворонские. Предложил свою помощь в вывозе, оставил контакты. Конечно, я понимал, что людей и без меня вытаскивают – местная администрация, грайворонская территориальная самооборона, другие добровольцы, многие жители округа уезжали сами. Но мало ли? И уже на следующий день начались звонки. Не могу сказать, что их были сотни – я своей роли не преувеличиваю, – но каждые полчаса телефон звонил.

Фото: скриншот из видео пресс-службы губернатора и правительства Белгородской области
Вячеслав Гладков оценил масштаб разрушений в Грайворонском округе

Интересно, что на меня выходили не сами жители. В основном вопрос: «Можете помочь?» – задавали их дети, живущие на Севере, в Подмосковье, в Татарстане и ещё бог знает где. И, общаясь со мной, параллельно обрабатывали родителей, которые далеко не всегда хотели уезжать из Грайворона, Горы-Подола и других горячих населённых пунктов».

Боюсь ли я

«Если бы сильно боялся, то просто не поехал. «А ты не думаешь, что у тебя двое детей?» – в лоб спросил близкий человек. Думаю. Но мы все живём в радиусе досягаемости. Белгород обстреливают каждый день. Тогда какой смысл трястись от страха?

Все самые плохие мысли приходят вечером и ночью. И накануне первой ходки переживал: получится ли доехать? Смогу ли выбраться с людьми? Но как только появился дорожный указатель «Грайворон», мандраж сразу пропал.

Фото: Олег Гончаренко (архив)
Вывоз жителей, ПВР, восстановление: ответы на главные вопросы по Грайворонскому округу

Со стороны всё страшнее. В Грайвороне, который я увидел во второй половине марта, ездили машины. Ходили и сидели на лавочках люди, хотя и намного реже. Когда попадаешь в расстреливаемый город и видишь, что ты не один, настроение сразу поднимается.

Да – вот в асфальте торчит стабилизатор ракеты. Разваленная стена дома. Побитые осколками машины. Воронка, которой вчера не было. Улицы пустынные, как только съезжаешь с главной трассы. Но страх куда‑то девается. И в голове остаётся только конечная точка прибытия и спокойная мысль – забрать людей и уехать как можно скорее».

Как вывозил

«В первый же день сложился алгоритм, по которому мы договаривались о выезде. В первую очередь, мне нужно было знать, что люди точно готовы ехать. Во‑вторых, договаривались о количестве багажа – чтобы понимать, что все взятые пожитки влезут в машину. В третьих, определяли точный адрес и время отъезда, к которому всё должно быть собрано. В четвёртых, решали, куда ехать. Когда всё становилось понятно, мне оставалось только оказаться в нужное время в нужном месте.

Фото: Алексей Дацковский (архив)
Грайворонцам объяснили, почему они не могут попасть в свои дома на личном транспорте

Самой большой проблемой оказалась связь. Когда в Грайвороне пропало электричество, мобильники у людей разрядились за два-три дня. Одним из самых дорогих ресурсов стала работающая розетка или пауэрбанк, от которого можно прикурить телефон. Очень популярными проснулись однажды утром владельцы генераторов – к ним пошли соседи, чтобы хоть на несколько делений по очереди поднять зарядку на телефоне.

Поэтому договориться с желающими выехать было непросто. Делать это приходилось в условленные часы, когда они включали телефон, или через их родственников».

Про безопасность

«Конечно, реальные риски в этом деле есть, и их нужно сводить к минимуму. Как?

Фото: Алексей Дацковский
«Поддержка чувствуется!» Жители Грайворонского округа получают продуктовые наборы

Во‑первых, я обязательно ездил в бронежилете и каске, ещё брал (спасибо товарищам по территориальной самообороне) комплект защиты на каждого человека, которого вывожу. Некоторые женщины уже через пять минут пищали: «Тяжёлая какая!» и пытались каску снять. Не давал, пока не выедем в мирную зону, даже если вокруг тихо. Пусть лучше броня не пригодится и повисит камнем на плечах, чем что‑то прилетит, а защититься будет нечем.

Во‑вторых, я никогда не ездил в Грайворон в тот момент, когда там громко. Немного переждать – так будет лучше и для меня, и для пассажиров. И, к сожалению, такие, как я, ничем не могли помочь людям, оставшимся в приграничных сёлах.

Там простреливается каждый метр, и каждая машина – цель для снаряда или коптера. Сам погибнешь, и ещё страшнее – пострадают люди, которые на тебя понадеялись. Впрочем, сейчас человека со стороны в такие населённые пункты никто и не пустит – что только к лучшему. Немногих оставшихся потихоньку вытаскивают специально обученные и снаряжённые люди».

Фото: Алексей Дацковский
«Спасибо большое за внимание!» Как приняли в ПВР Старого Оскола вынужденных переселенцев

Кто ехал

«Каким‑то образом (и стараниями их детей) мне доставались в основном пенсионеры. Седые солидные мужики, женщины-хозяйки, у которых уже внуки. У всех добротные дома, сады, живность, огород, который не успели посадить, и планы на цыплят-бройлеров (их взять некоторые уже успели). В домах – телевизоры и морозильные камеры, подвалы полны закруток. В каждом уголке дома и двора – частичка души.

Все мои пассажиры уезжали с тяжёлым сердцем. На одной из грайворонских улиц к машине набежал десяток тёть из окрестных домов – прощаться. «Валя, ты ж звони!»…И всю дорогу у Вали разрывается телефон – сколько же подруг за неё переживают!

Грайворонцев я вывозил сразу на место, где они сняли дом или квартиру, – а места эти были в самых разных концах области, от Ракитного до Алексеевки. За одной парой накануне из Сургута на своей машине выдвинулся сын, я поехал ему навстречу. Встретились у Старого Оскола, перегрузили к нему вещи, пересели сами старики – он развернулся и помчался обратно.

Фото: Павел Колядин (архив)
Гладков объяснил, почему власти не раскрывают подробности о разрушениях в Грайвороне

Поэтому в день получалось делать в Грайворон одну – максимум две ходки. Зато потом точно знал, что люди устроились и хотя бы проблемы с кровом у них нет».

Что с животными

«Это большая драма. Когда люди начинали покидать Грайворон, многие думали, что вернутся через пару дней. Некоторые потеряли голову в суматохе, не смогли или не успели распорядиться домашними питомцами. В итоге во дворах остались кошки и собаки – многие на цепи. В курятниках и вольерах бросили птицу. В Горе-Подоле я видел двух огромных коричневых ухоженных свиней породы дюрок. То ли они вырвались из загона, то ли хозяева сами их выпустили – но они деловито разрывали пятачками газон перед домом, перекопав уже половину. Увидишь такую картину в мирной жизни – посмеёшься. А здесь почему‑то смеяться не хотелось.

У хозяев ведь тоже сердце кровью обливалось. В самые горячие дни обстрелов позвонила девушка из Белгорода, со слезами рассказывала о том, что у родителей во дворе остались кот, собака, куры, что они голодные четвёртый день.

Фото: Алексей Дацковский
Грайворонский округ покинуло около 6,5 тысячи человек

Она не останавливалась и, видимо, всё ждала от меня фразы: «Хорошо, сегодня заеду туда и всех покормлю!» А я её не говорил и не говорил: при всём уважении к нашим питомцам не могу тратить на них запас удачи, которая ещё пригодится для помощи людям. В результате договорились, что заеду по пути, но ещё раньше помогли знакомые девушки – нашли время всех покормить.

Потом с этим стало полегче. Домашнюю живность в покинутых домах, насколько я знаю, стали кормить волонтёры. Животным не меньше, чем хозяевам, хочется пожелать, чтобы всё наладилось – они ведь, как и маленькие дети, даже не понимают, что происходит. И никогда не смогут рассказать, что пережили».

Как прощаемся