Тимур Умяров: Такое месиво бывает, что, как котят, их растаскиваю

Некоторые из них он рассказал журналу «Спортивная смена».

От Майорова к Базаревичу

— Тимур Рамилевич, я не слышал, чтобы советские мальчишки мечтали стать регбистами. Или у вас какая‑то особенная история?

— Маленьким я играл в хоккей за «Спартак» у Евгения Майорова. Как‑то к нам в раздевалку зашли пацаны на год старше и стали показывать, кому они здесь могут дать по морде. Один говорил, что даст всем. Когда очередь дошла до меня, я сказал: «Ну, попробуй». Он подошёл и сразу получил. Это оказался сынок второго тренера команды мастеров, и меня попросили уйти. Я тогда учился в четвёртом классе.

— На этом хоккей закончился?

— Нет. Открыл «Советский спорт», а там объявление: «Локомотив» набирает детей в секцию. Взял коньки, клюшку и поехал. На просмотр пришли человек 100, и я подошёл. Организовали спортивный класс. В 12 лет у меня на шее воспалилась железа, и пока я лечился, у меня забрали игровую форму. Я разозлился и стал искать другую команду. Пошёл в ЦСКА. У них висела афиша о наборе в разные виды спорта, и я выбрал баскетбол. Быстро его понял и начал играть.

— Почему не хоккей?

— Запрещалось переходить без согласия клуба в другую команду. Был такой Юрка Быгаев, не хуже Овечкина играл. Он перешёл в «Динамо», но был воспитанником «Локомотива». И ему не давали играть – два года на лавке просидел.

Фото: Павел Колядин
Фифам здесь не место. Как в Белгородской области тренируется женская сборная по регби

— Так как же вы в регби попали?

— Пригласили, когда мне было 15, после одной из баскетбольных тренировок (я, кстати, играл с нынешним главным тренером сборной России Серёгой Базаревичем). Решил, что с моим ростом 190 см в баскетболе делать нечего. А стартовая скорость высокая – я бегал 100 м за 11,2 сек., хотя никогда не тренировался.

— 190 см в 15 лет – это мало?

— В Москве в большом спорте всё просчитывалось. Приходишь к врачу, он делает разные замеры и говорит, какой у тебя будет рост через несколько лет, на кого тренерам стоит обращать внимание. Мне в 15 лет сказали, что я так и останусь 190 см. Таким я и остался. В школах олимпийского резерва это обычная практика. Моему сыну ещё в 10 лет предсказали, что он будет 195 см, и ошиблись совсем немного – сейчас он 198 см.

Фото: Павел Колядин

Маленькая война

— Расскажите про ваш первый регбийный матч.

— У нашей юниорской «Славы» было два состава, играли против друг друга на одном из полей «Лужников». Осень, лица у всех грязнючие – после баскетбола для меня это был шок. Сижу на скамейке, прячусь от тренера, поглядываю на табло. Я правила‑то ещё толком не знал. Первый тайм прошёл, второй идёт, остаётся пять минут. Повезло, думаю. И тут тренер подзывает. Он знал, что я быстро бегаю, сказал: «14-й номер, мяч получишь, и дальше ничего сложного – беги по правому краю в зачётную зону». Как же мне страшно было!

— Чего боялись?

— Регби – это маленькая война: смелость, выдержка, адреналин, подставить товарищу плечо… Постоянный контакт, даже в хоккее такого нет. В общем, вышел чисто доказать себе, что не трус. Я получил мяч и побежал так, как больше никогда не бегал! Оббежал всех, меня поймали только у чужой зачётки. Думал, бить будут, а они мяч вытащили, пару раз пнули – ничего ужасного. Так я и решил продолжать заниматься. В 1983 году мы с юниорской командой «Слава» стали чемпионами СССР. Ачерез два года меня пригласили в юниорскую сборную Союза.

— Как там игралось?

— Натворил я ошибок. В Москве проходил Кубок Дружбы, участвовали мы, ГДР, Венгрия, Чехословакия и Польша. Тренер сборной Владимир Некрасов позвал на сборы. А я тогда восстанавливался после зимней травмы, был в академическом отпуске. Заставили работать на охране в МАИ – Московском авиационном институте. Сидели с одним парнем на проходной, чудили: за подсказку, как найти приёмную комиссию, брали с абитуриентов 20 копеек – в день набиралось по 10 рублей. Отметили приглашение в сборную. Тренер за это дело выгнал, но через два дня вернул. Мы выиграли Кубок, но меня на поле ни разу не выпустили. Некрасов так для профилактики сделал, тем более это уже был второй конфликт с ним.

— А первый какой?

— Готовились к чемпионату Европы. Зимние сборы, товарищеский турнир с мастерами из Первой лиги. Он меня выпустил только во 2-м тайме. Я разозлился, так как даже иногородние в основе вышли, и уехал со сборов. Но Некрасов потом позвонил домой, позвал на вторую игру и выпустил меня в старте. Я в схватке сбиваю одного игрока в снег, и в этот момент меня сносит другой – лодыжка сломалась, ахиллово сухожилие порвалось. Пока полз к бровке, руки отморозил – они даже сильнее болели, чем нога. Вот так Николаич меня и воспитывал – хороший был мужик.

Фото: Павел Колядин

Физкультурно-культурный институт с лёгким авиационным уклоном

— В армию не пошли из‑за учёбы?

— Мама настояла. Я рос безотцовщиной, она хотела, чтобы сын поступил в институт. Пошёл в МАИ, там была очень сильная команда первой лиги. Сдал все экзамены на двойки, но всё равно поступил на специальность «Двигатели летательных аппаратов».

— С двойками?

— Они мне тройки ставили. Например, по физике напишу один пример и сижу жду, когда какой‑нибудь отличник пойдёт сдавать. Он положит свой экзамен, а следом я – и бежать. Прихожу забрать документы, а там тройка. По литературе писал сочинение по «Вишнёвому саду»: огромными буквами вывел название произведения и абзац текста. Снова иду за документами – и снова три. 

— Почему так происходило?

— Тренер способствовал, в МАИ очень сильная кафедра физической культуры. Его в шутку называли «физкультурно-культурный институт с лёгким авиационным уклоном». Там играли в КВН и регби. Когда я травмировался, отправили учиться. На 2-м курсе пришёл на костылях на высшую математику, а преподаватель говорит будто на китайском языке.

Полтора часа просидел и ни слова не понял.

— Неужели в итоге получили диплом?

— Нет, я в принципе учиться не хотел. Тренер предлагал пойти в алма-атинский СКА или ташкентский «Космос», но у меня уже и играть не было сил. Я же в 19 лет выступал за команду мастеров, молодёжку, юниоров… Наелся регби, надоело. Ещё и травмы пошли одна за другой, мать даже форму прятала. Я был перспективным игроком, но пошёл в военкомат и попросился в армию. На меня даже военком захотел посмотреть – что это за идиот рвётся служить. Он предупредил, что если документы подпишет, то обратного пути не будет. Подписывайте, говорю.

Фото: Павел Колядин

«Там бегать надо, не хочу»

— Где служили?

— Записали в ВМФ, но мне не хотелось служить три года. На призывном пункте одному человеку дал за бутылку водки 10 рублей (хотя она стоила 3,62), и он мою папку переложил в другую стопку.

— Что было потом?

— На пункте отправления сначала набирали десантников. Я спрятался: «Там бегать надо, не хочу». Следующие «покупатели» – командиры тяжёлых танковых машин. Подумал: «Зачем? В грязи, в дизеле…» В итоге остались инженерные войска, и я отправился в учебку в Ленинградскую область. Там тоже проявил свой гадкий характер.

— Как?

— Мама хотела меня после учебки пристроить поближе к дому, в московскую часть. На построении меня, единственного, кто отправляется в столицу, вызывает командир роты. Я вышел и не через то плечо повернулся. Комроты матюкнулся и сказал подойти как положено. Я ругнулся в ответ. И отправился служить в суровую часть в Финском заливе.

— Чем она была суровее других?

— Туда отправляли залётчиков с западной группы войск, людей после отсидки, дисбата… Бандитов, короче. Офицеры солдат боялись, по двое в казарму заходили. Мне повезло, что я был сержантом – они нас не трогали, но и командовать не давали. На одном турнире наша рота выиграла благодаря мне: гирю поднял столько раз, сколько нужно. Я сильным был, мой игровой вес 135 кг. В общем, через полгода стал замкомвзвода. Отслужил, а ничего не умел. На гражданке пристроили барменом, но и это у меня слабо получалось. Не нравилось, когда посетители пытались командовать. В итоге вернулся в регби.

Фото: Павел Колядин
Регби без жести. Как в Белгородскую область приходит тэг-регби

— Соскучились тогда по спорту?

— Получать новые травмы не очень‑то хотелось, но деваться было некуда. Пригласили в «Славу-2», команда была уникальная. В ней играли Виктор Ковтун, нынешний тренер молодёжной сборной России, и Виктор Корочкин, бывший начальник юношеских сборных. Сборники после травм, бывшие профи. Формально меня устроили спортинструктором на московский электроламповый завод. Со второго захода поступил в Российский госуниверситет физической культуры.

— Когда стали мастером?

— Уже после завершения карьеры, после переходного турнира за МАИ. В конце сезона подавались списки 40 лучших спортсменов Первой лиги, и меня, наверное, из уважения туда вписали.

— Почему закончили карьеру так рано, в 25 лет?

— Травмы. Два сотрясения мозга, перелом колена, лодыжки, множество растяжений и ушибов. К тому же финансирование пропало, надо было искать работу. В лихие 1990-е, да и в начале 2000-х, много чем приходилось заниматься. Был даже начальником службы безопасности одного олигарха. 

Единственное чудо света в регби – Ковтун, который в самые тяжёлые времена не бросил этот спорт, ходил по школам, собирал ребят. Я его очень уважаю.

Фото: Павел Колядин