Евгения Кондратюк: «Мы удивились, что все удивились»

Мы все привыкли, что многодетная мама Женя Кондратюк, собирающая со своими коллегами миллионы рублей для онкобольных детей, свернувшая горы, чтобы в области появился хоспис «Изумрудный город», – такая несокрушимая глыба, которая найдёт выход из любого положения. Поэтому слова о проблемах из её уст заставили всех поволноваться.

О том, что же произошло, как складывается ситуация вокруг фонда, «Изумрудного города», а также о других вещах, мы узнали непосредственно от Евгении Кондратюк.

— Евгения Владимировна, признаюсь, что журналистов, как и всех, кто следит за вашей деятельностью, информация о том, что на счету фонда в настоящее время мало денег, взволновала. Что произошло, насколько критична эта ситуация?

Фото: Павел Колядин
В Белгородской области открыли первый детский хоспис

— Честно говоря, мы удивились, что все удивились. Вроде бы мы открыты, но, как оказалось, люди знают о нашей работе не всё, многие её вообще не понимают. И над этим, конечно, нужно работать. Поэтому ещё раз напомню, что Белгородская региональная общественная организация (БРОО) «Святое Белогорье против детского рака» – некоммерческая организация, негосударственная и существуем мы только за счёт пожертвований. За 15 лет работы в организации, конечно, случалось всякое, но мы всегда находили деньги, благотворителей, решали свои проблемы. 

Как оценить наше нынешнее положение? Сказать, что это нормальная ситуация, нельзя, но и что она катастрофична – тоже. Правда где‑то посередине. Дело в том, что, построив хоспис («Изумрудный город» открыли в 2020 году), мы получили полноценное медицинское учреждение, которое содержим на 60 %. То есть мы платим за коммунальные услуги, зарплаты сотрудникам, налоги. Это заблуждение, что благотворительная организация не платит налогов. Благотворительная организация не платит налогов с пожертвований, которые к ней поступают. Но налоги на зарплату, имущество и так далее лежат на нас.

Сегодня в хосписе трудится 39 человек, а ставок 60: у нас, как и везде в медицине, есть проблема с кадрами. Но даже при этой недоукомплектованности расходы огромные, это значительная часть средств фонда. В 2020 году работу «Изумрудного города» полностью финансировал «БЭЗРК-Белгранкорм» под руководством Александра Викторовича Орлова. Это самый крупный наш благотворитель. В 2021 году предприятие профинсировало нас частично, выделив 7 млн рублей, в этом году есть договорённость о 4 млн рублей. Это серьёзная сумма, которая закроет 20 % наших расходов. 

Фото: Павел Колядин

Из бюджета мы получаем 50%-ную компенсацию расходов за пребывающего в хосписе ребёнка, который имеет паллиативный статус, и одного сопровождающего с ним. Если с ребёнком приезжают его здоровые братья и сёстры, что мы тоже практикуем, то эти расходы полностью наши, никто нам их не субсидирует. При этом нам важно, чтобы хоспис для наших подопечных был полностью бесплатным, нам они не платят ничего. До пандемии мы закрывали эти расходы, в том числе сборами с наших многочисленных акций: марафона «Добрый город», парада добрых волшебников, различных общегородских праздников. Сейчас, разумеется, этот источник закрылся, в пожертвованиях мы потеряли.

— А другие крупные предприятия вас не поддерживают?

— Адресно – да, во время сборов конкретным детям.

— Сколько денег вам нужно привлекать, чтобы фонд мог спокойно существовать, работая по намеченным направлениям?

— Ежемесячно около 2 млн рублей требуется на работу хосписа. Всего же в год мы тратим более 30 млн с лишним рублей.

Фото: Алёна Черепанова
«Ты справишься!» Как в Белгороде работает центр сопровождения онкопациентов

— Какой выход в сложившейся ситуации вы видите?

— Было бы идеально, чтобы как можно больше людей подписалось через банки на ежемесячное пожертвование в адрес фонда на любую сумму, которую они посчитают для себя необременительной – 50, 100, 200 рублей. Автоматически эти суммы списываются как любой автоплатёж. Если такие платежи будут регулярными, у нас это будет возможность чувствовать себя стабильно и планировать нашу деятельность.

— Хочется сразу объявить кампанию по подписке…

— Давайте попробуем. Если, допустим, у вас работает 100 человек, и каждый будет вносить по 200 рублей в месяц, это закроет 1 % наших расходов. 20 % даст предприятие Александра Орлова. Нам останется собрать 79 %.

— Вы знакомы с работой московских хосписов? Чем их проблемы отличаются от белгородских?

— Знакома, конечно. Дело в том, что они работают давно и уже собрали пул своих сторонников, у них таких проблем с пожертвованиями не бывает.

— Вы постоянно объявляете адресные сборы, когда кому‑то из детей срочно нужна помощь. Как с этим обстоят дела? На что сейчас вы собираете средства?

— Сейчас открыто несколько крупных сборов, самая большая сумма – 500 тыс. рублей – требуется Владику Ермишину, который лечится в Москве. Ребёнку необходимы два незарегистрированных в России препарата, так как у него открылась тяжёлая «побочка». А вообще, список не пустует никогда, к сожалению.

Фото: Вадим Заблоцкий

— В таких случаях постоянно звучит: а где же государство?

— Я на это отвечаю встречным вопросом: а что такое государство? Это все мы и каждый по отдельности. Говорю о том, что пожертвования – это не совсем пожертвования. Это наша социальная инвестиция как граждан этого государства.

Когда мы делаем пожертвование, мы не подаяние даём, мы инвестируем средства в решение социальных проблем. Что, кстати, даёт гарантию, что, когда нам будет тяжело, нам тоже помогут.

— Какое самое большое разочарование во время адресного сбора денег вы пережили?

— У нас была такая история, когда мы собирали деньги на лечение ребёнка за границей, нашёлся спонсор, готовый оплатить расходы. Но в последний момент мама отказалась ехать с ним, потому что не знала языка. Мы, конечно, были потрясены, плакали. Ребёнок в итоге умер. А после этого у нас появился проект сопровождения онкобольных детей, когда наши сотрудники везут их в больницы, находятся с ними рядом во время всех процедур, если это не могут сделать родители. Например, ребёнок заболел, его мама была беременна на последних сроках, и наш сотрудник сопровождал мальчика в Москву и находился с ним больше месяца, поскольку ему делали химиотерапию. То разочарование нас не остановило, а заставило по‑иному взглянуть на проблему.

Благое дело. Что побуждает людей помогать нуждающимся

— Были случаи нецелевого использования денег со стороны получателей помощи?

— В самом начале нашей деятельности мы публиковали реквизиты и фонда, и родителей, и у нас была договорённость, что родители будут отчитываться обо всех поступлениях. И, да, было, когда родители умышленно скрывали поступление финансов и тратили их совсем не на то, для чего они предназначались. Сейчас мы эту практику прекратили. Все средства идут через фонд. И любой, кто внёс пожертвование, может потребовать информацию о том, как оно было израсходовано.

— А перед официальными органами фонд отчитывается?

— Конечно, мы отчитываемся публично, в налоговой инспекции. В 2021 году нас, например, целый месяц проверяла юстиция, отвезли туда 20 ящиков документов. Прошли проверку без замечаний.

— Вы стали членом Общественной палаты области, до этого возглавляли Общественную палату Белгорода. Что для вас значит участие в этих собраниях?

— Прежде всего для меня это возможность доносить проблемы наших подопечных наверх, озвучивать острые вопросы.

— Слушают ли вас и слышат ли?

— Хочется верить, что так. Например, проект создания центра по поддержке онкопациентов губернатор поддержал, и он работает с прошлого года. О чём этот проект? Люди обращаются к нам за решением каких‑то вопросов, связанных со сложностями при лечении онкозаболеваний, а наш центр старается их решать. Теперь благодаря участию власти в каждом райцентре появился ответственный за взаимодействие с нашим центром, который помогает нам на месте.

Фото: vk.com/id218344094

— Вам никогда не хотелось поменять название фонда?

— Да мне только ленивый не говорил по поводу названия, что хорошо бы поменять, мол, неудобное, длинное для рекламы. Но я так скажу: я пришла в фонд, когда название уже было. И дал это название владыка, митрополит Белгородский и Старооскольский Иоанн. Так что не я его давала, не мне его и менять. А второе – я искренне верю, что сила фонда в его репутации, а не в названии. 

— Вы ведёте свою страницу в «Инстраграме», где достаточно «доброжелателей», которые, мягко говоря, любят посчитать чужие деньги, опускаются до личных обвинений в ваш адрес. Как вы с этим живёте?

— Я хорошо живу, потому что это ко мне никакого отношения не имеет. Мне нечего стыдиться, я ничего ни у кого не украла. Я открыто рассказываю, сколько трачу, потому что работаю и зарабатываю. Помимо руководства фондом, я получаю пенсию по инвалидности, за деньги читаю лекции на семинарах и конференциях, веду кулинарные курсы и мастер-классы, выпустила два сборника кулинарных рецептов, получаю доход от рекламы в «Инстаграме». Да, я вижу: есть убеждение, что в благотворительных фондах работают бедные, голодные, никчёмные люди, которые к тому же должны трудиться бесплатно. Это в корне неправильно! У нас работают профессионалы, которые, во‑первых, как и все, должны получать за свой труд, а во‑вторых, уровень нашей компетенции позволяет зарабатывать и вне фонда теми же самыми консультациями. На своей странице в «Инстаграме» я это объясняю в том числе. Вообще, я не жалею, что стала блогером. Число сторонников фонда после этого выросло.

— Вы верите в закон бумеранга: если ты делаешь что‑то хорошее, то тебе это возвращается?

— Вот у меня после открытия хосписа Алиса родилась (Евгения Владимировна перенесла несколько операций из‑за онкологии, во время беременности четвёртым ребёнком ей вновь был поставлен этот диагноз – прим. авт.) – это считается? (смеётся) А вообще, я верю только в Бога, а не в какие‑то сакральные штуки из серии законов Вселенной. Верю в то, что Господь мудр и милосерден.

Беседовала Ольга Бондарева