Марина и Софья:
«Я всегда мечтала о большой семье, и ещё в школе мне приходили мысли о том, что я усыновлю ребёнка. Нам с мужем долго не удавалось завести детей, мы подумывали о том, чтобы стать приёмными родителями, но сначала решились на искусственное оплодотворение. Правда, сделать его так и не успели: он умер, и в 38 лет я осталась вдовой.
В 2010 году я перестала сомневаться и приняла твёрдое решение. Сначала меня поддержала подруга, тоже решив усыновить ребёнка. Что‑то в последний момент её поколебало, и она отказалась от этой мысли. Сейчас детей у неё по‑прежнему нет. Жалеет, но предпочитает об этом не говорить.
Около трёх месяцев я занималась документами, ходила в школу приёмных родителей «София». Нам много чего рассказывали о генетике, юридических сторонах вопроса.
Но дома я столкнулась с трудностями, к которым не была готова, например, как и чем кормить, что делать, если плохо спит, и другими чисто бытовыми сложностями. То есть это не сложности даже, а обычная жизнь, но всё это было мне в новинку. Интернет и форумы очень помогли.
Я долго просматривала анкеты деток. Очень жалко было всех, даже страшно становилось, но, когда увидела Софьюшку, я сразу поняла, что это она. Серьёзно. Я распечатала её фотографию и повесила в спальне, будто бы она уже живёт здесь, загрузила себе фото в телефон. Мы познакомились с Софьей 31 декабря 2010 года и уже этим вечером встречали Новый год не в одиночестве, далеко друг от друга, а вместе в нашей маленькой семье.
У Софьи в анамнезе, как и у большинства детей из дома малютки, была куча болезней: проблемы с сердцем, опухоль на спинке носа, врождённые патологии нервной системы, проблемы с глазами, серьёзные болезни, перенесённые биомамой. Ничего, всё пережили, через три месяца невропатолог уже снял с учёта, остальное тоже вылечили.
Ей был год, когда мы первый раз полетели на море. Мы ездили в Египет, Турцию, Израиль и на Чёрное море. Честно говоря, не понимаю родителей, которые из‑за страха за ребёнка никуда с ним не ездят, пока не подрастёт. Заболеть или пораниться можно где угодно.
Конечно, без мужа тяжело воспитывать ребёнка, и тут мне очень помогают мама и брат. Не представляю, как бы я справилась без них. Кстати, у брата родился сын в тот же день, когда у меня появилась Софья.
Я решила, что говорить о том, что она не кровная дочка, нужно обязательно. Всё равно узнает – соседи видели, друзья, родные. Пусть знает и не считает это проблемой. Я не осуждаю кровную мать моей дочурки. Не имею права. Жалею её, что она не видела первых шагов Софьи, не слышала её первое слово, не пела ей колыбельную. А вот с кровной бабушкой мы видимся и общаемся.
Не хочу сказать, что было совсем уж просто. Но я ни разу не пожалела, напротив, моему счастью нет предела. Вся усталость пропадает, когда это чудо голубоглазое, талантливая, добрая непоседа Софья обнимает, гладит, целует и говорит: «Мамочка». Ради этого слова женщины готовы на многое».
Наталья и её 22 ребёнка:
«Я 27 лет воспитываю детей-сирот. Сначала у меня был семейный детский дом, теперь мы работаем приёмными родителями. Одни дети вырастают, другие приходят, но мы всегда остаёмся вместе: женим, в армию провожаем, внуков воспитываем. Да, у меня их уже 22, и будут ещё. Это то, что я всегда мечтала создать: дом, куда можно приехать, отдохнуть, перевести дух, где тебе всегда рады и поддержат.
Началось всё в 1987 году. Мы с мужем и двумя детьми жили в общежитии. У нас были сын и дочка, я хотела ещё ребенка, но не получалось. Тогда мы увидели некий чехословацкий фильм, который я больше не видела ни до, ни после, как будто его специально для нас показали. Он рассказывал о киндерсоцдеревнях – поселениях, где жили семьи с приёмными детьми. Мне ужасно захотелось создать нечто подобное. Муж сначала опешил, ничего не ответил. На второй день говорит: «Я подумал… Давай попробуем, всё равно тебя не переубедить».
Фото Ольги Алфёровой
В Советском Союзе на тот момент было всего 16 подобных приёмных семей, и все в Прибалтике. Потребовалось огромное количество сил и времени, чтобы пробить эту стену – не было нормативов, ничего, что позволяло бы нам создать такую семью по закону. Спустя два года мы получили разрешение и две квартиры от завода «Сокол», где работал мой муж. Забегая вперёд, скажу, что я обращалась в администрацию, и моя идея киндерсоцдеревни была принята на ура. Планировался специальный коттеджный посёлок, на бульваре Юности были построены первые три дома из проекта, мы переехали в один из них… И на этом всё закончилось, так и не начавшись толком. Впрочем, это отдельная история – целая эпопея! – как мы жили там и отстаивали свою идею 17 лет. Четыре года назад мы переехали, к моему огромному сожалению, так и не выполнив эту затею.
Первые четверо моих приёмных детей были из Шебекинского детского дома. Это были три брата и сестра от 8 до 16 лет, которые раньше не виделись. Потом взяли Кристину с Настей, Витя присоединился, Костик, затем я узнала, что в Белгороде есть негритёнок, которого оставили. Я как представила, что в детском доме будет: его же заклюют, пропадёт. Решила забрать к себе. Нашла в Курске ему брата-мулатика, чтобы они не чувствовали себя особенными.
Почему брала с инвалидностью?.. А куда им деваться? Одну из дочек из интерната выгоняли, когда она забеременела. А ей 18 ещё нет, только пропадать. Вот и взяла я её к себе. Больной, здоровый – не это важно.
Готовясь к усыновлению, я прочитала Макаренко, Сухомлинского и ещё массу всего и чувствовала себя такой умной и подкованной! Через пару месяцев я выла: закроюсь в ванной, плачу, думаю: зачем я это сделала? Ничего у меня не получается. Потому что к такому нельзя подготовиться.
С маленькими попроще было, они меньше видели всякого зла. Старшие к тому моменту прошли огонь, воду и медные трубы. Одна из девочек к 13 годам уже была изнасилована, клей нюхала. Другая в 16 беременна. У кого‑то был алкоголизм второй стадии. Кто‑то воровал. Один малыш жил в коробке от телевизора, его вместо еды заливали водкой, чтоб не мешал. Ещё один до 13 лет не посещал школу, жил как взрослый, добывал еду, выживал.
При этом я всегда поражалась, какие талантливые мне попадаются дети, все как один! Спортивных медалей, творческих дипломов, кубков не сосчитать. Абсолютно каждый в чём‑то себя проявил. А эти таланты запросто могли не раскрыться!
Фото Ольги Алфёровой
Прошло время, и умер мой муж. Тогда пришлось нелегко: жили на пособия и благодаря помощи людей. А потом появился человек на 25 лет младше меня, который не испугался стольких приёмных детей. С тех пор мы вместе.
Однажды ребята – им лет по 18 уже было – сказали мне: «Знаешь, мама, мы, наверное, никогда не женимся: мы не знаем, что делать с девочками». Я растерялась. Как им помочь? Когда человек растёт в семье, он видит отношения между родителями, учится любви. А без них где ему понять, как нужно ухаживать за девушкой, как заботиться о близких?
Сейчас у меня пятеро приёмных детей, скоро будет ещё один. И знаете, в чём‑то они счастливее остальных. Потому что нас тут 30 человек, все живут недалеко и в случае чего всегда помогут и поддержат, в горе и в радости, – проверено. Это ли не счастье – быть частью такой семьи?!
Но я поняла, что всё дело в любви. Все люди нуждаются в том, чтобы их приняли и полюбили такими уже сейчас, не дожидаясь, пока они исправятся. И что люди сами по себе не бывают плохие, это плохая среда их так искажает. Всё дурное, чего нахватались дети раньше, постепенно выходит, когда они понимают, что они дома и их любят».
Нина и Наташа:
«Это всё муж, его идея. Мы прожили вместе 20 лет, вырастили дочку, обучили, выдали замуж. И однажды вечером он говорит: «Как‑то скучно стало, пусто в доме… Давай, возьмём ребёнка из детдома?» Нам понадобилось время. Пару лет об этом думали, возвращались к мысли. Было страшно: а как мы с ним найдём общий язык, а что скажут люди и так далее. Дочка нас сразу поддержала, мама посмотрела сначала настороженно, но потом тоже приняла эту идею.
Мы не стремились взять новорождённого ребёнка, но и совсем взрослых тоже были не готовы. Решили взять девочку, потому как после дочки уже представляли, как с ней обращаться.
Я увидела её видеопаспорт, и там она мне сразу понравилась. Наташа родилась в Астрахани, я туда позвонила, но оказалось, что её только что отдали в другую семью. Почему‑то я решила подождать, что‑то мне подсказывало, что это ещё не всё. Так и вышло: через три недели её вернули.
Фото Ольги Алфёровой
Дело в том, что у Наташи было много проблем со здоровьем. Ей было четыре года, а развитие физическое и психическое едва тянули на двухлетку. Росту – 86 см. Она вообще не разговаривала, ходила неуклюже и всё время падала. Нам сразу сказали, что она не сможет наверстать это, как бы мы ни старались.
Не могу ответить конкретно, почему я взяла ребёнка с инвалидностью. Просто я поняла, что это моя дочка и если она болеет – будем лечить. К тому же я медик и, изучив все диагнозы, поняла, что мы сможем с ними справиться. Точнее, шансы были 50 на 50. Но мы взялись.
Я поехала знакомиться в Астрахань. Перед встречей, конечно, ужасно волнуюсь, спрашиваю, как к ней лучше подступиться. Приносят её – и она сразу на шею: «Мама моя!» Я даже не поняла, что произошло. Мы когда приехали домой, все в голос сказали: это копия папы. Сейчас даже цвет глаз начал меняться.
Первый год мы просто везде её с собой брали, по всем делам, даже когда в магазин шли. Она была потрясена, потому что до этого вообще не видела мира, кроме стен дома малютки. Все люди для неё были родные. Обнималась, целовалась, а мы всё пытаемся объяснить, что целуем только своих. Уже через два месяца поехали вместе на море. Записались в бассейн, на рисование.
Задержку психоречевого развития мы исправляли с тремя логопедами. Массаж делали, уколы, покупали тренажёры. Много было неприятных процедур, например у неё не работали мышцы языка, и мы их качали специальным прибором. И хотя мне говорили, что речи не будет – вы сами всё слышите. С буквой «р» ещё есть проблемы, а в остальном – как у всех детей. Выросла на 20 см.
Сошлись легко и быстро привыкли. Теперь точно не скучно и не пусто в доме. Чего‑то сверхтрудного не было. У неё прекрасный характер, Наташа не истеричная, спокойная, послушная.
Многим трудно решиться, потому что страшно, например генов боятся. Я не верю в гены. Потому что и в хороших семьях вырастают негодяи, и я убеждена, что всё зависит от воспитания.
Как‑то беседуем со знакомой, и она говорит: как хорошо идёт беременность, нет токсикоза. Я говорю: «Значит, девочка будет, у меня тоже не было». Потом только опомнилась, но поняла, насколько естественно Наташа стала частью нашей жизни».