Не поле перейти. Как супруги Перепелица из Алексеевки прожили вместе 65 лет

Незаметно подкралась старость, которую супруги Перепелица проводят за просмотром телевизора, чтением газет и в мелких хлопотах по дому в компании единственной дочери Ирины. В истории их семьи, как в зеркале, отразился почти век истории нашей страны. И потому хочется их спрашивать обо всём, что было, и слушать, слушать, слушать…

Беда с неба

С выцветшего чёрно-белого снимка на меня смотрят родные Марии Тихоновны.

«Это вот мама – Ольга Егоровна, папа – Тихон Саввич, двоюродный папин брат, его жена, бабушка – папина мама», – рассказывает пожилая женщина.

Её палец скользит по фото дальше – старшая сестра Аня, брат Митя, сестра Люба – и останавливается на изображении пухленькой девочки в белом беретике.

«А я вот стою, самая меньшая – 5 лет мне тогда было. А фотографии этой – 85», – с улыбкой подытоживает Мария Тихоновна.

Семейной фотографии Марии Перепелицы уже 85 лет / Фото: из семейного архива

Снимок сделан в крымском Джанкое, куда её отец перевёз семью в середине 1930-х из села Красного Ладомировского района Воронежской области – в надежде прокормить большую семью. И поначалу всё складывалось, как он загадал: в местном совхозе для Тихона Саввича нашлась работа пастухом, дали небольшой домик…

Но пришла беда откуда не ждали.

«Было лето, жарко. Мама начала переживать: ой, гроза заходит. Пойди, Митя, посмотри, где отец, – коров надо загонять. Он пошёл и увидел, что отцу прямо в голову молния ударила – и убила. Похоронили мы его. Не знали, как жить дальше без кормильца», – вздыхает Мария Тихоновна.

И тут пришло письмо от брата отца – Егора, тот позвал осиротевшую семью в Алексеевку.

В школу босиком

«Приехали мы из Крыма. Трудно было. Мама и по милостыню ходила. А потом поступила в колхоз – свинаркой», – рассказывает Мария Перепелица.

Фото: Вадим Заблоцкий
Душа в душу. Почему супруги Кудрявых из Волоконовского района дружно живут уже 64 года

Дети ходили в школу на переменку, то есть по очереди – на всех не было ни одежды по сезону, ни обуви.

«Летом босиком, а зимой не в чем. На печке спасались. Старшая сестра и брат в школу на переменку ходили. А нам с сестрой не в чем было – мы и не ходили. Люди в колхозе дали какую‑то одёжу, так мы с Любой хоть по четыре класса кончили. А Аня с Митей – семь и шесть, – вспоминает женщина, и со слезами на глазах рассказывает случай, как старшая сестра Аня в конце мая пошла в школу сдавать экзамены… босиком: – Учительница увидела это, говорит: «Анечка, что же ты босиком?» А сестра плачет: «Да мама дяде обувь чинить отдала, а он не успел».

Старшие дети подросли и пошли работать: Анна – на вокзал телефонисткой, Митя туда же сцепщиком и стрелочником.

Семья Петра Ивановича жила по соседству. Жили, как все, – с хозяйства и огорода. Отец – Иван Николаевич – был кузнецом, мама – Анна Евтеевна – занималась хозяйством и поднимала четверых детей, среди которых Пётр Иванович был вторым по старшинству. С юных лет он трудился пастушком: вставал в четыре утра и гонял на выпас колхозных и дворовых коров вместе с другом – собакой Кутьком. Однажды верный пёс даже отстоял стадо и защитил мальчика от нападения волков.

Худо-бедно, но жили. А потом началась война…

Мария Тихоновна / Фото: Вадим Заблоцкий

Под гнётом оккупации

«Помню, как первый раз прилетел самолёт и начал бомбить. А мы с мамой на огороде были – бурьян рвали. Попадали все и лежим. Мне тогда 9 лет было. Вот так началась война», – вздыхает Мария Тихоновна.

Помнит она, как немцы ходили по домам и отбирали еду, угоняли скотину, выкапывали картошку. И до сих пор с благодарностью вспоминает бойкую соседку Марию Воскобойникову, которая не побоялась пожаловаться немецкому офицеру на мародёрствующих в огороде осиротевшей семьи солдат. И тот пожалел мать с четырьмя детьми и приказал солдатам уйти.

«А как жалко было комсомольцев! Их за город к лесу на машине возили и расстреливали. Мы слышали автоматные очереди – тра-та-та – так и узнавали, что опять повезли из города молодёжь на смерть», – со слезами в голосе вспоминает пожилая женщина.

Ещё она помнит, что немцев интересовал сельский быт: они смеялись, глядя, как женщины добывают хлеб из снопов при помощи цепов, и фотографировали их.

У Петра Ивановича, которому тогда было 10, – свои тяжёлые воспоминания о времени оккупации, о которых он не может говорить без слёз. Машет рукой, отворачивается – нет, и не просите. За него рассказывает дочь Ирина.

Пётр Иванович / Фото: Вадим Заблоцкий

«Отец вспомнил, как его немец стебал нагайкой…» – поясняет она. И пересказывает, что довелось испытать Петру Ивановичу.

Как‑то летом 1942 года по Алексеевке прошёл слух, что по их улице Сталина (сейчас – Маяковского) поведут пленных. А было жарко, август. Местные жители поставили вдоль дороги бочки с водой, чтобы те могли попить. И что из еды было, вынесли: у кого печёная картошка, у кого кусочек хлеба. Мама Петра Ивановича кукурузных кочанов наварила, в узелок их сложила и говорит: «Пэтю, сынок, сходы! Можэ батькови хто шо дасьть. Вин же тоже воюе, тоже, мабуть, голодный!»

Мальчик пошёл и, когда мимо проходила колонна измождённых пленных, бросил сумку с кочанами в толпу. Поднялась суета. Охранники принялись восстанавливать порядок, а немецкий офицер велел подозвать зачинщика. Мальчика привели. Переводчица по просьбе офицера спросила: «Это ты бросил? Зачем?» Он признался: «Я бросил. Потому что они голодные». В ответ рассвирепевший немец принялся избивать его нагайкой. Переводчица шепнула: «Беги, а то застрелит!» Испуганный мальчишка убежал дворами и скрывался до ночи, опасаясь возвращаться домой.

Фото: pixabay.com
Благодарить и говорить. Как пережить кризисы в первый год брака

«Коляндра» с «бабками»

А в январе 1943-го Алексеевку освободили. Но семья Марии Тихоновны после этого радостного события осталась без дома: пока мать с детьми пережидала бои за городом в доме соседей, их пустую хату советские танкисты приняли за брошенную и использовали как укрытие. Когда бой стих, мать отправилась на разведку. И вернулась в слезах.

«Пришла назад, плачет: «Ой, детки, что же нам делать, в наш дом танка въехала!» – вспоминает Мария Тихоновна.

Тяжёло пришлось семье без своего жилья – скитались по квартирам. Старшую сестру Анну вместе с двоюродной сестрой Марией после освобождения Алексеевки призвали – девушки-телефонистки знали морзянку и стали связистками. Они успели дойти до Польши, когда войне пришёл конец. Дмитрий, работавший сцепщиком на станции, будучи 17-летним парнем, спас от бомбёжки военный эшелон, уведя его на запасные пути. Он же помог выжить семье, когда на второй год после войны начался голод.

Пётр Иванович и Мария Тихоновна / Фото: Вадим Заблоцкий

«Я на поле пойду, надёргаю семян – бабков – это трава такая. И тут на эфирный привозили коляндру (кориандр) – её можно было брать. И вот мы в ступе их толкли вместе, мама налёпает и в печи пожарит в виде коржей – их и ели», – вздыхает Мария Тихоновна.

Да ещё брат Митя иногда подбрасывал пригоршню-другую сои, которую привозили на поездах на тот же эфирный комбинат. Её жарили – тем и спасались.

Отец Петра Ивановича вернулся после войны домой. Он служил в химических войсках. Дожил до 1985 года. Именно с его портретом, сделанным с единственной фотокарточки, которую он прислал с фронта, семья Перепелица сейчас участвует в шествии «Бессмертного полка».

Совет да любовь

Сам Пётр Иванович, когда подошло время, попал на службу в Германию. Прослужил он там шесть лет, был музыкантом. А Мария Тихоновна, к слову, пела в хоре.

«Из армии приехал красивый, стройный… да и я тогда была не седая, чернявая», – улыбается Мария Тихоновна, лукаво поглядывая на мужа. И показывает себя на фото в молодости: красивая девушка с двумя толстыми косами по плечам.

Они знали друг друга с детства – жили по соседству. И после возвращения Петра Ивановича со службы решили пожениться.

«Папа привёз из Германии свадебное платье, фату и костюм себе красивый. А ещё – швейную машинку», – рассказывает дочь Ирина.

Поженились Пётр Иванович и Мария Тихоновна в 1957-м. На следующий год в семье родился сын Серёжа. Он трагически погиб ещё ребёнком, но не проходит и дня, чтобы мать не проливала по нему слёз. Мария Тихоновна бережно хранит полотенечко, которое он ей вышивал к 8 Марта и не успел закончить, и камень-голыш в форме сердца, который мальчик нашёл и подарил матери за неделю до смерти. С ним на груди Мария Тихоновна завещала себя похоронить.