Воин, сатрап и краевед. О чём рассказывает старое надгробие у белгородской школы № 35

Сподвижник Суворова

«Полковник Максим Тимофеевич Дренякин (1770 – 1851), 21 марта» – гласит надпись на торце камня. На другом торце – перечисление битв, в которых участвовал полковник: Очаков, Измаил, Аустерлиц, Альпы, Прейсиш-Эйлау.

Сверху надгробия – полустёртые, но ещё читаемые надписи «Супругу, воину, отцу вечная память» и евангельское: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».

Невдалеке размещена табличка, говорящая о том, что эта могила – памятник культуры регионального значения, охраняемый государством. Полковник Дренякин назван на ней сподвижником выдающегося полководца А. В. Суворова.

И ещё рядом стоит уже современная стела, посвящённая братьям Ивану, Василию и Максиму Дренякиным, с изображением сцен из военной истории на барельефах. В 2012 году её изготовила скульптор Ольга Трофименко, автор ряда известных работ, таких как памятник губернатору Юрию Трубецкому в Белгороде на Народном бульваре.

Семейство Дренякиных привлекало внимание многих белгородских исследователей. Про них писал, например, краевед Александр Лимаров. Главный хранитель фондов Государственного архива Белгородской области Елена Кривцова посвящала этой теме не только научные публикации, но и собственную выпускную квалификационную работу на кафедре российской истории и документоведения истфака БелГУ.

В роду – только офицеры

Белгородские дворяне Дренякины исстари посвящали свою жизнь военной карьере. Родоначальником был Тимофей Дренякин, прапорщик Белгородского гарнизона. У него было три сына – вышеупомянутые Иван, Василий и Максим.

Иван Тимофеевич дослужился до генерал-майора, но был холост, детей не оставил. Того же звания достиг и Василий Тимофеевич – тот был образцовым семьянином, имел двух сыновей и четырёх дочерей. Оба сына пошли по военной стезе.

Боевой путь Максима Тимофеевича изложен на его надгробии. Александр Лимаров сообщает, что полковник имел несколько тяжёлых ранений, в 1807 году в одном из боёв потерял руку. Но имел семью: жену, двух сыновей и дочь. Сыновей, как водится, отдал служить. И младший, генерал-майор Александр Максимович Дренякин (1812 – 1894), стал самым известным представителем белгородской дворянской фамилии.

Фото: Анатолий Ткаченко
Тайны, мифы, миражи. Что правда, а что ложь в истории Белгородской области

«Душитель» или…

Жизненный путь и карьера Александра Максимовича строились исключительно благополучно. С раннего детства – первые отцовские наставления в военном деле, затем учёба в школе гвардейских подпрапорщиков, служба, участие в польской кампании, почётное звание флигель-адъютанта свиты Николая I.

И было бы его имя в перечне сотен, быть может, не самых известных, но вполне заслуженных защитников российского Отечества. Но случилась череда событий, из‑за которых в дореволюционной, а затем в советской историографии сложился его негативный образ.

«Имя генерал-лейтенанта А. М. Дренякина упоминается в российской истории только с негативным оттенком, на нём прочно поставлено клеймо – «душитель крестьянского восстания»… Советская историческая наука окончательно стёрла его имя со страниц отечественной истории», – констатирует Елена Кривцова в своей работе «Генерал-лейтенант А. М. Дренякин – белгородский дворянин, военный и государственный деятель и его роль в восстановлении порядка в Пензенской губернии после отмены крепостного права».

Акварельный портрет капитана Дренякина работы Владимира Гау

На основании документов, хранящихся в Госархиве Пензенской области, и собственных воспоминаний генерал-майора Елена Кривцова доказывает: не с лёгким сердцем Александр Максимович был вынужден принять тяжёлые решения, а, во‑первых, исходя из чувства долга и присяги. Во‑вторых, без проявленной жёсткости последствия были бы куда тяжелее.

Первый красный флаг

История произошла такая: опубликованный в 1861 году Манифест об отмене крепостного права, достаточно путаный, противоречивый и не решающий проблемные вопросы, крестьяне всей страны толковали с огромным трудом. Рождались мнения: мол, царь дал всем волю и землю, но начальство это скрыло.

То тут, то там поднимались восстания. Одни из самых масштабных – в Чембарском и Керенском уездах Пензенской губернии. Масла в огонь там подлил священник села Студенки Фёдор Померанцев, неверно истолковавший Манифест для своей паствы. Волнения охватили множество окрестных сёл и деревень, были случаи насилия и грабежи.

Фото: Вадим Заблоцкий
Тайны села Сабынино. О чём шепчут липы в бывшем имении князей Волконских под Белгородом

Усмирять восстание послали Александра Максимовича Дренякина. Интересно, что именно тогда, в деревне Кандиевка, впервые в российской истории крестьяне подняли красное знамя как символ борьбы. Адъютант Дренякина подпоручик Худеков так описывает этот момент:

«…на высокий шест, изображавший знамя, был привешен красный большой платок, и в таком виде этот символ крестьянской неурядицы развозили по селениям. За этим оригинальным поездом шли массы крестьян, баб и детей».

Дренякину предоставили большие полномочия и возможность самостоятельного принятия решений. Вначале он лично вышел к крестьянам с иконой и мирными уговорами – не помогло. В дело вступила воинская команда, были застреленные и раненые. Восстание было подавлено.

«Русская кровь льётся!» – озаглавил одну из своих статей про это сам Герцен. В другой статье он писал: «Надобно выписать [представленным к наградам солдатам Дренякина] австрийские или прусские кресты – не русскими же награждать за русскую кровь!».

Фото: Олег Гончаренко

Сам Александр Максимович, судя по его письмам, переживал случившееся очень тяжело:

«Свершилось! Убил 8 человек, ранено 27. Бог видит, как это нелегко. Нездоров и телом и душою» (письмо пензенскому губернатору); «Едва ли когда‑нибудь забуду, что 18 апреля 1861 года, первый раз за мою 50-летнюю жизнь, я произнёс смертный приговор бунтовавшимся» (керенскому предводителю дворянства).

Но генерал был последовательным в своих действиях. Воевал он не с крестьянством, а с зачинщиками – 45 человек наказали шпицрутенами и розгами. Свыше же 400 крестьян, принёсших покаяние, были прощены и отпущены. И в дальнейшем в деревнях и сёлах крестьяне выходили к Дренякину с хлебом-солью и сами выдавали подстрекателей.

«Продолжение открытого бунта могло принести значительно больше потерь как среди военных и крестьян, так и среди других слоёв мирного населения», – заключает Елена Кривцова.

Первый краевед