— Я родился в Азербайджане, в Баку. Там же находилось Каспийское высшее военно-морское краснознамённое училище им. С. М. Кирова, штурманский факультет которого я окончил в 1991 году. «Система» (так между собой называли моряки учебное заведение) котировалась на флоте, учили там на совесть, – начинает свой рассказ Вадим Абросимов. – В моём взводе на первом курсе было 33 человека, а до выпуска доучились лишь восемь. Отчисляли и за залёты (кто‑то попался в самоходе, кто‑то напился), и за хвосты. Многие ушли после третьего курса: кто‑то понял, что морская служба не для них. А кто‑то поступил хитро: учёба в военно-морском училище шла в зачёт срочной службы на флоте (тогда служили три года). И вот человек отчислялся из училища, служил до ближайшего приказа о демобилизации и уходил в запас, причём ещё и получал справку о неоконченном высшем образовании.
История № 1: Как Вадим Абросимов решил быть моряком
— У моих родителей были друзья – пара, в которой супруг как раз был военным моряком. Как‑то он зашёл к нам в гости – в красивой форме, с портупеей и пистолетом, который даже дал мне в руках подержать. Тогда я решил, что стану военным.
Повлиял на меня и дядя, который тоже служил срочную на флоте, воевал. Однажды он спросил меня, кем я хочу стать. Я ответил, что хочу стать военным – моряком или лётчиком. А он мне и говорит: «Вот ты как думаешь, какая из военных профессий самая опасная? Ну вот ты лётчик. Предположим, сбил тебя противник, ты с парашютом выпрыгнул – остался жив. Если ты моряк на надводном корабле, то в случае крушения у тебя тоже есть шансы спастись на плоту или шлюпке. А вот на подлодке, случись что, и шансов почти нет – оттуда не выбраться.
История № 2: Как курсанту подлодка не понравилась
— Возможно, из‑за этого разговора становиться подводником я особо и не мечтал. Вплоть до распределения после училища я даже с некоторым предубеждением относился к подводникам, особенно после одного случая, который произошёл со мной на четвёртом курсе.
Нам предложили посетить подлодку, которая стояла в ремонте. Всё началось с того, что, когда мы поднялись на борт, навстречу нам откуда‑то вылез мужик в грязном засаленном ватнике с жуткой всклокоченной бородой. Как выяснилось, это был командир подлодки. Он организовал нам экскурсию. Это была дизельная подводная лодка проекта 641. Она была очень-очень компактной. В каюте командира со сдвижной дверью, как в купе поезда, помещался секретер, откидной столик и коротенькая койка. Командир спал там скрючившись, подставив кресло под согнутые колени… Так то командир, а остальному составу вообще нелегко приходилось. Особенно меня поразила подвесная койка в носовом торпедном отсеке, через середину которой проходила труба. На мой вопрос о том, как же тут спать, бывалые подводники мне ответили: легко – забираешься, обнимаешь трубу и спишь! В общем, не впечатлила меня тогда подлодка.
Фото из блога http://savchenko-alex.livejournal.com
История № 3: Как выпускник на Камчатку не попал
— Уже после того как мы сдали экзамены, нас стали распределять по флотам и кораблям. Я не был отличником, но и троечником не был: среди 143 человек нашего выпуска по успеваемости входил в первую тридцатку. В общем, был на хорошем счету у командования. Мне предложили на выбор несколько мест будущей службы.
Сам я хотел попасть на Камчатку: там проходил стажировку на пятом курсе, мне там понравилось, там меня уже ждали и даже обещали помочь с жильём – вплоть до того, что уже показали квартиру в центре Петропавловска-Камчатского, где я должен был бы жить. Камчатка считалось престижным местом службы, потому что там шла выслуга – год за два. Ну и оплата там тоже была двойная. Поэтому туда все стремились.
Но, к сожалению, туда попасть не получилось. И тогда начальник факультета посоветовал пойти в подводники – он сам в своё время служил на подводной лодке. «На подлодке год идёт за два – на пенсию раньше пойдёшь». Конечно, в 20 с лишним лет о пенсии ещё мало задумываешься. Но в целом с его доводами я согласился.
История № 4: Как молодой лейтенант корабль выбирал
— Меня распределили в Приморский край, в четвёртую флотилию подводных лодок, которая базировалась в городе Шкотово-28 (ныне входит в состав закрытого административно-территориального образования Фокино – прим. ред.). Там была великолепная база подводных лодок: несколько дивизий, более 50 кораблей разных типов и назначений (это не считая надводных). Но, к сожалению, наши правители периода 1990-х годов настолько усердно выполняли условия наших заокеанских «партнёров», что к началу 2000-х ни одного живого корабля там не осталось – плавают одни вырезанные из подлодок, законсервированные блоки с остановленными реакторами. А всё остальное пустили на иголки…
Фото из личного архива
Но в 1991 году всё ещё исправно функционировало, люди служили и ходили в море. Я, как только приехал, сразу отправился к флагманскому штурману. Хочу, говорю, на стратег – подводный ракетоносец стратегического назначения, обеспечивать ядрёный щит Родины. «Да что там стратег, – отвечает флагманский штурман. – Ушёл в автономку – вернулся из автономки. Неинтересно. Есть у нас многоцелевые подлодки – вот это служба! Вышел, послушал, половил вероятного противника, обеспечил выход стратега, вернулся. Только вернулся – другой стратег надо сопровождать. Вот тут и получишь такие морские навыки, что мама не горюй!»
Я немного повозражал – в начале карьеры можно немного повыделываться. Тут заходит командир подлодки, на которую меня штурман сватал. «Лейтенант, ты женат? Ребёнок есть?» – с ходу спрашивает меня. Киваю в ответ. «Ну вот смотри: ты ко мне приходишь, а я тебе сразу даю квартиру». На том и порешили. Можно сказать, на этом меня и купили. Так я попал в экипаж подводной лодки К-247».
История № 5: Как на подлодке со сном боролись
— К-247 (в 1992 году переименованная в Б-247) – это первая подлодка проекта 671РТМ «Щука», построенная в Комсомольске-на-Амуре в 1976 году. Там я был инженером электронавигационной группы. Экипаж был небольшой. Из почти сотни человек на борту только 23 были матросами, остальные – мичманы и офицеры.
4 августа 1991 года я впервые поднялся на борт, а уже 6 августа мы вышли в море. О путче 1991 года узнали, только когда вернулись. Первый выход продолжался пару недель. Как раз были учения, мы осуществляли минные постановки, за что получили приз Главкома ВМФ.
В этот же выход меня допустили к самостоятельному несению штурманской вахты, для чего я сдал все необходимые зачёты. Вахту на корабле несут в три смены: в моей боевой части (БЧ) в первую смену дежурил командир боевой части, во вторую – командир электронавигационной группы. Мне, как инженеру, досталась третья смена – так называемая собака: с 4 до 8 часов утра. В это время человеку сильнее всего хочется спать. На подлодке ещё и тишина, покой, мерное жужжание механизмов убаюкивает. А спать нельзя! И мы, чтобы не уснуть, литрами пили кофе. Перед выходами на него скидывались вахтенные офицеры, штурманы, командир, старпом и заместители командира. Так и боролись со сном.
Фото с сайта deepstorm.ru
История № 6: Как подводники в 1990-е металл разгружали
— Мне пришлось служить в начале 1990-х – в то время, когда и страна в целом, и флот в частности переживали не лучшие времена. Уже сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, что тогда флот и армия держались на офицерах, которые успели послужить при Советском Союзе. Тогда в военных учебных заведениях в людях воспитывали настоящий патриотизм, готовность к самопожертвованию, учили отдавать всего себя делу, переживать за безопасность страны. Благодаря именно таким людям мы тогда смогли лихие годы как‑то пережить.
Тяжело было в материальном смысле. Ведь, уходя в море, ты хочешь быть уверен, что в доме работает отопление, жена и дети сыты, одеты и обуты. Зарплаты были маленькие. В начале 1990-х её повышали очень часто – почти каждые три месяца. Но не от хорошей жизни, а потому, что инфляция была просто дикой. И даже эти небольшие деньги задерживали по три-пять месяцев. Перед выходом в море долги, конечно, погашали, но потом опять начинали задерживать выплаты. Поэтому приходилось и подрабатывать на погрузке металла, чтобы дети могли нормально в школу пойти. Хорошо, что был паёк – без него вообще был бы каюк.
Да и техника выходила из строя, а ремонтировать её было нечем. На Б-247 в конце 1992 года мы вышли в море, и у нас сломался опреснитель, питающий водой контур атомного реактора. Хорошо, что мы от базы отошли недалеко, – успели дотянуть до пирса на остатках пресной воды, что была на лодке. После этого в январе 1993 года нас отправили на ремонт в бухту Чажма, где лодку поставили в док.
Изначально на ремонт отводили три месяца, но из‑за того что не было средств, корабль простоял в доке аж до марта 1994 года. В итоге денег так и не нашли, и командование, видимо, решило, что лодку незачем ремонтировать, а проще утилизировать. Её вывели из боевого состава флота, экипаж прикомандировали к другим подлодкам. Я к этому времени был уже штурманом, командиром боевой части. И меня командир Б-264 – такой же лодки, как и та, на которой я служил, но новее, – позвал к себе. На этой подлодке до 1997 года я ходил в море, вплоть до выработки активной зоны реактора. Корабль был отличный!
Фото с сайта podlodka.su
История № 7: Как американцев пугали
— Такие лодки, как наша, часто ходили в море: всё обеспечение операций было на нас. И учения, и выходы стратегов, и высадка диверсантов (учебная, естественно), и торпедные стрельбы – словом, много чего мы делали.
Ходил я и в автономку (правда, не на своей лодке, а на Б-305) на 89 суток – мы прошли проливом Лаперуза и вышли в Тихий океан. Мы там отгоняли американцев от наших стратегов. Как это происходит? Идёт корабль, акустики слушают горизонт, обнаруживают шум винтов и по нему классифицируют корабль. Если выясняется, что это подводная лодка, начинается подводная охота: они от нас, мы за ними. И наоборот.
Мы иногда проделывали такой манёвр, особенно при обнаружении противника с кормовых курсовых углов: разворачивались на 180 градусов и шли навстречу. Официально он именуется манёвром проверки отсутствия слежения, а американцы называют этот приём «русский дурак», боятся его как огня и сразу начинают уходить, менять курс или всплывать. Потому что, если совпадает глубина, можно нечаянно столкнуться под водой.
Фото из личного архива Вадима Абросимова
История № 8: Как замполита быстрыми нейтронами расстреляли
— Случилось это в самом начале моей службы – я ещё лейтенантом был. Незадолго до меня на лодку пришёл замполит. Он, наверное, до сих пор служит, правда, не в наших вооружённых силах, а в украинских. На подлодку он пришёл с надводного корабля, поэтому в некоторых моментах был, что называется, ни ухом ни рылом. В общем, экипаж воспринимал его с прохладцей.
В обязанности замполита входил обход перед выходом в море всех отсеков и проведение среди личного состава бесед с целью повышения морального духа. Реактор у нас располагался в четвёртом отсеке, который был необитаемым – то есть экипажа там по боевому расписанию не было. Зато были видеокамеры, которые выводили изображение на монитор в центральном посту.
И вот пошёл замполит по отсекам в корму и зашёл в отсек № 4. А мы решили над ним пошутить и кремальеры (люки – прим. ред.) в переборках задраили. И по громкой связи, которую в четвёртом тоже слышно, объявляют: «Готовы к прострелке реактора быстрыми нейтронами» (его в это время как раз запускали перед выходом в море).
Центральный пост даёт команду: «Быстрые нейтроны понизу. Товсь! Ноль – пошли быстрые нейтроны!» Все смотрят на экран и видят, как в четвёртом отсеке прыгает замполит, пытаясь перепрыгнуть нейтроны. Потом дают команду сделать прострелку поверху – замполит на палубу рухнул. Вылез из отсека весь взмокший.
Народ стоит, еле сдерживается. Старпом спустился, сначала не понял, что происходит, а потом до него дошло – он как давай ржать. В общем, не задержался у нас замполит. Перевёлся от нас и уехал создавать молодой украинский флот.
Фото из личного архива Вадима Абросимова
История № 9: Как подводники батлы проводили
— Забавных случаев было много, правда, не все их можно рассказать без нецензурной лексики. Например, когда проводились учебные стрельбы, была традиция на корпусе торпеды мелом писать послание, адресованное экипажу судна-торпедолова. Без мата там почти не обходилось. Это было не обидно, а, скорее, забавно.
Самое смешное, что когда мокрую торпеду поднимали из‑за борта, надписи были не видны. Они проступали позже, когда торпеда высыхала. Там были такие сочинения – шедевры! А когда мы выходили в море, то устраивали батлы стихоплётов: БЧ-1 на БЧ-5, БЧ-5 на БЧ-7. Абсолютно без злобы друг дружку подкалывали, хлёстко, но не обидно.
История № 10: Как моряк в Белгород попал
— После того как в 1997 году Б-264 выработала активную зону реактора, её решили больше в строй не вводить и так же, как и Б-247, порезали на металл. Мне ходить по берегу и нести караульную службу стало неинтересно, тем более что на флоте шло сокращение, а мне в Федеральной пограничной службе предложили работу поинтереснее.
В Белгород мне предложил переехать Владилен Васильевич Абхалимов. Мы знакомы с ним давно, ещё с Баку, где он учился в «Системе» на несколько лет раньше меня. Он, когда ушёл с флота, переехал сюда. И предложил приехать в гости. Я приехал, мне здесь понравилось, и в 2001 году, когда меня сократили в погранслужбе, я решил, что достаточно уже послужил. А пенсионером я стал в 29 лет, за счёт того, что служил на подлодке. Так что прав был мой начальник факультета.