Капельница, антибиотик и молитва
В приёмной клиники Белгородской станции по борьбе с болезнями животных – идеальная чистота, свежий ремонт и минимум предметов: пара столов для осмотра и несколько капельниц. Главенствует белый цвет. Посетители с питомцами в ожидании приёма разглядывают плакаты с картинками: обезображенные чумой трупы свиней, бешеные лисицы и распухшие конечности покусанных людей информируют, насколько опасными могут быть инфекции для нас и наших меньших братьев.
Братья и без картинок перепуганы и подавлены незнакомой обстановкой, новыми запахами и предчувствием каких‑то странных манипуляций. В воздухе отдаёт бытовой мистикой: абсолютно все звери на приёме сегодня чёрные, и только один рыжий котище сбивает пульс матрицы. Сколь тяжело было запихнуть его в переноску дома, столь трудно выудить оттуда на приёме – упирается и лезет назад.
Один укол обезболивающего для наркоза – и кот на глазах начинает обмякать, свисая с рук хозяина, глаза останавливаются и стекленеют, и только частое дыхание уверяет в том, что животное уснуло не вечным сном.
Молодая красивая Кристина, с длинными чёрными волосами, в стильной медицинской футболке цвета фуксии, зовёт из коридора издёргавшуюся женщину. В руках у доктора безжизненной ветошкой болтается кошечка. Хозяйка пеленает её и, покачивая, как младенца, уносит домой выхаживать после операции. Через пару часов мурлыка очнётся шальная и едва ли поймёт, что ей удалили матку, дабы она не мучилась сезонными гормональными всплесками. Таких операций сегодня будет несколько.
— Первые дни будет плохо кушать и вести себя как пьяная, – говорит врач.
— Да мы и так плохо кушаем, – отзывается по‑матерински хозяйка. – Говядину не ест, свинину просто ненавидит.
Стерилизация занимает минут двадцать. Острым бритвенным лезвием Кристина проводит по брюху кошки и вытаскивает куски плоти и какие‑то трубочки из её чрева. В обморок падать не тянет: всё аккуратно обработано, прикрыто марлей – ничего отвратительного или пугающего.
Кошку штопают, упаковывают в защитную попонку весёленькой расцветки и отдают хозяйке. Она немолода, облачена в монашеское одеяние и еле смогла уговорить маму прооперировать кошку. Выходя из клиники, женщина заглядывает в небольшую церковку, построенную в честь святых Флора и Лавра, покровителей животных, и ставит свечку за исцеление питомца: двойной удар по недугу.
Любить про себя
Врачи работают всю неделю, кроме воскресенья. В каждой смене по два врача и одному фельдшеру. Ветеринарный доктор – человек безграничных познаний и мастер на все руки. На ум приходят терзания начинающего доктора из булгаковских «Записок юного врача», который в одиночку сражался со всеми видами мыслимых хворей: тут тебе и «роды с поворотом плода на ножку», и сыпь всех видов, и отравления, и сломанные птичьи крылья, и бродячие животные. Как‑то раз вызвали на приём к тигрёнку из приезжего цирка, в другой – принесли в больницу питона. Экзотичными животными в зоопарке занимается отдельный специалист.
Александр Жихарев работает здесь больше 10 лет. Он сдержан, спокоен, немногословен:
«Профессионал не должен показывать эмоции, сомнения, тревогу. При этом внутри он всё остро переживает: бывает и так, что мы не можем помочь, и животное умирает на руках – онкология, травмы, несовместимые с жизнью. Хозяева плачут, дети плачут, и мы тоже всё чувствуем, только проку от наших чувств не будет. И дома у каждого по несколько животных, у кого‑то и бездомные».
К ветклинике нередко приносят щенков и котят в коробках. Сердобольные визитёры искренне полагают, что сделали хорошее дело и помогли животным. Их уже не касается, что врачи за свой счёт и в нерабочее время тихонько проведут операцию, сделают укол, перевязку, а потом, уже дома, будут раскидывать по всему Интернету объявления в попытке отыскать спасённым новых хозяев.
За городской чертой
За окном минус 23. Разминая окоченевшие пальцы рук и ног, мы мчим на вездеходной и несокрушимой белой «Ниве» через заснеженные поля. До Головино нас подвозит Виталий Лукьянов, врач Северной участковой ветеринарной лечебницы. Вдвоём с коллегой они обслуживают 16 населённых пунктов. Вызовы, профилактика особо опасных заболеваний, прививки, сертификаты на продукцию предприятий – по плану и сверх расписания. Если корова решит телиться в нерабочее время и понадобится помощь – врач проснётся, возьмёт сумку с инструментами и отправится в ночь.
В Головино хорошо. Здесь есть работа на сельхозпредприятиях, кафе, магазины, дороги, приличные дома, и от города недалеко. Деревня живописна даже зимой, что отметил местный поэт проникновенными строками: «Есть на свете места и красивей, несомненно, красивее есть, но…» – и так далее.
Лечебница Головинского участка располагается в небольшом домике с деревянным полом, где пахнет сосной и сегодня не топлено, поэтому мы не раздеваемся. На шкафу примостилась небольшая коллекция баночек с формалином, в которых плещутся раковые опухоли и безоар размером с мандарин – идеально круглый волосяной шар, удалённый из желудка овцы.
За ветеринарную работу в Белгороде и Белгородском районе отвечает 99 человек, из них 75 врачей. В сёлах молодёжи немного, там трудятся преимущественно укоренившиеся люди. Сергей Ярковский, заведующий головинским участком, работает с 1984 года. Ветеран труда, он не раз делился опытом со студентами-практикантами, однако до сих пор никто не пожелал остаться здесь работать. Молодые ветеринары, приезжая в деревню, не получают жилья, зарплаты тут скромные, карьерные перспективы туманные. Выпускники предпочитают устраиваться на сельхозпредприятия, а работники лечебницы вешают на стену бодрящую рекурсивную мантру: «Сегодня у нас должно быть лучше, чем вчера, а завтра – лучше, чем сегодня».
— А поедем смотреть голубей? – загораются глаза Сергея. – У меня они особые: их в воздух подбросишь, а они поднимутся в небо и давай там кувыркаться, веселиться. Это недалеко, видите, вон там дом стоит большой, красивый?
— Ага.
— Вот прямо за ним и моя хибара. Э-э-э, да куда ж ты рулишь, чтоб тебе огорода не дали на том свете! – непрерывно балагурят напарники по пути на вызов.
Деревня и город сильно отличаются. Городские животные декоративные, для развлечения, их балуют и любят, как детей. Деревенские необходимы для выживания. А живут в деревне, как правило, старики, они же соседи и приятели всю жизнь. У Николая свой огород, небольшая пасека, корова и две тёлки, заболевшие бронхитом. Укол антибиотиков, несколько селфи с коровой – и мы свободны.
«Всё, что должен тебе, – всё прощаю», – уезжая, по‑приятельски бросает доктор.
Довольный хозяин приносит мне в гостинец трёхлитровую банку молока и угощает пирогами. На жгучем морозе я, попивая этот великолепный ароматный напиток, отбиваюсь от шутливых предложений подыскать жениха с хорошей коровой. В деревне всегда так – просто, душевно, без манер. И пусть этот шарф пахнет потом как угодно.