Музейное закулисье: как в Белгороде рождаются художественные выставки

Километры плёнки

Однажды в инстаграме у знакомой я подсмотрела бекстейдж (закулисье) готовящейся музейной экспозиции. Меня заинтересовали лист с репродукцией картины, надписью «Приложение к описанию сохранности» и заметками, написанными ручкой на полях, а также произведения в рамах под стеклом, оклеенные полосами бумажного скотча, и километры пузырчатой плёнки… Тогда я впервые задумалась: как же, собственно, организовывают выставки?

И вот иду в Белгородский художественный музей. Там как раз в разгаре монтаж выставки «Акварели великой княгини Ольги Александровны». Небольшие работы – в основном малоформатные, в рамах за стеклом – были расставлены вдоль стен выставочного зала. Рядом суетится мужчина, что‑то вкручивая в одну из рам.

«Это только кажется, что у нас ещё ничего не готово. На самом деле монтаж движется к финалу. Всему этому предшествовала долгая работа многих людей. Мы, наверное, километров десять прошли вчера по этому залу», – заверяет меня старший научный сотрудник художественного музея Наталья Гончаренко, куратор этой выставки.

Буквально вчера в этом же зале размещалась другая экспозиция, которую музейщики демонтировали. Картины сняли, упаковали, разложили по ящикам, по пути многократно сверяя со списком.

Кстати об упаковке: каждая работа требует своего материала. К примеру, для графики обычно нужна микалентная бумага, для живописи – пузырчатая плёнка, для упаковки в ящики используются и поролон, и гофрокартон, и войлочные конверты. После демонтажа экспонаты, как правило, заворачивают в ту же самую упаковку и отправляют дальше на «гастроли» либо обратно в родной музей.

А в зал приносят новые, свежепривезённые ящики.

Строгий учёт

Монтаж выставки акварелей княгини Ольги Александровны тоже начался с доставки в зал больших белых ящиков. После распаковки работы сверили со списком. В нём указаны каталожные данные каждой из них: автор, название, год создания, техника, материал, размеры и сохранность.

«В работах из этой коллекции на обороте каждой рамы есть этикетка с основными данными, но бывает, что она отсутствует, и на помощь приходят каталожные номера, они на каждом произведении есть обязательно. А вот тут, – показывает Наталья неприметную маленькую наклеечку на обороте одного из экспонатов, – помимо прочего, есть свидетельство о том, что акварель побывала в Третьяковской галерее».

После распаковки и сверки делается архитектура зала. К этому процессу привлекается множество сотрудников. Творческие продумывают, как максимально выгодно разместить работы, технические – двигают стены. Буквально.

«Зал здесь сложный, у него своя конфигурация, плюс ещё выгородки, без них это просто огромный ангар. Работы при этом мелкие. Если повесить их без выгородок, не разделяя зал, не делая секций, это будет очень скучно. Обязательно нужны какие‑то камерные уголочки. На данный момент архитектура выстроена, работы расставлены в хронологическом порядке (в этот раз решили сделать именно так), сейчас начнётся развеска», – говорит Наталья.

Тросики и крючочки

Развеска – процесс непростой. Для неё используются тонкие, но прочные тросы, издалека практически невидимые. Они продеваются в кольца, размещённые на раме, и затягиваются специальными – музейными – узлами. Этой науке обучены многие сотрудники выставочного зала: если работ привезли несколько сотен, одной парой рук не обойтись. Но всё же свои передовики в этом деле есть.

«Наш художник-реставратор Геннадий Орлов вешает картины как бог, это просто космические скорости. Мы тоже пробовали развешивать, и это выходило очень долго, в несколько раз медленнее», – признаётся Гончаренко.

Геннадий Викторович – тот самый мужчина, которого я встретила, едва войдя в зал, а вкручивал он кольца, необходимые для развески: хозяева экспозиции для удобства транспортировки убрали их из всех рам. В ближайшее время Геннадий Викторович при помощи стремянки, лазерного уровня, точного глазомера и ловкости рук развесит почти две сотни работ. А затем начнётся новый этап – работа со светом.

«Нужно будет выставить свет, чтобы произведения были хорошо освещены и стёкла не бликовали. Электрик стоит на лестнице и вращает подвижные лампы, а мы снизу командуем. Вообще‑то это очень непросто, когда приходится иметь дело с застеклёнными или лакированными картинами. Поэтому в крупных музеях для этого этапа даже привлекают сторонних специалистов», – подключается к нашему с Натальей разговору заведующая выставочным отделом музея Юлия Домонова.

Только когда все эти работы окончены, выставка приобретает тот самый вид, в котором её увидит зритель.

Всё серьёзно

Но давайте отмотаем назад. На самом деле подготовка выставки начинается не менее чем за полгода, а порой и больше чем за год до её открытия.

Сначала начинается переписка между руководителями музеев, которые обговаривают все нюансы, начиная с состава выставки и заканчивая условиями перевозки.

Затем составляется договор, оформляется страховка, при необходимости заказывается военизированная охрана.

«Конечно, в каждом случае условия разные. К примеру, когда мы берём картины из частных коллекций, чаще всего обходимся без сторонней охраны. А вот недавно у нас открывалась выставка из Музея изобразительных искусств им. Пушкина, там была конкретная организация, которая занималась многими аспектами подготовки выставки, они сами обеспечивали транспортное сопровождение, охрану, занимались распаковкой экспонатов и развеской», – говорит Юлия Домонова.

Важный факт о транспортировке: доставить картины из одного музея в другой с помощью обыкновенной грузовой машины не получится. Существуют специальные транспортные компании, специализирующиеся на перевозке произведений искусства. В этих компаниях есть особенные машины: с цельнометаллическим фургоном, специальными крепежами, возможностью регулировки температурно-влажностного режима, ведь картины очень капризны и требуют особенных условий.

У каждой выставки есть свой куратор – человек, который контролирует весь процесс от начала и до конца. В его обязанности входит и сопровождение выставки. В Белгородском художественном музее этим обычно занимаются научные сотрудники, в том числе Юлия и Наталья, или учёный секретарь, заведующая отделом развития музея Алла Селютина.

Валидольная работа

«Сопровождение выставки – это невероятный стресс. Вначале нужно, чтобы всё правильно упаковали. Ты сидишь с ящиками и паникуешь, чтобы хватило упаковочного материала и не пришлось ничего мудрить. Но это только первая тряска. Затем ты едешь, и на каждой яме прыгает машина и твоё сердце туда же – в яму. Особенно усугубляет панику, когда при передаче картины тебе говорят: «Вот тут вот аккуратней, здесь немного рыхлый слой, а тут немного красочка поднимается, её вообще нежелательно было транспортировать, реставраторы сопротивлялись…» И так с каждой второй работой!» – уверяет Алла Александровна.

У каждого куратора есть в арсенале немало историй, связанных с их работой. Есть там ливни, метели, ночёвки на обочинах и много-много переживаний, связанных с доставкой ценных грузов.

У Юлии Домоновой, например, сломалась машина, когда она перевозила из Астрахани выставку декоративно-прикладного творчества из фонда РОСИЗО:

«К счастью, это случилось уже на подъезде к Белгороду, и наш перевозчик заказал две другие машины, поменьше. Я тогда очень волновалась, поместится ли в них то несметное множество ящиков. Грузить тогда я заставила всех: водителей, охранников, моих знакомых…»

Стресс берётся не на пустом месте, по сути, именно куратор отвечает за сохранность всех перевозимых экспонатов. На деле – даже когда, казалось бы, всё позади – находятся поводы для волнения.

«Помню, нам привезли работы из Третьяковки. Среди прочих работ там был «Птицелов» Василия Перова. Эта работа сама по себе немаленькая, подрамник у неё старый тяжёлый, толстенная дубовая рама и всё это под стеклом. В общем, утяжелена она всеми возможными способами. Во время развески под таким грузом у нас несколько раз проседали тросы. И хотя я знала, что они рассчитаны на большой вес, всё равно целую неделю приходила на работу и первым делом бежала к «Птицелову», на месте ли он», – вспоминает Алла Александровна.

Юлия Домонова / Фото: Павел Колядин

История одной выставки

Нередко выставки, которые привозят в музей, бывают готовыми (у каждого музея, в том числе и белгородского художественного, есть в арсенале выставки, которые он готов предложить на выезд), а бывает так, что экспозиция рождается в голове куратора, и он собирает её с нуля. Так, выставку «Жила-была сказка», с большим успехом проходившую в музее осенью прошлого года, от начала и до конца организовала Алла Селютина.

«Мы делали проекты, и я написала проект-утопию по созданию выставки по культовым фильмам. И как‑то плавно всё переключилось на сказки. Потом я попробовала воплотить идею в жизнь. Узнала, что на киностудии Горького есть музей, увидела новость об открытии музея кино на ВДНХ и начала с ними созваниваться и переписываться», – вспоминает она.

Общение длилось не один год. Селютина даже не берётся считать, сколько десятков звонков ей пришлось сделать, со сколькими людьми пообщаться. И вот со списком уже выбранных экспонатов она приехала собирать выставку.

«Если с музеем легко, у них всё упорядоченно, с инвентарными номерами, то с киностудией были забавные моменты. «Атрибуты нечистой силы? Хорошо, сколько вам?» Фонды потом за голову хватались, как описывать это в актах», – улыбается Алла Александровна.

От перевозки выставки у куратора тоже остались неизгладимые впечатления. Особенно в этом вопросе преуспела щука – главная героиня фильма «По щучьему веленью».

«Это реквизит 1930-х годов, он может рассыпаться от одного взгляда, а мы едем – она чуть-чуть покачивает головой, и я всю дорогу на неё смотрю. Водитель смеётся, а я всё слежу за нею. Вообще, я давно поняла, что мы с водителями и охранниками друг друга не понимаем: они возят тюки и ящики, а я – предметы искусства».