«Научить справляться со страхом». Как белгородский медик спасает жизни в условиях СВО
Собеседник «Белгородских известий» с февраля 2022 года помогает раненым бойцам
-
Статья
-
Статья
На СВО работа врача стала не только профессиональным вызовом, но и настоящим испытанием на стойкость. В разговоре с человеком, который посвятил жизнь лечебному делу, мы обсудили, насколько важно уметь оказывать не только медицинскую, но и психологическую помощь.
Судьба и выбор
— Расскажите, как судьба привела вас к службе в рядах военных врачей, работающих в условиях спецоперации? Какие обстоятельства стали отправной точкой для вашего выбора?
— Работаю в сфере медицины, но не являюсь врачом. Моя карьера началась в службе медицины катастроф в Белгородской области, где я занимался оказанием скорой помощи. 17 лет – стаж работы в бригаде реанимации.
Медлить нельзя. Белгородка разработала единый урок первой помощи для врачей приграничья
С началом специальной военной операции мы взяли на себя основные обязанности по помощи военнослужащим и гражданским, пострадавшим в ходе конфликта.
В первые дни мы дежурили в зонах обстрелов, находясь в одном приграничном селе, где сутками оказывали помощь.
Когда обстрелы нашей границы усилились, нам пришлось переместиться на более безопасное расстояние.
Это стало для меня не просто работой, а долгом.
Под дождём и солнцем
— В каких условиях вы работали?
— Поначалу ситуация была крайне сложной. Наша база располагалась в здании сельского медпункта, это позволяло хоть как‑то организовать процесс оказания помощи.
Мы принимали раненых прямо с передовой, оказывали экстренную помощь и отправляли пострадавших в военный госпиталь.
Работа проходила в полевых условиях. С началом обстрелов приграничья нам пришлось покинуть село и жить в палатках, которые плохо защищали.
Поток раненых был огромным, поэтому помощь приходилось оказывать под открытым небом, под палящим солнцем или дождём.
«Эта профессия мне и нужна». Заслуги белгородского фельдшера отметил президент России
Это был труд в экстремальных условиях, где каждый момент имел значение.
В таких же условиях мы были вынуждены проводить малые операции, используя лишь руки и минимальный набор инструментов.
Например, сшивали кровеносные сосуды прямо в поле, чтобы стабилизировать состояние раненых до транспортировки в госпиталь.
К счастью, мы не были одни – с нами работали военные медики из медицинского полка.
Вместе с ними мы оперировали под открытым небом.
Первая смена
— Когда вам впервые пришлось проявить себя именно военным медиком?
— Проработав в реанимации около 15 лет, столкнулся со множеством гражданских травм. Однако этот опыт не подготовил меня к особенностям военных травм. Моя первая смена в зоне СВО прошла 26 февраля 2022 года. Это было волнительно, поскольку мы не имели реального представления о боевых ранениях.
Фото: Валерия Шатько (архив)
В нашей смене работали три бригады, и когда к нам привезли больше 30 раненых, мы сразу же распределились по всем пострадавшим, чтобы никого не упустить. В таких ситуациях очень важно быстро оценить состояние каждого пациента и определить, кому помощь нужна в первую очередь.
«Где пекло, туда мне и нужно». Фельдшер из Ракитного помогает военнослужащим
Работа была не только физически сложной, но и морально тяжёлой. Увидеть молодых бойцов с оторванными руками и ногами – это настоящая трагедия.
Эмоциональное давление было колоссальным. Нам нужно было не только оказать медицинскую помощь, но и поддержать их психологически.
Многие раненые были напуганы и задавали вопросы о будущем: «Зачем мне жить, если у меня нет руки?» В такие моменты важно было успокоить их, объяснить, что жизнь продолжается, даже если она изменилась.
Неслучайный выбор. Какие слова говорят хирурги перед сложной операцией
Сутки через сутки
— Какой был график работы?
— Он был крайне напряжённым: мы дежурили сутки через сутки. Постоянно находились в состоянии готовности, отрабатывая 24 часа, затем возвращались домой на короткий отдых, прежде чем снова выходить на смену.
Ситуация усугубилась, когда начались события в Грайвороне, а затем в Шебекино.
В Грайвороне я провёл двое с половиной суток без перерыва, так как поток пострадавших был огромным, а количество медиков – недостаточным.
На месте работали как военные, так и гражданские медики, но даже с их участием не хватало рук. Руководство осознавало нашу нагрузку и предлагало нам отдохнуть. Однако мы не могли просто так уйти, оставались, несмотря на усталость.
Хотя незаменимых людей не бывает, мы осознавали, что наш опыт и квалификация позволяли оказать качественную помощь. Молодым специалистам было тяжелее.
Фото: Павел Колядин (архив)
Более жёсткие
— Чем отличается работа военного врача от гражданского? Чему именно вам пришлось научиться на месте?
— В гражданской медицине мы сочувствуем пострадавшим, учитывая их эмоциональное состояние в момент оказания помощи. Напротив, в военной медицине, особенно в полевых условиях, нужно действовать жёстче. Сострадание должно отходить на второй план, пока мы не спасём человека.
Простой пример: если при кровотечении наложить человеку жгут, ему будет очень больно. Но без жгута он просто истечёт кровью.
Потом можно проявить сочувствие и извиниться за причинённые неудобства, но в момент действия необходимо сохранять хладнокровие. Иногда требуется даже строгое слово к пострадавшему, чтобы его успокоить.
Психологическое воздействие от травмирующих событий, таких как взрывы, тоже нельзя недооценивать.
Даже если человек физически не пострадал, страх может толкнуть на необдуманные поступки. Это касается не только гражданских, но и военных: они тоже люди.
Лично я, будучи чуть старше многих своих коллег, понимаю молодых солдат, которым всего 18–20 лет.
Я осознаю, что на их месте не мог бы вести себя иначе, даже несмотря на весь имеющийся опыт.
Когда сталкиваешься с реальной угрозой, невозможно предсказать свою реакцию: никто не может быть на 100 % готов к подобным ситуациям.
Подготовка к вызовам
— Какая профессиональная и моральная подготовка необходима медицинскому персоналу?
— Подготовка к таким ситуациям была минимальной. С началом СВО сотрудники службы медицины катастроф объединились в учебном центре, где начали проводить занятия для сотрудников скорой помощи, больниц и поликлиник.
Фото: Алексей Дацковский (архив)
Мы учим оказывать не только медицинскую, но и психологическую помощь. Важно научить людей справляться со страхом.
В нашем штате есть опытный психолог, который специализируется на военной медицине. Он не только проводит обучение, но и делится своим опытом, рассказывает, как преодолевать страх, выдержать самому и успокоить других в экстремальных ситуациях.
Взрывные и осколочные
— С какими ранениями и травмами чаще всего приходилось иметь дело?
— В боевых условиях чаще всего случаются минно-взрывные и черепно-мозговые травмы, осколочные ранения, ампутации, тяжёлые контузии.
Контузии – особая проблема, поскольку они могут вызывать сильный страх и панику у пострадавших. Им нередко требуется помощь не только психологов, но и психиатров, так как их эмоциональное бывает крайне тяжёлым.
В нашей практике пулевые ранения встречаются значительно реже, поскольку СВО всё больше становится дистанционной, когда удар наносят ракеты, артиллерия и дроны.
«Не до паники и истерики». Как белгородские врачи спасали раненных при обстрелах детей
Судьба пациентов
— Встречались люди, которые поразили, например удивительный врач или пациент?
— Запомнился молодой боец из Белгородской области, который пережил сильнейшую эмоциональную травму во время боевых действий. При наступлении его подразделение попало под обстрел.
На сортировочной площадке мы нашли его лежащим в грязи. Он свернулся калачиком и надрывно, дико кричал. Это было нечто непередаваемое – звук страха и отчаяния, который я никогда прежде не слышал за 15 лет своей работы.
Пришлось вызвать психиатрическую бригаду, которая отвезла его в больницу. Этот яркий пример того, как боевые действия могут разрушать не только на физическое здоровье, но и на психику.
«Как там мой боец?» В Белгородской области работает народное движение помощи раненым
На автомате
— Что является самым сложным в вашей работе и что может способствовать её выполнению?
— В работе с ранеными, особенно с тяжёлыми травмами, самое сложное – сохранять спокойствие и действовать эффективно. В такие моменты волнение может быть подавляющим.
Когда оказываешь помощь, ум отключается и ты действуешь на автомате, инстинктивно понимая, что нужно делать в первую очередь.
Когда всё уже сделано и пациент отправлен в госпиталь, приходит осознание происходящего. В голове начинают всплывать мысли о том, что произошло.
Это ощущение можно сравнить с первым опытом приёма родов на дому: когда ты находишься в процессе, все идёт по накатанной, но, как только ситуация разрешается, начинаешь осознавать всю серьёзность события.
Фото: Валерия Шатько (архив)
При лёгких ранениях сохранять спокойствие проще, однако при тяжёлых травмах работа требует полной концентрации.
В такие моменты важно полагаться на свои навыки и интуицию, действуя быстро и решительно. Осознание происходящего приходит позже, когда эмоции утихают и можно обдумать пережитый опыт.
Белгородский хирург Антон Лысов отслужил полгода в госпитале на передовой
Источник поддержки
— Как справляетесь со стрессом в таких условиях, при такой работе?
— Волонтёрство стало для меня настоящей отдушиной и способом эмоциональной разгрузки. Я активно занимаюсь общественной деятельностью, помогаю военным. У нас есть свои мастерские, где мы изготавливаем маскировочные сети и окопные свечи.
В военном госпитале я координирую работу волонтёров, делюсь опытом и советами. Также я часто хожу по палатам, помогая бойцам с повседневными задачами – кормлением, переодеванием.
Особенно важно поддерживать тех, кто из‑за травм не может справиться самостоятельно. Когда у раненых повреждены руки или ноги, простые вещи, такие как поход в туалет, становятся настоящим испытанием.
Для меня волонтёрство стало не только способом помочь другим, но и важным источником эмоциональной поддержки.
Вячеслав Гладков: «Белгородские хирурги прооперировали бойца с осколком в сердце»
Это не игра
— Как этот опыт изменил вас? Что вы вынесли из него для себя?
— Бывая в самом центре событий, я не раз попадал под обстрелы, бросал машину и искал укрытие. Бывало, на борту находился пострадавший, а за спиной пищал дрон-детектор, сигнализируя, что над нами летит беспилотник.
А выскочить из машины, бросив раненого, ты не можешь. В такие минуты осознаёшь, что боевые действия – это не то, что показывают и о чём рассказывают.
Это реальность, в которой ты становишься целью, но, в отличие от компьютерной игры, здесь нет возможности сохраниться.
Военный опыт – это не просто набор событий, это глубокие переживания.
Это страх, горе и боль. Когда я был маленьким, мои бабушка и дедушка, участники Великой Отечественной войны, всегда говорили нам: «Не дай бог познать вам войну».
Теперь, спустя почти 30 лет, я понимаю, что они имели в виду. К сожалению, мы уже познали эту страшную реальность.
Беседовала Екатерина Доношенко