«Не до паники и истерики». Как белгородские врачи спасали раненных при обстрелах детей

«Все эмоции – на второй план»

«Мы услышали взрывы, потом нам сообщили, что будут поступать детки. Быстренько по рации вызвали бригаду, включили в шоковом кабинете (мини-операционная в приёмном отделении) всю аппаратуру. Когда начали раненых привозить, здесь уже не до паники или истерики. Все эмоции – на второй план. Врач говорит, и нужно успевать подавать инструменты, растворы, перевязочный материал, каталки», – восстанавливает картину событий 30 декабря медсестра приёмного отделения областной детской больницы с почти 32-летним стажем Татьяна Детушева.

Татьяна Детушева / Фото: Павел Колядин

Для помощи и подстраховки (тогда ещё не знали, сколько раненых детей доставят в стационар) она вызвала медсестёр других отделений:

«Быстренько перевязывали, обработку проводили, поднимали в отделение, кого‑то – на рентген, кого‑то на КТ отправляли, других – в реанимацию или операционную. Дети поступали через каждые 5–7 минут. Первого нам доставили в 15:30, закончили мы в 17:45». 

Скорые встречали доктора разных специальностей, чтобы быстрее поставить первичный диагноз. Всего в тот день областная детская больница приняла 15 маленьких пациентов.

Наталья Кашлакова / Фото: Павел Колядин

«Нашей задачей была сортировка и регистрация, работа с родителями и медицинской документацией. К такому большому объёму одномоментного поступления раненых, наверное, даже мы были морально не готовы. Да и невозможно к этому подготовиться. Поэтому очень ценной оказалась помощь из других отделений: с нами работали все, кто был свободен», – подчёркивает заведующая приёмным отделением Наталья Кашлакова. 

Завотделением травматологии и ортопедии Сергей Извеков поясняет: 

«Нужно просто определить, кому требуется экстренная операция прямо сейчас, а кто может подождать, допустим, полчаса. Всё зависит от диагноза, от факторов поражения, наличия кровотечения, переломов, шока. Пока детей обезболивали и ставили им капельницы, с ними и родителями работала психолог».

Сергей Извеков / Фото: Павел Колядин

Детский хирург Антон Лысов, отслуживший полгода в госпитале на передовой, добавляет: 

«Отработали в приёмке нормально. Вместе с заведующим «травмы» мы оперировали девочку, которой оторвало ногу, а потом ещё одну – с ранением грудной клетки, с повреждением сосудов бедра и подключичной артерии. Всё, что можно было в той ситуации сделать, было сделано… Не должно такого с детьми случаться! Когда взрослый боец поступает с такими ранениями, это мобилизует, а если ребёнок – это тяжело». 

Татьяна Детушева признаётся:

«А у меня день рождения 30 декабря. Я пришла домой, близкие приглашают чай пить, а я говорю: какой чай?! Не хотелось ни есть, ни пить. Опустошение было какое‑то». 

Часть маленьких пациентов отправили в Москву, четверо остались в детской областной больнице. Сейчас они выписаны из стационара и проходят реабилитацию в санаториях.

Фото: Павел Колядин

«Каждый раз это трагедия»

15 февраля персонал больницы готовился к плановым учениям, но тревога получилась боевой.

Сначала очевидцы доставили в стационар женщину, ей оказали всю необходимую помощь и отправили во вторую горбольницу. Затем поступил мальчик с ранением бедра. 

Его оперировал заведующий травматологическим отделением Сергей Извеков.

«В пути до операционной нас сопровождал психолог. Мальчишка совсем испугался. Спрашиваем его: больно тебе? Он говорит, что нет. Уточняем, почему кричит, он отвечает: боюсь. Мы старались его отвлечь, разговаривали про школу, про друзей, про оценки, про то, кто до скольки умеет считать. Выяснили даже, что он лучше меня считает и мне нужно поставить двойку. Это же дети, им же не скажешь «потерпи», «помолчи», – вспоминает доктор.

Фото: Павел Колядин

Во время операции врачи удалили осколки и наложили аппарат наружной фиксации – у ребёнка был открытый перелом бедра. Затем его отправили в реанимацию для проведения интенсивной терапии, чтобы вывести из состояния шока. 

«Понимаете, извлечь осколок – это ещё не всё. В момент прохождения по мягким тканям он создаёт так называемую большую зону молекулярного сотрясения из‑за очень большой скорости, плюс он ещё очень горячий. Рана может быть сантиметровая, но ткани вокруг тоже погибают. Кроме того, это всё инфицировано, то есть потом начинается ещё вторичное отторжение некротических тканей. Процесс выхаживания и заживления этих ран очень длительный», – комментирует Сергей Извеков. 

Коллега Извекова – завотделением гнойной хирургии Василий Манаенков боролся за жизнь девочки с ранением живота:

«Мы увидели наружное отверстие в брюшной полости. Значит, повреждено что‑то и внутри. В этот же момент было внутрибрюшное кровотечение, то есть медлить было нельзя. Осколок прошёл через крыло подвздошной кости и затормозился. То есть, если бы не эта кость, он бы вошёл в живот и повредил несколько органов, а так было краевое повреждение слепой кишки. Осколок удалили, кровотечение остановили. Через 2 часа она уже смотрела мультфильм по телевизору».

Василий Манаенков и Ирина Кизилова / Фото: Павел Колядин