Роковая любовь Катерины Измайловой
Что видит зритель – русскую мистерию или русский триллер?
-
Элла Габриэлова
-
Белгородская правда
-
Элла Габриэлова
-
Белгородская правда
Белгородский академический драмтеатр, отпраздновав свой 85-летний юбилей, открыл новый сезон спектаклем «Катерина Измайлова». Премьера совпала со 190-летием со дня рождения классика русской литературы Николая Лескова, автора очерка-повести «Леди Макбет Мценского уезда».
В поисках новых смыслов и форм
Эта постановка – первый опыт сотрудничества щепкинцев и молодого режиссёра Алексея Доронина, предложившего свою инсценировку лесковского очерка. Алексей выступил сразу в нескольких ипостасях: сценографа, художника по костюмам и автора музыкального оформления спектакля.
Адаптировать прозаическое произведение для сцены – труд не из лёгких. Удачи и находки на этом пути случаются нечасто. А потери, к сожалению, неизбежны – драматургия и эпос живут по разным законам.
— Я люблю эпическое, – признаётся Алексей Доронин.
И действительно, весь его предшествующий режиссёрский опыт – постановки собственных инсценировок прозы.
Интерпретаций Лескова на российских подмостках немало. Одну из них белгородцы видели на сцене БГАДТ в 2018 году. На Щепкинском фестивале театр из Владимира показал необычную версию – пластическую драму «Леди Макбет Мценского уезда».
В поисках новых смыслов и форм режиссёрская фантазия устремляется всё дальше и дальше. Для кого‑то трагическая история купеческой жены Катерины Измайловой вписывается в формат русского триллера. Для Алексея Доронина – это русская мистерия. Так интригующе он обозначил жанр своей новой постановки.
Современные режиссёры далеко не всегда трепетно относятся к литературной основе спектакля. Но зрителю, воспитанному на любви к классике, традиционному театру, сложно с этим согласиться.
Алексей Доронин обошёлся без формулировки «по мотивам», дающей некоторую свободу действий. Но при этом он не стремится во всём «сверять часы» с автором.
Фото: Владимир Юрченко
Завещание классика
Вспоминается история с постановкой в Большом театре оперы Дмитрия Шостаковича «Катерина Измайлова» в 2016 году. Когда у вдовы композитора попросили разрешения внести в партитуру некоторые изменения, она показала его завещание: ни одной ноты, ни одного слова нельзя сокращать. «И этот запрет я воспринял как знак: пусть будет так, как оно есть», – согласился режиссёр Римас Туминас.
Николай Лесков подобного завещания не оставил. Но известно, что писатель болезненно, до сердечного приступа, реагировал на вмешательство в его творческий процесс.
Алексей Доронин придерживается фабулы произведения, но вводит в постановку персонажей, отдельные эпизоды, детали, которых, возможно, требует жанр мистерии. Но как отнёсся бы к этому Лесков – вот в чём вопрос.
Райский сад «за кадром»
Несомненная удача спектакля – актёрские работы. Вероника Васильева блестяще справилась с ролью Катерины Измайловой – сложной и психологически, и физически.
Первая сцена – отъезд мужа, Зиновия Борисовича (заслуженный артист РФ Виталий Бгавин), – построена как перекличка с «Грозой» Островского. И сразу же Катерина почему‑то предстаёт строптивой невесткой, а Борис Тимофеевич (заслуженный артист РФ Иван Кириллов) – злобным свёкром.
Классическую русскую литературу XIX века отличает сдержанность в описании чувственной стороны отношений мужчины и женщины. Но Алексей Доронин в отличие от Николая Лескова слишком откровенно показывает сцену первой близости Катерины с приказчиком Сергеем (Игорь Ткачёв): обнажёнка, буйство плоти – в духе новомодных столичных веяний.
К сожалению, любовь Катерины осталась «за кадром». Райский сад, цветущая яблоня, лунный свет, соловьиные трели, так поэтично описанные Лесковым, – всему этому не нашлось места в спектакле. Если верить режиссёру, Катерина пошла на страшные преступления только ради плотских утех.
После отравления свёкра – почему‑то не «грибками», а водкой – героиня, с подачи режиссёра, пьёт спиртное из огромной бутыли. Неужели это единственная возможность показать её душевное состояние? Ещё одна «придумка» постановщика: в сцене убийства мужа вместо подсвечника он вкладывает топор в руки Катерине. «Тонкий» намёк на Раскольникова? Но не всё так однозначно.
Катерина любит впервые – страстно, одержимо, безумно. Она готова пойти за своего избранника «в огонь, в воду, в темницу и на крест». Но не таков её Сергей. Игорь Ткачёв создаёт образ соблазнителя, расчётливого, способного на подлость и предательство. Купчиха Измайлова для приказчика (в программке – дворовой) – удобный случай подняться из своего «ничтожного состояния».
Фото: Владимир Юрченко
Фантазии на тему Лескова
С героиней Вероники Васильевой связаны придуманные режиссёром персонажи – так называемые соглядатаи, альтер-эго Катерины: пять актрис в чёрных нарядах и цилиндрах. Визуально они никак не ассоциируются с демонами, искушающими молодую купеческую жену, – скорее с «красотками кабаре». Зато очаровательный квинтет вполне справляется с функцией «оживляжа» – публика получает возможность отвлечься от мрачного антуража на сцене.
Кстати, о сценографии. Декорации купеческого дома Измайловых производят гнетущее впечатление: чёрный задник, грубый стол, окна, не пропускающие свет. Ни икон, ни лампад.
Эпизод с кухаркой (Юлия Волкова), над которой куражатся работники Измайловых, поставлен режиссёром довольно жёстко. Аксинья бьётся, запутавшись в верёвках. Аллегория женской судьбы? Постановщик изгоняет со сцены даже тень лесковской шутки.
Алексей Доронин вводит в спектакль персонаж, которого нет в повести, – Сеньку, блаженного (Дмитрий Евграфов). Возможно, противопоставляя его «жестоким нравам». Но это уже «из другой оперы».
Есть в спектакле немая роль, воплощающая мистическое начало, – Кот. Во фраке и цилиндре, с «накладными» бёдрами, в перчатках морковного цвета и с поломанным дырявым зонтом, в исполнении Андрея Манохина он больше похож на опереточный персонаж. В повести кот-привидение является Катерине всего дважды в полусне – и каждый раз это связано с убийством. В спектакле он бесконечно кружит на сцене, отвлекая внимание на себя. Вряд ли это дьявол, как полагает режиссёр, скорее, отражение подсознания героини. Так, во всяком случае, считают исследователи творчества Лескова.
Голгофа Катерины Измайловой
Путь на каторгу становится для Катерины Измайловой Голгофой. И чем ближе к финалу, тем больше сочувствия вызывает эта женщина, униженная и преданная тем, ради кого нарушила библейские заповеди.
В повести Лескова всё заканчивается на высокой трагедийной ноте: в свинцовых водах Волги погибают Катерина и её соперница. Но режиссёр снижает накал финала, дописывая эпилог – с Сергеем, волочащим за ноги утопленницу Сонетку (Валерия Ерошенко). Богоматерь (Нина Кранцевич), появляющаяся в спектакле по законам религиозной драмы, отворачивается от Катерины, ведь она ушла из этого мира без покаяния.
И всё же прислушаемся к Лескову: «… её следует пожалеть, как существо, оттерпевшее свою муку».
За дымовой завесой
Алексей Доронин был прав, заметив в одном из своих интервью, что постановка «требует… от зрителя усидчивости как минимум». Спектакль длится больше трёх часов. И всё это время сцену окутывает плотный дым. В густых клубах и полумраке временами сложно разглядеть актёров и происходящее.
В постановке множество символов. Одни из них прозрачны, другие остаются неразгаданными. Спектакль местами превращается в головоломку для зрителя.
Музыкальное сопровождение, составленное из произведений рок-исполнителей, по‑своему интересно, но гармоничного слияния с лесковской историей, как показалось, не произошло.
Действующие лица курят на сцене, хотя у Лескова об этом – ни слова. Трудно понять, какие штрихи к портрету персонажей в спектакле это добавляет. Запах табака ощущается в партере.
Новая постановка получилась неоднозначной, вызывающей размышления и споры. «Кто начал злом, тот и погрязнет в нём» – предсказание Шекспира, озвученное в «Макбете», преломляясь в истории героини Лескова, звучит предупреждением нынешнему веку. Об этом – новый спектакль БГАДТ.