Жить по‑человечески. О чём говорил с молодёжью Белгорода писатель Виктор Николаев

Учили жертвовать собой

«Моя судьба такая же, как у всех. Родился, учился. Но у военных есть понятие «час икс». Со мной это случилось в ноябре 1979 года. Нас, курсантов училища, ночью подняли по боевой тревоге. Взбунтовался эшелон призывников с Кавказа, 600 человек. Зверски убили всех проводников и проводниц. Тогда об этом не писалось и не говорилось».

Когда звучит команда «Боевая тревога», в течение одной минуты на 30-градусном морозе мы были построены, получили полный боезапас. Вышел начальник КГБ области. Он не приказывал, не руководил. Просто сказал: «Произошла беда. Я вас очень прошу, остановите этот беспредел, ответственность я беру на себя».

Это событие я описал в книге «Живый в помощи», город Курган в ней назван Сибирском.

И когда мятеж был подавлен, моё образование изменилось. Нас стали готовить к войне. Отобрали 15 курсантов. Я тогда входил в сборную Советского Союза по офицерскому многоборью – марафону. Опытнейшие преподаватели учили нас терпеть боль, голод, холод, жару. И учили жертвовать собой.

Ползал по минному полю

«После этой учёбы нас отправили в Закавказье и оттуда в Афганистан. Служили в вертолётной эскадрилье. Летали с Николаем Майдановым, дважды Героем – Советского Союза и России, позже он погиб».

Мы выполняли рутинную работу войны. Наша задача была найти бандгруппу, навязать бой, взять пленных и привезти на базу. Работали с псковскими десантниками, у нас был позывной «Скоба», у них – «Чайка».

И всё шло в штатном режиме до 3 января 1988 года. В этот день 22 десантника были зажаты в горах на высоте 3000 метров. Почти все были ранены, шестеро убиты. Убитых и раненых никто никогда не бросал, несли на себе. У одного десантника от мороза отломились пальцы на руках, но он терпел и нёс своих.

Мы их нашли, забрали и на вертолёте пошли к себе на базу. И при заходе на свой аэродром были сбиты из переносного зенитно-ракетного комплекса «Стингер». Пилоты старались удержать вертолёт, но мы упали на своё же минное поле.

И вот знаете, есть такое понятие «ёкнуло сердце». Ваша мать почувствует за сотни километров, если с вами что‑то случилось. Так ёкнуло сердце у моей жены. «Внезапно мне за тебя стало страшно», – рассказала она потом. А тогда стала читать молитву. В это время я ползал по минному полю с разбитой головой. Плотность минирования – мина на метр. Ползал минут двадцать, ни разу не подорвавшись. Меня достали оттуда за ноги подъёмным краном.

А потом лечение – и снова полёты, и снова война.

Жена и дочь

«Много сейчас фильмов на разные житейские темы. Допустим, о войне. Война – это не только убийство и кровь. Война – это, прежде всего, героизм. И знаете, героизм даже не тех, кто воюет, а тех, кто ждёт. А воевать легче, чем ждать. Когда жена ждёт в гарнизоне мужа, а от него неделями нет писем, и каждый день привозят чей‑то цинк без права вскрытия – это подвиг. Ждать, содержать дом в чистоте и любить».

Во время учёбы в Военно-политической академии травма головы дала о себе знать. Отвечая у доски на вопрос преподавателя, внезапно я упал. Нейрохирурги в госпитале Бурденко поставили диагноз: рак левой височной доли. Лопнул гнойник величиной с куриное яйцо, гной пошёл в мозг.

Пригласив мою жену, врачи сказали: «Будьте мужественны. Ваш муж не вернётся в сознание, умрёт через два месяца. Но мы будем делать операцию. Нужно лишь ваше согласие».

И вот оно, мужество и стойкость женщины. Она, и только она, когда надежды больше нет, всё равно остаётся женой.

Дав разрешение врачам на операцию, она пошла домой. Там был церковный поясок с текстом «боевого»
90-го псалма Псалтыри – «Живый в помощи Вышнего». Его читают как молитву в опасной ситуации. И ещё маленькая картонная иконка Владимирской Божьей Матери. Купив в храме, мы положили их дома и забыли. Видимо, они ждали как раз этого часа.

И в 7 утра я был на операционном столе в руках высокопрофессионального хирурга. Жена встала на молитву с этим пояском. Операция шла восемь часов. Всё это время, не прерываясь, жена раз за разом читала 90-й псалом.

Нашей дочери тогда было всего шесть лет. Когда в семье есть настоящая любовь, то дети, переживая за родных, взрослеют на глазах. В этот момент ей было не шесть, а двадцать шесть. Она взяла картонную иконку, прижала к груди. И просидела всю операцию, не прося ни пить, ни есть.

Я жив благодаря этой молитве. И мастерству врачей.

По молитве апостолу

«Когда я относительно поправился, то оказался в московском храме Казанской Божьей Матери у метро «Коломенская». Настоятель, отец Александр, как‑то выделил меня среди всех, ввёл в алтарь. И я стал алтарником».

Тогда уже писалась книга «Живый в помощи». Не для того, чтобы стать писателем. Хотелось просто рассказать о подвиге и о предательстве. О подвиге жены, которая ждёт. И о предательстве – когда не ждут.

Окончив книгу, я стал думать, как её издать. Не знал об этом деле совершенно ничего. И начал просить помощи у Иоанна Богослова, икона которого висит в нашем храме. Просил мирским языком, не подбирая никаких особых фраз.

И через полторы недели мне позвонил священник из Барнаула. Сказал, что прочёл рукопись и собирается найти деньги, чтобы её издать. Он оказался настоятелем тамошнего храма Иоанна Богослова.

Так эта книга обрела жизнь. Сегодня она выдержала 24 издания общим тиражом более миллиона, она известна во многих странах.

Виктор Николаев / Фото: Олег Гончаренко

Давай построим храм

«Оказавшись в зоне, люди порой впервые попадают в храм. Как многие бывшие «афганцы», которые пришли с войны в другую страну, не нашли в ней себя, загуляли по миру преступности».

Все помнят дефолт 1998 года. Люди потеряли сбережения. За неуплату отключали от электричества детские сады, школы, даже зоны. И отключили Россошанскую колонию строгого режима. В тот день был штормовой ветер, снег с дождём. От него упала караульная вышка, в ограждении образовалась двадцатиметровая брешь.

Начальник колонии Николай Кравченко в тот момент не взмолился – буквально взвыл: «Господи, закрой эту брешь, чтобы не рванула вся зона». 2400 человек рецидивистов.

И подошёл к нему пожилой зэк со словами: «Ты не переживай. Побега не будет. Но к тебе от нас просьба: давай построим в колонии храм».

Среди заключённых нашлись каменщики, плиточники, слесари, сантехники, столяры, архитекторы. Один молодой заключённый, старший лейтенант, с шестью ранениями, с выжженным глазом и неработающей одной рукой, тоже вызвался строить. Он брал один кирпич, проносил три метра, клал его и отдыхал. Потом снова метра три. А потом принёс очередной кирпич к стене будущего храма, закрыл глаза и умер. Люди посчитали эти кирпичи. Их оказалось 32 – по числу прожитых им лет.

«Безотцовщина»

«Когда молодёжь пытается подражать худшим образцам современной культуры, я советую как отец и как дед: рядом всегда есть люди опытные, пожившие, познавшие, спроси у них совета, как правильно жить».

«Безотцовщина» – моя книга о том, как бывает, когда нет отцов. Или когда они есть, но лучше, чтобы таких отцов не было. Или что бывает в семье обеспеченной, но где царит полное безбожие. Ведь обеспеченность может приходить в семьи по‑разному.

Я специально бывал в местах, где можно было посмотреть на «золотую» молодёжь. В Ростове-на-Дону, в Питере, в Москве, в Екатеринбурге меня водили в закрытые ночные клубы.

Это молодёжь не золотая. Золота там нет, не было и не будет. Их души сгнили, это сгусток мерзости и подлости в поступках. Когда в 14 лет подросток тратит за ночь 300 тысяч рублей, потому что завтра папаша даст ещё, то восстанавливаться этим детям придётся очень долго.

А настоящая золотая молодёжь – это Женя Родионов, пограничник, попавший в плен на Кавказе, прошёл через пытки, был казнён. Но от Христа не отказался.

Или 6-я рота Псковской десантной дивизии. Или капитан Колесников с подводной лодки «Курск».

Хорошее слово «прости»

«В жизни бывают случаи, когда мы можем по какой‑то нелепой случайности – от усталости, а порой по глупости – сделать друг другу больно. Это не значит кого‑то ударить. Очень больно, когда изменяют, когда оскорбляют. Больно можно сделать недобрым, косым взглядом».

Но есть хорошее русское слово «прости». Его всегда можно сказать тому, кого обидел: «Прости, и давай жить по‑человечески».

Как‑то во время выступления перед заключёнными в колонии строгого режима один из блатных начал мешать. Они делают это своеобразно: особым образом цокают языком, так, что далеко слышно. Начальник колонии начинает
нервничать, и я пишу ему записку с одним словом «Смирись». Только я сделал это, как сзади того блатного поднялся смотрящий колонии и сказал ему: «Заткнись. С тобой же говорят по‑человечески».

Я всегда обращаюсь к молодым людям: учитесь, старайтесь всегда говорить по‑человечески. Через «прости» происходит немало хорошего.

У покаяния очень большая сила. Попав в 1988 году в Афганистане в окружение, в безвыходное, казалось бы, положение, мы с ребятами стали просить друг у друга прощения. «Прости и прощай, Витька, Сашка». И душманы прошли мимо нас, не заметив.

«Прости» способно выправить сказавшему всю жизнь. Ради этого стоит начать жить по‑человечески.

Пример русского опыта

— Руководитель регионального отделения Центра собирания русского опыта, белгородский историк и писатель Виктор Овчинников сказал:

«Мы пригласили Виктора Николаева, поскольку тема Русского пути, Русской идеи для нас очень важна. Идея эта заключается в том, чтобы помочь нашим соотечественникам вернуть историческую и духовную память. Краткая формула нашей национальной идеи, основанная на любви, заключается в следующем: любовь к Богу, любовь к Отечеству и любовь к человеку. Виктор Николаевич, на мой взгляд, является живым примером русского опыта. Этот опыт заключается в жертвенной любви. У русского человека в жизни всегда будет место для подвига».