«Людей хороших много». Белгородскому благотворительному фонду помогает вся Россия

Найти свою нишу

— Как появилась идея создания фонда?

 – Эта мысль возникла в Москве в 2008 году. Я тогда там жила, и тема помощи людям мне была близка всегда. Но возникало очень много вопросов: что делает волонтёр, какими могут быть волонтёрские организации, где брать инвесторов и как с ними общаться? Тогда в окружении не было никого, кто бы меня заинтересовал, чтобы вместе создать фонд или организацию.

Найти ту самую нишу для себя – это очень важно. Нужны внутренние ресурсы и интерес к делу. Много людей помогает онкологическим больным, но для меня это всё очень тяжело. Я слишком эмоционально погружаюсь в беду человека, и есть риск потухнуть очень быстро. Волонтёр работает эффективнее всего, когда он спокоен и уравновешен.

— Сколько сейчас людей в команде?

— В штате сейчас официально 11 волонтёров, ещё 20 человек помогают периодически. Они имеют волонтёрские удостоверения, которые выдают тем, кто в фонде постоянно, кто определился, что на данном этапе это занимает часть их жизни. Люди инициативные и всегда готовые действовать оперативно и решительно, потому что помощь нужна 24 часа в сутки 7 дней в неделю.

«Выбран правильный путь» 

— Как появилось название «Русский порядок»? 

— Название было временным, но прижилось. Предложил его наш юрист. Есть такое хорошее выражение: нет ничего более постоянного, чем временное. Мы не планировали наводить никакой русский порядок (смеётся), но, тем не менее, всё получается.

Фонд появился в феврале – тогда не было костяка, который есть сейчас. Это долгий и живой процесс. Я начинала со своей мамой, подтягивала подруг, мужей подруг и общих знакомых. Помогали все кто мог. И это ведь колоссальная энергия, когда столько людей объединены общим делом. 

Но случается всякое. Как‑то опубликовала пост в одной социальной сети, и на меня обрушилась волна негатива – за то, что я собирала помощь для наших солдат. Дошло до того, что мне пришлось всё удалить. 

— Это не остановило? Не было желания всё бросить? 

— Меня этим не сломить. Наоборот, я поняла, что был выбран правильный путь. Мне нравится быть организаторам, инициировать, договариваться, находить людей, инвесторов, приносить пользу своим делом. Нашим общим делом. И сейчас я реализую себя в этом. Закрываю все свои гештальты.

Раньше думала, что нельзя так говорить. Но на самом деле мы все помогаем, исходя из своей жизненной ситуации. По доброте душевной можем помочь один раз. Системная помощь – это когда понимаешь: кто, если не мы? Влияют, конечно, и твои личные ситуации, жизненные истории.

Но главный двигатель – это тотальная любовь к людям и желание им помочь.

Я не могла спать, есть, понимала, что мне надо что‑то делать. Звонила волонтёрам и говорила, что у меня две машины помощи, спрашивала, куда отвести. Знакомилась со всеми, чтобы собрать информацию о том, кто сильнее нуждается. Начала с помощи беженцам.

— Что больше всего впечатлило за это время? 

— Однажды в самом начале СВО я повезла бутерброды солдатам, и когда увидела, как они едят… У меня был шок. Я не понимала, почему они так едят? Не хватает домашней еды? И фокус всё‑таки сместился на них, на наших ребят.

Волонтёрство научило экономить

— Откуда приходит помощь?

— Со всей России нам помогают: Благовещенск, Тюмень, Магадан, Екатеринбург… Казалось бы, максимально далёкие от Белгорода города. Москва тоже помогает. Людей хороших много – инициативных, активных и желающих поддержать. Бывало даже приезжали, смотрели, лично убеждались в том, как важна их помощь. Теперь они сами в регионах делают сборы. У нас сейчас открывается в Москве представительство.

— Сейчас фонд уже достаточно большой и известный. Но ведь так было не всегда?

— Конечно. Когда мне переводили первые суммы, причём это были в основном мои друзья, я над ними плакала. Самая большая была две тысячи рублей. Я так радовалась! Мне доверились! Однажды моя подруга из Москвы прислала десять тысяч, и теперь эту сумму она переводит ежемесячно.