Андрей Кожемякин: «После травмы я долго лежал, больше лежать не хочу»

«БелПресса» выбрала самое интересное из большого интервью Андрея Кожемякина сообществу «Другая сторона медали».

О первых шагах в спорте

«Начал занятия в спортивных секциях с 5 лет. Родители привели меня на акробатику. В 1982 году в Белгороде построили прекрасный ледовый дворец «Космос». И все мальчишки в то время любили хоккей, был в 1980-е хоккейный бум. «Красная машина» и такие игроки как Фетисов, Ларионов, Третьяк… Это были наши кумиры, и все пацаны с нашего двора пошли гонять в хоккей не в коробках, а записались в секцию. Создавалась первая хоккейная команда «Космос», и в первый набор попал я вместе с друзьями.

Потом в мою жизнь ворвалась лёгкая атлетика. Сначала это был барьерный бег, а потом появились прыжки в длину. Мне нравились индивидуальные виды спорта. До сих пор с 1993 года являюсь рекордсменом области по прыжкам в длину. 

До сих пор это спорт, который я люблю, так же как и пулевую стрельбу. Этот вид спорта вошёл в мою жизнь после тяжёлой травмы позвоночника в 2002 году».

Фото: vk.combelfads

О первых успехах

«Через год уже пошли результаты, и я попал в паралимпийскую сборную России, став серебряным призёром чемпионата страны. Отобрался на чемпионат мира. Это были первые международные соревнования в 2005 году в Швейцарии. Дебют не самый удачный – занял там одно из последних мест. Но я увидел уровень стрелков и понял, что нужно работать ещё более серьёзно. Это стало толчком к пониманию того, что паралимпийский спорт – это не какой‑то там фестиваль инвалидов, а серьёзные вещи и надо быть подготовленным, чтобы конкурировать с ведущими спортсменами мира. 

Выводы были сделаны, и уже через год я стал серебряным призёром чемпионата Европы и Кубка мира. При этом тогда ещё у нас в Белгороде не было таких хороших условий для занятий именно моим видом спорта. Сейчас можно гордиться, что проделана большая работа: появились базы, нормальное стрелковое оружие, чемпионы, призёры. В 2021 году Белгородскую область на Паралимпиаде представили три стрелка-паралимпийца».

Фото: Юрий Боград (архив)

О своём графике

«У меня не только занятия в тире, но и обязательно в тренажёрном зале, бассейне. Примерно 8 часов в день двухразовые тренировки. Один выходной. Режим сна, питания должен соблюдаться, если хочешь достичь чего‑то.

Я работаю в службе пожаротушения диспетчером пожарной охраны ГУ МЧС России по Белгородской области. Семья с пониманием к этому относится. Я бы мог в принципе не работать, но эта профессия мне очень по душе и важна для меня. В полседьмого утра уезжаю на работу и приезжаю в 10 часов вечера».

Фото: Павел Колядин

О мотиваторах

«Думаю, каждый стрелок и вообще паралимпиец – это большой мотиватор. Люди на колясках, с ампутацией, люди, которые лишились зрения… Это всё надо было увидеть, вдохновиться и понять, что ты не имеешь права где‑то себя в чём‑то пожалеть. Все люди равны. И они настолько сильные спортсмены, и ты думаешь: «Я не должен быть хуже, чем они, а может быть, должен быть ещё сильнее». 

Ну и мои друзья в Белгороде. Тот же Серёжа Тетюхин, с которым мы дружим с 1992 года. Когда мы учились вместе в институте, я видел, как человек растёт, и это была большая мотивация. Мотивация от моей любимой волейбольной команды «Белогорье», от той же Светланы Хоркиной. То есть не надо было куда‑то ехать из Белгорода, у нас были свои люди, на которых можно было равняться и брать с них пример».

Фото: личный архив Андрея Кожемякина

О темпераменте

«Я по своей природе, наверное, далеко не стрелок. Чтобы стать стрелком, нужно было сильно изменить свой характер. Должны быть хладнокровие, рассудительность. После лёгкой атлетики было сложно. Там динамика, а здесь наоборот статичность, выносливость – то, что мне не подходило. Прочитал много книг о великих стрелках, которые рассуждали о каких‑то философских, психологических вещах. Мой характер немножко изменился. Не сильно, потому что вне тира я очень динамичный, подвижный. С приходом в тир приходится менять свой темперамент. 

У меня всегда были проблемы с психологами, которые у нас работают. Они мне говорят: «У тебя какой темперамент?» А я отвечаю им: «У меня их два». Они в это не верят, но когда приходят в тир, видят абсолютно другого человека. Хамелеон в хорошем смысле этого слова. Приходишь в тир, и всё меняется: ты становишься взвешенным, понимаешь, что за каждое движение нужно отвечать, полностью сконцентрирован. Но после тренировки я быстро бегу в бассейн или тренажёрный зал, чтобы эту энергию куда‑то деть. 

Спорт научил меня в разных ситуациях где‑то придержаться, где‑то промолчать, где‑то хорошо подумать, чтобы принять правильное решение».

Фото: личный архив Андрея Кожемякина

Об отдыхе

«Не могу провести день, вообще ничего не делая. Потому что было очень много времени после тяжёлой травмы, когда я просто лежал. Я понимал, что ничего не могу сделать, потому что последствия травмы не позволяют куда‑то выйти, поехать. Належался, наотдыхался. Но большая умственная работа была проделана. Сделаны большие выводы, заложена большая философская база с понятием на дальнейшую жизнь. Понимал, что когда станет немного легче, знаю, чем заняться и в каком направлении».

О безбарьерной среде

«Есть проблемы, и их надо решать. Но они не должны висеть только на президенте, губернаторе. Мы должны сами посильно помочь. И если в обществе будет таких людей больше, мы решим многое. 

Наступило такое время, что людей слышат, пускай не с первого, но со второго, третьего раза. Мне приятно смотреть, что Белгород в этом плане начал меняться. У меня есть, с чем сравнивать: 20 лет назад, когда я сел в коляску, то не мог себе позволить где‑то передвигаться по городу. О каком спорте могла идти речь, если условий никаких не было? 

Я состою в общественной палате региона. Не занимаюсь какими‑то экономическими, культурными вопросами, но делаю своё дело. И всё решается не обязательно на заседаниях. Ты просто едешь и видишь как неравнодушный человек, что что‑то не так. Останавливаешь машину, подъезжаешь к тому зданию, вызываешь руководителя и начинаешь нормально, спокойно, мирно объяснять, что у вас здесь не так, переделайте, пожалуйста.

Простой пример. Мне нравилась одна кофейня – там делали вкусный кофе. Но не было пандуса. Я не пошёл с этим вопросом к губернатору и не раздул где‑то в соцсетях. Мы подошли к руководителю и сказали: «У вас прекрасный кофе, но переделайте, пожалуйста, пандус». Человек взял и переделал. Точно так же было в одном храме. Мы с другом приехали, у него родился ребёнок. Друг попросил меня стать крёстным. Мы спокойно поговорили по душам с настоятелем, и он сделал пандус. Проблемы решаются ещё и так – демократическим, мирным путём».

О выходе из депрессии

«Первая стадия после травмы – это депрессия, как ни крути, каким бы ты ни был сильным и мужественным. У меня то же самое было. Весь вопрос, насколько долго она затянется и как быстрее из неё выйти. А чтобы этот тяжёлый период прошёл быстрее, рядом должны находиться близкие люди. Должна быть большая реабилитация: и физическая, и психологическая. Человек должен понимать, что он не брошен обществом, близкими, друзьями. И должны быть примеры тех людей, которые в этой ситуации живут, а не выживают: занимаются спортом, получают профессию, создают семьи, работают, путешествуют. 

То, что случилось со мной – это не самое страшное. Самое страшное – это потеря человеческой жизни. А раз ты жив, раз господь тебе дал второй раз снова жить, такие подарки раздают не каждому. Это большой шанс просто начать жизнь заново и возможно начать её намного лучше, чем она была до того, что с тобой произошло».

Фото: Павел Колядин

О родителях

«Тяжело было не мне, а моим родителям, которые находились рядом со мной. Представьте: лежит здоровенный мужик, который ничего не может, и его нужно пересадить, перетащить, а родители – люди немолодые. Я понял это быстро, и на этом все нюни и сопли закончились».

Об ограничениях

«Я занимаюсь с ребятами и девчонками в тренажёрном зале, работаю с колясочниками. Я для них как пример человека, который ведёт активный нормальный образ жизни и который, передвигаясь на коляске, в принципе позволяет себе всё. Для меня каких‑то ограничений в принципе нет. И я их учу быть такими. Я не учу их вставать на ноги, я не доктор и не профессор, но учу их жить нормальной жизнью: пересесть с коляски самостоятельно, спуститься в бассейн, научиться плавать, одеваться, ездить на автомобиле, получить какую‑то профессию.

Когда выезжаю на соревнования или нахожусь в какой‑то точке земного шара, я не смотрю, что доступно, а что нет. Для меня нет недоступных вещей. Я научился на коляске спрыгивать с бордюра, забираться на бордюр и даже подниматься по лестницам. Я не зацикливаюсь, для меня барьеров нет. Сел в машину, сложил оружие, патроны, вещи и поехал. Мне так удобно, у меня даже жена не переживает, где я, в какой гостинице остановился, как добрался. Она прекрасно знает, что со мной всё будет хорошо, я приспособлен ко всему».

Фото: личный архив Андрея Кожемякина

О худшем периоде в спорте

«2016 год. Не понимали, что делать. Отстранение от Игр в Рио. Я выиграл лицензию в Америке на Кубке мира на Паралимпийские игры, отобрался в сборную и был в прекраснейшей форме. Мог по крайней мере стать призёром, я это чувствовал, и ничего не должно было случиться, чтобы я не добился этой цели. Мы проводим сбор в Испании и оттуда должны были вылетать в Рио‑де-Жанейро. Мне звонит Серёга Тетюхин и говорит: «Андрюха, нас допустили и вас допустят. Готовься». И потом нам внезапно говорят: «Всё, ребята, никто никуда не едет. Паралимпийцы отстранены от этих Игр». 

Причины непонятны. Какие‑то допинговые скандалы, в которых не был замешан ни один паралимпиец. За своих стрелков говорю точно, мы с этим никогда не сталкивались. Это был сложный период. Нас 8 стрелков собрал старший тренер и сказал: «Можете зачехлить оружие, мы никуда не едем. Можете поехать на океан, расслабиться, погулять в Испании». 

Собрались вечером у капитана нашей команды, обсудили, как быть, что делать, и приняли решение отработать этот сбор так, как будто через две недели улетаем в Рио. И мы начали пахать, как кони. Хотя нам звонили и говорили: «Ребята, вы что, идиоты? Всё, ничего не будет». На контрольных стрельбах мы показали сумасшедшие результаты, превышающие мировые рекорды. Потом позвонили из Москвы и сказали, что будут альтернативные игры. Практически все наши стрелки показали результаты выше паралимпийских чемпионов. Мы получили такие же премиальные, как олимпийские и паралимпийские чемпионы. Самое главное – мы поняли, что никогда не надо опускать руки».

Фото: Павел Колядин