«По глазам вас узнал». Как работает операционная медсестра

Обычное дело

Десять утра. В операционной областной больницы ходят хирурги в зелёных костюмах, анестезиолог в голубом, что‑то приносят медсёстры, подкатывают к двери рентген-аппарат. Пациент – мужчина лет 40 – уже под наркозом: ему предстоит сложная операция на поясничном отделе позвоночника. Задача Инны – подготовить расходники и инструменты и на ближайшие пять часов стать правой рукой хирурга. 

«На позвоночник поставят систему ТПФ (транспедикулярной фиксации позвоночника – прим. ред.) для укрепления», – поясняет Инна перед операцией. 

Она достаёт из шкафчика пачки с титановыми медицинскими винтами, похожими на мебельные винты-конфирматы, и длинный титановый стержень. Из него доктор уже в операционной напилит перемычки нужного размера. Такую конструкцию присверлят к позвоночнику пациента, и она останется с ним навсегда. Для Белгородской областной больницы операция рядовая.

Инна показывает винты разного размера – в зависимости от роста пациента и отдела позвоночника, в который их вживляют: кому‑то четыре, кому‑то шесть. Что нужно конкретному пациенту, доктор говорит накануне операции.

«Помимо общехирургических инструментов, в каждом отделении ещё и свои. В нейрохирургии – системы ТПФ и шунтирования, многоразовые системы для операций под видеокамерами. В глазном отделении – хрусталики, инструменты для оперирования глаза. Так же и в травматологии, – продолжает Инна. – Можно стать универсальной операционной сестрой, достаточно несколько раз побывать на операциях разного профиля и получить представление о специфике. Главное – знать этапы операций, чтобы понимать, какие инструменты убрать, а какие – подготовить». 

Она переодевается в зелёный костюм и убирает волосы под шапочку. Готова. 

«В обморок не упаду»

В профессии 30-летняя Инна 8 лет. Её мама тоже была медсестрой в процедурном кабинете, сейчас работает с терапевтом. После школы Инна часто прибегала к ней на работу мыть стеклянные шприцы и уже тогда понимала, что пойдёт в медколледж. 

«Нам на лекциях хирургии врач не картинки показывал, а фотографии с операций, перевязок. Вот тогда это меня и заинтересовало», – рассказывает она. 

Первую операцию увидела студенткой. Когда проходила практику во 2-й городской больнице, попросилась одним глазком посмотреть.

«Удаляли предстательную железу. Я ту операцию запомнила и поняла, что в обморок не упаду, смогу быть всегда в боевой стойке и иметь в голове план, просчитывая наперёд действия хирурга», – говорит Инна. 

Сейчас она старшая операционная медсестра нейрохирургического отделения. Её рабочий день начинается с просмотра планов: какие операции, сколько, какое количество белья и инструмента понадобится и сколько нужно задействовать медсестёр. Всего в больнице 12 операционных. За прошлую неделю только в нейрохирургии провели 14 операций, в ортопедии – 15, в урологии – 26, в микрохирургии глаза – 48, операции на сосудах – 32. 

Нужно всё считать

— Мне интересны все направления, любимых не бывает, каждая операция уникальна. Сказать, что это я люблю, а это не люблю – нельзя, – продолжает девушка. – Самые сложные и долгие операции – по 5–7 часов в нейрохирургии. Всё это время врачи и медсёстры на ногах, поскольку все инструменты и расходники во время операции контролируют именно медсёстры. 

— Читаешь порой новости: внутри пациента забыли тампон или салфетку. Как такое возможно?

— Скорее всего, по невнимательности. Есть же прописанные стандарты, и все знают: нужно считать салфетки, и постоянно озвучивать, сколько использовали: это гарантия того, что они не останутся в пациенте, – отвечает Инна. – И мы считаем, и врачи.

Всего на операции присутствуют три медсестры: операционная, медсестра-анестезист и одна на подхвате – завязать халат, что‑то срочно принести, открыть, достать. 

Операционная медсестра в стерильных перчатках ничего трогать не должна. 

В масках, шапках и халатах

Первая операция Инны в нейорхирургии сразу пошла не по плану.

«Поступила женщина с гематомой – ударилась и потеряла сознание. Врачи начали оперировать гематому, а обнаружили опухоль. Операция затянулась на 7,5 часа. Тишина и мелкая скрупулёзная работа по поиску источника гематомы и удаление опухоли», – вспоминает медик. 

За годы работы бывали на операционном столе и знакомые Инны, и знакомые её знакомых. 

Она говорит, что переживает за каждого пациента, хотя многие её не видят и никогда не узнают, потому что поступают в операционную и покидают её спящими.

«В травматологии когда работала, там пациенты в сознании, но мы все в масках, шапках, халатах. Потом встречаешь в отделении – как дела? А он: я вас только по глазам и узнал». 

На вопрос, смотрит ли сериалы про врачей, девушка отвечает отрицательно:

«Знаете, на своих насмотришься, и уже то, что показывают, выглядит как сказка».

Фото: Павел Колядин

«Это моя работа»

«Девочки!» – слышится из операционной. 

Инна тщательно моет руки, на ней завязывают халат, она надевает перчатки и становится за столик. По помещению распространяется резкий запах спирта – обрабатывают спину пациента. 

Над ним колдуют семь человек. Нейрохирург Владимир Малышко тихо даёт указания Инне – она их быстро выполняет. Страшные зубастые ножницы, салфетки, электроды – такие вилочки с проводами. Ещё несколько манипуляций, звук бормашины и жжёный запах, точно как у стоматолога.

«Одна, вторая», – считает Инна салфетки, летящие в таз. 

Владимир Малышко опять что‑то говорит Инне – она действует. В операционной делают то, что делали уже сотни раз и сделают ещё тысячи.