«Лирики здесь мало». Как белгородка 8 лет работала в доме престарелых

Это касается не только тех, кто работает в больницах, но и медиков, занятых в социальной сфере. Об этой стороне профессии нам рассказала белгородка, проработавшая в доме-интернате для инвалидов и престарелых людей.

По призванию

«После окончания медучилища почти 6 лет я отработала в терапевтическом отделении районной больницы. А потом началось какое‑то очередное реформирование и нас сократили.

Коллеги уходили в торговлю, косметологию, переучивались на массажистов. Но я считала, что в медицине моё призвание, обожала свою работу (хотя она совсем не денежная и не престижная) и согласилась на должность медсестры в доме-интернате. Тогда их только открывали, было непонятно, что и как будет, приходилось вникать, с колёс меняться и перестраиваться.

Сначала старики ложились к нам как в больницу, на долечивание, но со временем учреждение отошло от этого направления, стало своего рода социальным пансионом, за проживание в котором нужно заплатить.

И специфика моей работы поменялась с лечебной на уходовую. Пришлось вспомнить первый курс сестринского дела: как помыть пациента, переодеть, побрить, подстричь ногти, поменять памперс лежачему и так далее. А измерение давления, инъекции и физиотерапия ушли на второй план».

Фото: pixabay.com

Не нужны

«Как только об открытии интерната узнали в области, изо всех районов стали привозить никому не нужных людей. Неприятно звучит, но это моё мнение. Мало кто из них совсем не имел родных (думаю, и теперь мало что изменилось): кто‑то где‑то да был. Одного-двоих обычно направляли как потерявших жильё по разным причинам, в том числе из‑за пьянства. В целом же попасть к нам могли люди разного возраста. Не только старики, но и инвалиды, даже до 50, по факту все они получатели пенсий.

Жизнь в таком учреждении всегда тихая и размеренная. Всё по расписанию, по правилам. Методист устраивает простые развлечения, гости немногочисленны. Живут в комнатах по несколько человек, в основном мирно.

Тут как в семье – сначала делят лидерство, а потом за годы жизни свыкаются, подстраиваются друг под друга, да и сил на бои всё меньше.

Случалось, что и стрелы Амура кого‑то пронзали. Мне нравилось наблюдать, как расцветали седовласые люди: любовь омолаживает. Правда, до свадеб дело не доходило – дружили парочки, и всё».

Драма жизни

«Но на самом деле это крошечные эпизоды, лирики было совсем мало. Более того, столько, сколько я плакала за период работы в интернате, я не плакала никогда. Потому что вокруг настоящая человеческая драма.

Фото: pixabay.com

Привезла однажды женщина престарелую мать. Говорит, что та с её мужем не уживается и он якобы грозится обеих выставить на улицу, если тёща останется в доме. Поцеловала дочка старушку: «Мама, я скоро приеду». И пропала.

Бабушка сидела у окна целыми днями – ждала. Мы её как только не отвлекали: разговорами, занимали посильной работой – то тряпочки дадим штопать, то картинки вырезать на праздник. И врём: «Дочка звонила, занята пока на работе, но скоро освободится, приедет». Я наговорю ей всего, а потом за угол – и реву. Так и умерла бабушка, не дождавшись никого».

И таких историй – десятки.

«Один раз только на моей памяти хеппи-энд случился. Сын уезжал на год куда‑то далеко по работе, а мать не с кем было оставить. Он её к нам под присмотр и определил. Вернулся и правда через год: с букетами, гостинцами персоналу и маме, посадил её в машину, и укатили они счастливые.

Но чаще было, что приедут родственники, которые близких к нам определили (как бы на месяц, а получалось, что навсегда), и давай претензии предъявлять: и одет он не так, и помыт не эдак, худой какой‑то, и где тот платочек, что мы год назад привезли. Я опять в слёзы – от обиды и несправедливости».