На профессиональном сленге такие вызовы зовут безрезультатными и необоснованными: не найден адрес, больного нет на месте, не открыли двери, жалобы на насморк и царапины.
И не так важно их процентное соотношение к общему количеству звонков, как то, что, пока медики едут к «умирающему» от температуры 37,5, где‑то, держась за сердце, считает свои последние минуты чей‑то отец с инфарктом, истекает кровью чей‑то муж в ДТП или мама мечется над малышом, который перестал дышать и побледнел.
«Не стоит этот вопрос поднимать: ничего в людях не изменится, а юридических мер воздействия нет», – махнув рукой, сказал один из докторов скорой помощи.
Никто из медиков не захотел называть свои имена и фамилии, но о возмутительных, хотя и рядовых случаях рассказали.
Кто здесь бешеный?
В начале октября житель Саратова выложил в Интернет видеоролик, где он вызвал скорую, потому что у него болит ухо. Соврав про температуру, он обвинил врачей в нежелании работать. Пользователи возмутились поведением мужчины, но, увы, подобных случаев в любой скорой знают предостаточно.
«Буквально в прошлую смену выезжали к молодому человеку с насморком и небольшой температурой, – говорит врач скорой. – Мы не имеем права уехать без осмотра, даже если понятно, что ничего серьёзного с человеком нет. Поэтому меряем температуру, осматриваем зев, выслушиваем лёгкие – чтобы исключить острую патологию, оформляем в установленном порядке карту вызова, говорим, что срочных медицинских мероприятий на данный момент не требуется, и рекомендуем обратиться в свою поликлинику. На всё уходит минут 30, плюс дорога».
Чаще всего с такими жалобами звонят молодые работающие люди, которым необходим лист нетрудоспособности, добавляет его коллега:
«Днём, когда работают поликлиники, люди просто ленятся идти к врачу, считая, что мы поликлиника на колёсах».
Подобных звонков стало больше после введения электронной очереди: людям не хочется ждать записи. Наш разговор прерывает диспетчер. Как специально: 20-летняя девушка с жалобами на температуру и головную боль.
«В прошлое моё дежурство позвонила молодая женщина, сказала, что дочку укусила кошка, которую сейчас наблюдают по бешенству. И теперь она сама боится заразиться бешенством уже от своей дочки, – приводит пример другой врач. – Мы поехали подтвердить, что она не заразилась, а у нас реальной работы полно».
По какому поводу человек считает необходимым вызвать скорую, говорит заведующая оргметодотделом Белгородской станции скорой помощи, врач с многолетним стажем Людмила Артёмова, по такому и вызывает, никаких ограничений в документах Минздрава не прописано:
«Диспетчер детализирует вызов, чтобы выяснить, какую бригаду отправлять. По некоторым вызовам неясно, насколько положение серьёзное и действительно ли необходимо, чтобы прибыли медики, по некоторым сразу понятно, что скорая там не нужна. Но стоит предложить передать вызов в поликлинику, как сразу начинают жаловаться на сердце, давление, кричать, угрожать жалобами в департамент, прокуратуру. Реальность такова, что проще принять вызов».
Снизить количество подобных вызовов помогли бы отделения неотложки в поликлиниках. Такие службы есть в Москве и Питере, туда скорая передаёт случаи, при которых пациенты могут потерпеть пару часов. По мнению белгородских медиков скорой, такая служба позволила бы им сосредоточить ресурсы на тех больных, которым действительно необходима экстренная помощь.
«У нас в школе бомба»
25 апреля в 11:40 в Единую службу спасения неизвестный сообщил, что в белгородской школе № 21 заложена бомба. В этот же день подобное сообщение поступило и о школе № 40. Всех эвакуировали, на место выехали сотрудники МЧС, полиция и скорая помощь.
«Все вызовы ранжируются по степени срочности. Звонки о возможных бомбах к нам поступают от МЧС и относятся к экстренным. Если нет свободных машин, бригаду могут даже с выезда развернуть, мы же не знаем наверняка, ложный это вызов или нет», – продолжает Людмила Артёмова.
Школы проверяли около часа, всё это время медики дежурили на месте событий.
«При помощи современных технических средств шутников вычисляют быстро, такие дела доводят до суда, где каждая служба предъявляет счёт за свою работу, – рассказывает Артёмова. – Наша служба весьма дорогостоящая, общий ущерб обойдётся шутнику или его родителям в 70–100 тыс. рублей. После одного такого случая приходил к нам многодетный отец, умолял отозвать иск из‑за выходки своего сына. Важно другое: мы тратим силы, средства, время, отвлекаем людей, в то время как поступает масса тревожных звонков, где медики действительно срочно необходимы».
За последние пять лет в экстренные службы поступило больше 80 сообщений о ложных терактах.
«Тут человек лежит»
22 октября в 20:00 на остановке в центре лежал человек, в 18:00 такой же звонок с Харьковской горы, 23 октября в 00:49 – с остановки на Железнякова, и ещё два звонка – с утра. Это в основной своей массе бездомные. Всех их скорая отвезла в социально-реабилитационный центр «Милосердие и забота». Ещё одного не нашли на месте, а один отказался от госпитализации.
«Мы работаем как такси для бездомных, это реальная проблема, – говорит врач скорой помощи. – Некоторых в лицо уже знаем, но везём, потому что звонить будут 20 раз, а потом ещё люди нажалуются в департамент и прокуратуру, что скорая отказала человеку в помощи, не приехала».
После закрытия вытрезвителей работы с «лежащими телами» добавилось. Скорая не имеет права не принять вызов: мало ли что, но практика белгородских врачей показывает, что обычно это безрезультатные вызовы.
«Часто бывают звонки такого характера: «Я сейчас проезжал по Богданке, там в кустах возле дома такого‑то человек лежит». Мы едем, а лежащего пьяного тела уже нет на месте, – говорит врач. – Люди помочь хотят – это неплохо, но, прежде чем звонить в скорую, спросите, нужна ли человеку помощь».
В 2016 году открывали платный аналог вытрезвителя при наркодиспансере. Там принимают пациентов в средней и тяжёлой степени опьянения. Потенциальные же клиенты вытрезвителей оказались никому не нужны, а уж тем более бездомные, которые не смогут заплатить.
«А померьте‑ка давление»
Режиссёр Борис Хлебников в фильме «Аритмия» о работе скорой помощи очень красочно показал постоянных клиентов службы. Пенсионерка замучила врачей мнимыми ежедневными сердечными приступами. Врач Олег Миронов идёт на крайние меры, давая ей «таблетку из Германии»: «Вот под язык. Сосать две недели, через две недели будете бегать», – говорит он, протягивая жёлтую горошину, которая оказалась пулькой от детского пистолета.
В белгородской скорой фильм не смотрели. Сказали, им работы хватает, номеров таких с пациентами не проделывали, но дважды за смену по одному адресу ездят регулярно.
«Сначала приезжаем, осматриваем, меряем давление, пишем, что в экстренной помощи не нуждается, иной раз даже укола не нужно, даём их же таблетку с тумбочки и уезжаем. А через два часа снова звонок: «Приезжайте перемерить давление», – рассказывает врач.
Зачастую это пожилые люди: тут серьёзная социальная проблема одиночества, считает фельдшер скорой:
«Тонометры ведь есть в каждой семье, но просят приехать, измерить и сравнить показания со своим прибором. Если давление выше на 10–20 единиц – уже гипертония, значит, мы должны сделать кардиограмму. Этот вызов займёт около часа».
Раньше ездили даже просто делать кардиограмму. В поликлинике запись на неделю вперёд, а она нужна срочно, вот и звонили в скорую. После того как медики перестали отдавать результаты ЭКГ на руки, таких вызовов поубавилось.
«У меня назначение»
Есть ещё одна категория больных, которые сами приходят на станцию скорой помощи, чтобы их посмотрели и назначили им лечение. А вечером идут с просьбой сделать уколы, назначенные в поликлинике.
«И невозможно людям объяснить, что мы занимаемся другими задачами, сразу крик и ругань», – говорят врачи.
Один из докторов вспоминает случай:
«Пришла девушка, у неё на мизинце руки загноившаяся царапина, спрашивает: «Что мне делать? Я не умру?» И вижу, что она включила диктофон и записывает наш разговор».
А его коллега рассказывает про мужчину, который пришёл «послушаться»:
«Он сам лечился от ОРВИ, а к нам пришёл и говорит: «Послушайте, нет ли у меня пневмонии?» Если бы такой больной сходил в поликлинику, то у него не было бы причин вызывать скорую и приходить сюда».
Есть люди, которые вызывают скорую, прогуляв работу или учёбу. Они берут справку, хотя никакой юридической силы для работодателя или вуза она не имеет, зато у человека вроде бы есть оправдание его отсутствия: «Было плохо, смотрите: вызывал скорую». Количество вызовов учитывается при оформлении группы инвалидности, и те, кто на пути к её получению, тоже «набирают очки» и справки.
Как же с этим бороться?
— Бывало, что не успевали на реальную проблему из‑за таких вызовов?
— Представьте себе: 25 бригад, пусть пять на температуре, остальные на других поводах, и два сердечника ждут. Как определить причинно-следственную связь, что из‑за того что поехали условно на Б. Хмельницкого, 137 на температуру, не доехали на сердце на Попова, 11? – спрашивает в ответ Людмила Артёмова. – Логично подумать, что, пока мы меряем температуру, ждёт человек, которому плохо с сердцем. Но разве кто‑то об этом думает? Говоришь: подождите, бригада на ДТП или у сердечника, кричат: «Меня это не волнует!» Такая у наших людей психология.
Бороться с психологией Госдума предлагала рублём. В апреле 2018 года главный внештатный специалист Минздрава по скорой помощи Сергей Багненко озвучил, что ежегодно из 45 млн вызовов скорой по всей России каждый 25 й – необоснованный. Депутат Анна Кувычко инициировала законодательно закрепить понятие необоснованного вызова, где прописать, что является поводом для вызова скорой. А необоснованным считать «вызов к пациентам, фактически не нуждающимся в медицинской помощи в экстренной и неотложной форме».
За полгода новостей о судьбе инициативы нет.