Все проблемы из детства
Потому что тянем. Идём к стоматологу, когда раздуло щёку или на ладони вдруг «ой, это не косточка, а зуб!». Боимся самого лечения, боимся за свой кошелёк, почти ничего не знаем о профилактике и не учим этому детей.
Стоматологический страх вселился в людей в эпоху, когда врачебные инструменты выглядели как орудия пыток, которыми рвали зубы. Наживую. Без наркоза. Методы советской стоматологии, безусловно, были мягче, но страх перед бормашиной, сверлящей по нерву, на генетическом уровне передался от родителей молодому поколению. Лечение зубов давно стало безболезненной процедурой, а поход к врачу – до сих пор стресс. Отсюда бытовая философия: не болит – нечего и ходить. Врачи же не устают напоминать: когда заболело, процесс разрушения зуба зашёл уже слишком далеко.
В 2014 году исследователи из БелГУ раздали 418 анкет ученикам 8–11-х классов, чтобы проанализировать стоматологическую культуру. Уверенно считали себя здоровыми 85 % детей, 61 % ответили, что достаточно заботятся о зубах. При этом почти треть участников опроса были у стоматолога больше года назад, и только 37 человек признались, что плохо заботятся о зубах. Главным источником информации старшеклассники назвали родителей. Опрос же родителей показал: каждый третий сам панически боится стоматологов и только 42 % следят за зубным здоровьем своих детей.
«Нет у людей привычки заниматься профилактикой. Приходят, когда уже совсем ничего нельзя сделать либо это будет дорогостоящее лечение, – говорит врач стоматолог-терапевт клиники «ВладМиВа» Олег Ситников. – Большинство проблем начинается с кариеса, и их можно снять, если вовремя распознать. В западных странах, где стоматология оплачивается страховыми компаниями, они могут даже оштрафовать пациента, если увидят, что он раз в полгода не посетил стоматолога».
Профессора кафедры детской стоматологии БелГУ регулярно исследуют причины и динамику болезней детских зубов. Десять лет назад среди всех болезней молочных зубов самым распространённым был неосложнённый кариес. В 2008–2011-х годах завкафедры Сергей Гонтарев и кандидат медицинских наук Оксана Саламатина обследовали 2,9 тыс. детей от 3 до 15 лет в Губкине, Прохоровке и Грайвороне. У 406 человек обнаружили дефекты зубных рядов из‑за преждевременной потери зубов. Причина – осложнённый кариес.
Он и сейчас главная беда, причём для всех. По оценкам Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), кариес есть у 60–90 % школьников планеты и почти у 100 % взрослых. Постепенно он приводит к потере зубов, особенно в странах, где уровень дохода невысок. К 65–74 годам примерно каждый третий в мире житель остаётся совсем без зубов.
«Постепенно люди приучаются следить за зубами. Кто‑то сам, кого‑то приходится подталкивать. Раньше мы указывали родителям, что нужно вылечить у ребёнка, но бывало, что и через год ничего не менялось. Тогда мы стали отстранять от соревнований, если есть множественный кариес или не выполнили рекомендации по лечению. Подействовало. За последний год статистика по кариозным зубам у спортсменов пошла вниз. Процент нуждающихся в лечении стал гораздо ниже, – говорит зубной врач отделения спортивной медицины и лечебной физкультуры областного центра медпрофилактики Наталья Филина. – Важно раз в полгода посещать стоматолога, желательно, чтобы у вас был свой врач. Кроме чистки зубов дома, раз в год проводить профессиональную чистку от налёта и зубных камней».
Не хуже немцев
За последние 20 лет стоматология совершила невероятный скачок в развитии.
«Сейчас в стоматологии больше 5 тыс. наименований материалов и инструментов, а в начале 1990-х годов у наших врачей было 50–100 наименований», – рассказывает заведующий базовой кафедрой медико-технических систем БелГУ, доктор технических наук, профессор Владимир Чуев.
Он возглавляет холдинг «ВладМиВа», который производит материалы, инструменты и оборудование для стоматологии.
Раньше на всю страну работали четыре завода. Питерский «Медполимер» делал пломбировочные материалы, харьковский «Стома» – пластмассы, в Волгограде собирали стоматологические установки, а в Казани – инструменты. Ассортимент продукции был узкий, зато в космических масштабах. Кадры готовили под имеющуюся базу, и когда в 1990-х годах в Россию хлынули новые технологии, импортёрам пришлось переучивать медиков.
«Появились новые материалы, инструменты, оборудование. Было очень интересно, люди хотели учиться, я видел на семинарах полные залы, – продолжает он. – За прошедшие 25 лет наши стоматологи стали совершенно другими, мы на самом современном уровне развития. Поедете вы лечиться в Германию или будете делать в Белгороде – уровень один и тот же. Наши вылечат не хуже».
Государственные и частные пломбы
Был период, когда частные клиники ушли вперёд, но миллиардные вливания в бюджетные учреждения быстро наверстали технологическое отставание. Сейчас оснащённость государственных клиник не уступает частным.
Световая пломба в государственной поликлинике стоит от 1,5 тыс., в частной – от 2 тыс. рублей. Одинаковые ли они, достоверно вы не узнаете никогда. У государственной и частной медицины разные цели и разные источники дохода. Государственные поликлиники финансируют из бюджета, фонда ОМС и от платных услуг. По программе ОМС государство требует закупать только отечественные расходники. Для платных услуг клиники вольны закупать то, что сочтут нужным. При этом у бюджетных учреждений нет цели заработать, в то время как частник заинтересован в прибыли, а её можно получить, только сокращая расходы и сохраняя репутацию.
«Мы поставляем наши материалы в государственные клиники. Они менее восприимчивы к ценам и более инертны, – считает Владимир Чуев. – Частники тоже работают с нашими материалами, потому что они качественно не уступают импортным, но дешевле».
Конфликт интересов в том, что врачи получают процент от стоимости лечения, поэтому им выгоднее использовать составы подороже. Частные клиники подстраивают цены под государственные, а те в свою очередь согласовывают цены на платные услуги с департаментом здравоохранения, обосновывая дороговизной импортных материалов. Убедить пациента в том, что импортное лучше отечественного, – дело техники.
«Это мешает отечественным производителям широко внедрять свою продукцию, – продолжает гендиректор стоматологического холдинга. – Работать можно с любыми материалами, но врачи должны дать пациенту выбор. Открыто говорить, сколько стоят пломбы. И пусть он выбирает американский световой композит или такой же российский, который ничем не хуже».
Кстати, световой композит и остальную продукцию «ВладМиВа» поставляет в 65 стран мира.
Откуда такие цены
С тех пор как медицинская помощь стала услугой, а пациенты – заказчиками, расчёт стоимости идёт не за пломбу, а за всю медицинскую услугу.
«Цена складывается из трёх составляющих: 10–12 % занимает стоимость материала, остальное – текущие расходы клиники (аренда, коммунальные платежи, налоги) и зарплата врача, – говорит Владимир Чуев. – Поэтому, когда говорят о том, что из‑за курса валют материалы подорожали в два раза и надо поднять цены на услуги в два раза, это неправда. Даже если материал подорожал в два раза, вся услуга должна подорожать максимум на 10–15 %».
Отечественные стоматологические материалы стоят в два-три раза ниже импортных. Это происходит из‑за многих факторов. Та же зарплата. Российский технолог работает за 500 евро, европейский – за 5 тыс. евро. Импортные материалы попадают к врачу через цепочку посредников: служба доставки, таможня, оптовики и т. д. Отечественные проходят вполовину меньше. Сырьё. Простые цементы, которые использовали в стоматологии и 30 лет назад, на 90 % состоят из российского сырья. Для высокотехнологичных продуктов, тех же световых пломб, ещё десять лет назад в России ничего не было. Сейчас есть. Например, в световых пломбах применяют инициатор световой полимеризации.
«Килограмм его стоил 570 тыс. рублей, ещё когда доллар был по 30 рублей, – рассказывает Чуев. – Я химик по образованию. Мы взяли за стандарт импортный образец, синтезировали, поработали два-три месяца, и у нас появился свой продукт с одинаковыми характеристиками. Он обходится нам, грубо говоря, в 50 тыс. рублей за килограмм Это называется импортозамещением второго уровня».
Роскошь во рту
«Замечательно, когда у человека растут золотые зубы, это очень красиво и богато. Даже у Сулеймана ибн Дауда не было во рту такой роскоши», – восторги старика Хоттабыча во многих азиатских странах разделяют до сих пор, тогда как в России железные и золотые коронки стали редкостью. В советское время гильзы для них штамповал «Медполимер».
«Для спаивания гильз используют серебряный припой. Мы начинали его производить в 1994 году, думали, временно, пока есть спрос. Прошло 25 лет, а мы так его и выпускаем», – продолжает Владимир Чуев.
Более того, в 2010 году «Медполимер» прекратил своё существование и всё оборудование выкупила «ВладМиВа». К 2014 году его восстановили. С тех пор делают 5 млн гильз в месяц, отправляют их в Таджикистан, Казахстан и другие азиатские страны. Там на коронки из нержавейки напыляют золотой цвет – и получается лучше, чем у Сулеймана ибн Дауда.
Модные зубы
Моду в стоматологии диктуют производители. В Белгород приходят 3D-технологии и (AI) CAM системы. Зубные протезы проектируют на компьютере и изготавливают не вручную, а на станке. Меняются и подходы к лечению. Раньше высверливали не только повреждённые ткани зуба, но и здоровые. Маленькая дырочка превращалась в дупло, потом удаляли нерв, ставили коронку, а в итоге зуб всё равно вырывали. Теперь применяют малоинвазивные технологии, стараясь высверливать по минимуму. Выпавший же зуб заменяет имплант.
«Имплантация – реально дорогое удовольствие, потому что и работа сложная, и риски большие, и сам имплант стоит от 100 долларов, – говорит Владимир Чуев. – Чтобы ею заниматься, требуются специальные знания и умения».
Можно поставить цветные пломбы, сделать зубы белыми, чёрными, хоть зелёными со стразами и татуировками – все материалы делают в Белгороде. Но даже самые передовые технологии не могут конкурировать с собственным здоровым зубом, поэтому не бойтесь стоматологов, бойтесь потерять зубы.