«Да просто мужчины редко доживают до глубокой старости», – объясняет Инна Капралова, один из самых молодых соцработников Белгорода, с которой мы провели вместе рабочий день.
Остановка «Сокол»
Встречаемся в 9 утра возле дома Инны, покупаем питьевую воду и едем к первой подопечной.
«У меня на сопровождении восемь человек в разных концах города. Работаем пять дней в неделю, получается, два-три раза я подопечного навещу. Конечно, можно брать людей только в своём районе, но за 2,5 года я уже со всеми подружилась, привязалась. Сами люди могут поменять соцработника очень легко, по звонку».
Здесь не требуется спецобразования: будущие соцработники проходят двухнедельные курсы по уходу, обязанностям, медицинской и психологической помощи. Соцработник получает тёплую зимнюю форму и обувь, проездные талоны, сумку на колёсиках.
Услуги соцработника бесплатны для пенсионеров и инвалидов, чей доход меньше прожиточного минимума. Для остальных – 738,5 рубля в месяц. За это соцработник дважды в месяц должен прибираться в квартире, трижды в неделю приносить продукты и помогать готовить, раз в месяц ходить в аптеку, стирать, приносить воду, топить печь и при необходимости оказывать психологическую поддержку. Дополнительно оплачиваются сестринские услуги: кормление, мытьё, перевязки.
Дом № 1. Народный бульвар
Всегда мечтала побывать в одном из старинных домов, которые пережили войну. С высокими потолками и просторными комнатами. Мы попали в советский шик: лепнина, чайные сервизы, подсвечники, кресла с деревянными подлокотниками. Всё немодное, но хорошо узнаваемое, как будто смотришь «Иронию судьбы» и трогаешь такой же хрусталь.
Встречает нас Виктория Григорьевна – с высокой причёской, маникюром, серьгами и лёгким макияжем. И сразу мне безумно нравится величественной осанкой и женственной, уверенной пластикой.
Встречает строго:
«Сколько можно пылесосить, дыру скоро протрёшь. Лучше бы окна помыла».
Окна не входят в список услуг, за это нужно доплачивать. Инна молча продолжает работу и выставляет в коридоре мусор.
«В ежовых рукавицах Инну держите», – аккуратно начинаю разговор.
Виктория Григорьевна улыбается краешками губ:
«Она молодец, это для профилактики. Да и разве это строгость? Это вы моих родителей не знали, вот они воспитывали… Наверное, у меня от них такой твёрдый характер».
Себя женщина называет интеллигентом в первом поколении: получила высшее образование, преподавала английский язык в школе и технологическом университете. С удовольствием рассказывает истории, достаёт фотографии, что в изобилии заполняют стены и полки серванта.
«Старость – это опыт. Но никому не интересный и не нужный. Видела однажды на улице коробку с фотографиями. Она была перевёрнута, снимки незнакомых людей летели по тротуару – жизнь за жизнью. У меня не было ни мужа, ни детей. Я смотрела на снимки и понимала: история нашего рода закончится вместе со мной. Грустно это осознавать. Но я прожила хорошую жизнь, мне жаловаться не на что».
Дом № 2. Улица Железнякова
В следующий пункт Инна предпочитает идти пешком. Через 45 минут энергичной ходьбы поясняет:
— Коллеги ездят и на машине, но это большие расходы на бензин. Мне даже нравится прогуляться.
— И в форме себя держишь, наверное, – пытаюсь найти плюсы.
— Не особенно. Я обычно не хожу домой обедать, хотя есть часовой перерыв в середине дня. Чтобы не терять время, перекусываю на ходу, а это булки обычно.
По пути заходим в соцаптеку и магазин. Покупаем нитроглицерин, овощи, молоко, хлеб и яблоки.
«Какая причёска замечательная! – радуется длинной белокурой косе соцработника очередная подопечная. – Распущенные тебе не идут».
Инна Ивановна тоже учительница. Двигается не спеша, опираясь на палку. Четверть века прожив в Шопино, однажды упала на крыльце, получила перелом и полдня пролежала на земле, не в силах подняться. Её нашли соседи, после чего сын заявил: из деревни уезжаешь, будешь жить с нами. В другой город ехать Инна Ивановна отказалась наотрез. По обычной причине: не обременять детей.
Сын обустроил квартиру в Белгороде, дважды в месяц проезжает 150 км в один конец, чтобы провести выходные с мамой. Остальное время Инна Ивановна одна.
«Здесь я сама себе хозяйка, когда хочу – ем, когда хочу – сплю. И не путаюсь ни у кого под ногами. Скучаю, конечно, по дому в Шопино. Господи, какая там красота! Рассветы невероятные! Знакомые там остались, вещи, огород и все воспоминания».
Мы проводим здесь около 40 минут. Инна Ивановна знает, что мы ненадолго, и невольно торопится рассказать побольше, угощая мороженой сливой. Пока мы беседуем, Инна заполняет дневник посещений, где отмечает, что купила и сколько потратила. Подопечный хранит тетрадь у себя.
«Старость – это немощность, – меланхолично замечает Инна Ивановна. – Здесь не с кем пообщаться, с пятого этажа кое‑как выхожу, а идти‑то и некуда. Придумываю себе что‑то вроде купить масло в ближайшем магазине. Дальше двора уходить не решаюсь. Остаётся смотреть телевизор, есть и спать. Набрала вес с этой неподвижностью. Странное состояние: хочешь что‑то сделать и не можешь буквально физически».
Дом № 3. Гражданский проспект
Прошло чуть больше половины смены. К этому моменту в голове пульсирует одно слово: «Ноги! Ноги! Ноги!» Останавливаемся в забегаловке выпить кофе и согреться. И вытянуть ноги.
«Никогда бы не подумала, что буду так счастлива на работе, – размешивая капучино, произносит Инна. – Всю жизнь деньги зарабатывала: в торговле, потом бизнес с мужем. Подруга долго звала сюда, а я думала: я – и буду сумки тягать, мыть за другими? Оказалось, это не работа, а подарок. Мои подопечные –как старшие друзья. Интересуются семьёй, подсказывают, как лучше поступить. Главное не продукты и лекарства, а простые человеческие, нематериальные вещи. В другом занятии себя уже не представляю».
У Инны есть бабушки, обе старше 80 лет, муж и сын-подросток.
«На меня повлияла тяжёлая болезнь близкого человека. Я осознала ценность каждого мгновения в жизни. У пожилых людей бывает сложный характер, капризы, они грустят, тоскуют по ушедшим друзьям, плачут от одиночества. И сетуют на старость: мол, зачем я живу в этом дряхлом теле, никому не нужный. Понимание ценности жизни помогает их поддержать, утешить, не дать духу согнуться… О, грибочки недорогие. Возьму для Александры Константиновны, она их очень любит».
Александра Константиновна смущена моими расспросами: у неё есть дочки, обе живут в Белгороде, обе работают на износ. Женщина ходит на костылях, мелкая помощь ей нужна постоянно.
Она была и остаётся активисткой. Работала инженером-строителем, восстанавливала армянский город Гюмри после землетрясения. Вместе с соседями отстояла двор от застройки парковкой. Шьёт и дарит прихватки. Пока мы беседуем, раздаётся звонок – кто‑то собирается прийти в гости. Хозяйка испекла два гигантских блюда пирогов, и мы тоже не остались без угощения.
«Я сама решила попросить себе соцработника в помощь, – объясняет женщина, заворачивая пирожок сыну Инны. – В аптеку сходить, за продуктами – с костылями всё проблемой стало, а девчонкам моим не наездишься каждый день. Внук взрослый уже, работает».
Два года назад не стало её мужа, с которым они прожили 52 года, – мне кажется это чем‑то необыкновенным. Александра Константиновна со мной соглашается. И рядом другая больная тема:
«Старость… Старость – грустное и бестолковое время. Ничего хорошего, девочка».
Дом № 4. Улица Победы
Окно заклеено клеёнкой – квартира угловая, дует довольно сильно. Назвать убранство дома небогатым – приукрасить. У хозяйки много книг, которые занимают несколько стеллажей. Стендаль, Лондон, Ремарк – не собрания сочинений, где хрустят ни разу не открытые корешки, а книги любимые, зачитанные.
Смешливая, ироничная Клавдия Генриховна расположилась в кресле. Инна совершает ритуал: пылесосит, выкладывает продукты, делает записи в тетради, выносит мусор в коридор и присаживается поговорить.
«С Инной интересно пообщаться: она умная, много знает чего, – обращается ко мне хозяйка. – А ведь хороший, начитанный собеседник, с которым не только акции в магазине можно обсудить, но и книги, кино, – редкость. Вот Наташка у меня была, подруга, мы с ней тысячу лет вместе. Жила напротив, с утра приходила, целыми днями у меня. Мы только и делали, что хохотали. Пока могли – гулять ходили, на танцы. Без неё – пустота…»
Инна подхватывает последнюю ноту, говорит какие‑то правильные слова и не даёт пустоте заполнить комнату ещё полчаса, но скоро мы уйдём.
«Старость – это одиночество. Друзья умерли, родные далеко или заняты. Это издевательство над человеком – сидишь и просто дожидаешься. Мне не страшно и не грустно. Я просто не понимаю: зачем она?»
В начале седьмого мы заканчиваем все дела, прощаемся с Инной. Она спешит домой, к семье, а я дальше по делам. Надо позвонить бабушке, сказать, что люблю её и скоро приеду. Начинается ливень, я прыгаю в автобус, прибегаю на встречу… Уже поздно, завтра позвоню. Если не забуду.