Через два года Вере Николаевне Уткиной исполнится 90 лет. Несмотря на свой почтенный возраст, она энергична, бодра и полна оптимизма. Подростком Вера оказалась в блокадном Ленинграде. Потом вместе с эвакуационным госпиталем в составе 1-й ударной армии 2-го Прибалтийского фронта встретила победу в Курляндии. Позднее лечила раненых на Дальнем Востоке во время войны с Японией. И всегда считала, что ей очень повезло: во время блокады в их семье умерло девять человек. А она выжила. Разве это не счастье?!
Блокадница
Жизнь как будто с самого детства готовила Верочку к будущим испытаниям. Их, детей, было в семье пятеро, когда внезапно от перитонита умерла мама. Самому маленькому едва исполнилось два года, старшей сестре – одиннадцать. Средняя, девятилетняя Вера, была достаточно большой, чтобы понимать, какое горе на них свалилось. Но всё-таки недостаточно взрослой, чтобы не плакать по ночам, вспоминая тёплые мамины руки…
К ним на постоянное жительство приехала дальняя родственница – одинокая бабушка, которая стала присматривать за детьми. Жила семья недалеко от Ленинграда, в небольшом посёлке в окрестностях городка Старая Русса. По мере того как дети подрастали, ленинградские родственники приглашали их учиться в город. Наступил и Верин черёд. Она закончила семь классов и поступила в педагогическое училище, которое готовило учителей широкого профиля для школ Ленинграда. Студентам во все времена жилось непросто. Не было исключением и предвоенное время. Верочка частенько забегала к тётушкам и бабуле, чтобы пообедать или разжиться карманными деньгами.
Вера закончила первый курс, отлично сдала все экзамены. Счастливая, окрылённая, девушка купила билет, чтобы ехать домой на летние каникулы. А на следующий день объявили о начале войны… Первым делом она помчалась в родное училище. И ничуть не удивилась, увидев во дворе чуть ли не весь свой курс. Кто был постарше, тот сразу отправился в военкомат. А из подростков создали бригады для рытья окопов. 15-летняя Вера попала туда.
Вскоре начались ежедневные налёты фашистской авиации на Ленинград. Девчонок отправили на курсы сандружинниц. По ночам они дежурили на крышах, тушили зажигательные бомбы, которые сбрасывали немцы. О том, что кольцо вокруг Ленинграда сжимается с каждым днём, они не верили до последнего. Никому просто не могло прийти в голову, что город Ленина может оказаться отрезанным от страны.
Сначала снизили питание. 300 граммов хлебного пайка превратились в 150. Подростков поддерживал половник горячей баланды, которую они один раз в день получали в столовой за талоны. Кажется, ничего не было вкуснее тарелки этого пустого супа с несколькими плавающими в нём рисинками! Неработающим гражданам и детям пришлось хуже. Норма для иждивенцев составляла 125 граммов хлеба. Люди начали за еду продавать вещи и драгоценности. В Ленинграде исчезла вся живность, включая ворон и крыс.
«Самое страшное началось зимой, – вспоминает Вера Николаевна. – Уже не работала канализация, в домах не было воды, отключили отопление. По ночам температура падала до минус 35 градусов. Чтобы согреться, люди жгли всё, что было под рукой: книги, обои, мебель, двери... Хоронить мёртвых не было ни сил, ни возможностей. Правда, и на улицах их не оставляли. Трупы, как брёвна, свозили на склад и укладывали штабелями. Мёртвый, обледенелый город...»
Санитарные дружинницы были обязаны обходить квартиры. Вере достался её родной Василеостровский район. Вид смерти уже не пугал. Люди умирали прямо на улице – падали в снег и замерзали. Она сама уже шаталась от слабости. Поражало одно: родительская любовь. Заходя в дома, Вера часто видела такую картину: по мёртвым родителям ползал хныкающий малыш, пытаясь их разбудить. Значит, те до самого конца отдавали ему свои пайки, жертвуя собственной жизнью. Детей Вера забирала, их потом отвозили в детский дом.
Однажды во время обхода Вера нашла своих мёртвых родственников. Войдя в квартиру, одну из сотен за последние месяцы, она, изнемогшая от усталости и голода, даже не сразу поняла, куда попала. Два племянника, восьми и трёх лет, ещё были живы. Детей отправили на Большую землю, они попали в один детский дом. Старший ребёнок смог назвать их фамилию. Когда после войны в город вернулся Верин дядя, их отец, он нашёл детей и забрал домой.
Фото Владимира Юрченко
Участница
Верочку и её двоюродную сестру Шуру тоже успели вывезти из Ленинграда. Их сняли с поезда возле города Бологое и положили в госпиталь. Начальник поезда, проходя мимо двух скелетов, обтянутых кожей, говорил, что даже боится дышать в их сторону. Он был рад при первой возможности избавиться от двух кандидаток в покойники. Месяц Вера провела в госпитале, молодой организм взял верх над истощением и слабостью. А как только поправилась, её определили медсестрой в этот же госпиталь. Раненых, обмороженных солдат привозили сотнями, а медицинского персонала не хватало.
«Ты же проходила курсы санитарных дружинниц, значит, можешь и перевязки делать, и уколы, и раненых к операции готовить!» – сказали девушке.
Три года она проработала в госпитале. Привыкла и к крови, и к ужасному запаху, и к виду раздробленных костей. Вот только с болью свыкнуться так и не смогла. Обезболивающих препаратов не хватало. Обмороженных солдат с гангреной клали в специальное отделение, находящееся в самом конце госпиталя – чтобы не слышно было, как они кричат. Выживал едва ли один из десяти несчастных. Но когда их переводили в отделение для выздоравливающих, Верочка и другие медсёстры старались как могли подбодрить солдат. Устраивали для них концерты, Вера неплохо пела, да ещё, вспомнив свои занятия на скрипке, выучилась играть на гитаре. Запускали патефон с модными в то время «Синим платочком», «Живёт моя отрада»… Писали за раненых письма домой. А потом получали с фронта треугольники от своих бывших пациентов…
«Молодые были, влюблялись, конечно, но только ничего такого не было: посидим, бывало, перед его отправкой на фронт, взявшись за руки – вот и всё, – улыбается Вера Николаевна. – А я после того, как один паренёк – очень он мне нравился, Кобзарь его фамилия – погиб, зареклась с солдатами дружить. Решила, что выйду замуж за того, кто меня вдовой так быстро не оставит».
Летом 1944 года Вера сопровождала раненого в Ленинград. Она поразилась, как изменился город: чистые улицы, начали работать магазины и парикмахерские. Верочка даже успела сделать модную стрижку каре в одном из салонов. А на месте разрушенных домов ленинградцы выращивали картошку. Голод для них не прошёл бесследно…
Самое трудное в работе военной медсестры – разгружать санитарные поезда. У девчонок зачастую не хватало сил, чтобы вынести из поезда раненых. Особенно если попадался боец килограммов под сто весом. Они плакали, надрываясь, тащили носилки, иногда даже роняли солдат – извинялись, поднимали со слезами и волокли снова. И всё это нередко под взрывами бомб. Однажды Веру ранило осколком в голову. Вылечили в своём же госпитале.
Сейчас Вера Николаевна жалеет, что не взяла справку о ранении. Откуда же ей было знать, что через 70 лет придётся доказывать чиновникам, что время блокады и годы работы на Победу достались ей, как и другим солдатам, кровью и потом?!
Не успели утихнуть победные залпы, как Уткину отправили на Дальний Восток: там продолжалась война с японцами. В Маньчжурии Вера Николаевна вышла замуж за капитана Григория Фоменко. И когда встал вопрос, куда уезжать после демобилизации, решила отправиться на его родину, в Белгород. Возвращаться в Ленинград она не хотела: не могла забыть блокаду.
Ударница
Вера Николаевна – одна из немногих жителей города, которая помнит послевоенный Белгород. Население – 30 тысяч человек. Город почти весь разрушен. На месте нынешнего строительного техникума был банк. Он по странному капризу судьбы уцелел. Недалеко от этого места стояла будочка, в которой старая армянка чистила всем желающим обувь. Рядом находилось полуразрушенное здание бывшего ресторана – метровой толщины стены, крыша с прорехами, окна без стёкол, бетонный пол. В этом-то здании и дали квартиру семье приезжих фронтовиков.
К тому времени у них уже родилась старшая дочь. Хорошо, что вместе с младшими детьми к Вере приехал отец. У него были золотые руки, он сумел и окна застеклить, и пол из досок настелить, и стены утеплить. А то, что жили они вшестером в двух проходных комнатках, Веру не смущало: раньше так многие ютились.
Всю жизнь она проработала в торговле: от продавца до администратора. Многие белгородцы старшего поколения помнят Веру Николаевну за кассой главного гастронома Белгорода – «Центрального». Уже выйдя на пенсию, Уткина продолжала трудиться. Она была тем, кого называли ударником коммунистического труда – добросовестным работником, общественником, активистом, а попросту говоря – неравнодушным человеком, который принимал близко к сердцу проблемы других людей. Она решала чужие проблемы, а вот за себя постоять никогда не умела.
Вера Николаевна никогда не отказывается встречаться со школьниками и студентами. Но после таких встреч участницу тех далёких событий мучат кошмары. Ей до сих пор снится мёртвый, обледенелый город, застывшие на улице трамваи, пронизывающий холод, пустота, ощущение страшной безысходности… Сколько должно пройти времени, чтобы человек мог забыть всё это?!
С 4 сентября 1941 года по 22 января 1944 года на Ленинград было сброшено 107 тысяч авиабомб, выпущено 148 тысяч снарядов. За время блокады было убито 16 744 человека, ранено – 33 782, умерли от голода 641 803 ленинградца.