Чтобы разобраться в этом хаосе (который на самом деле – учебный процесс), у меня есть целый рабочий день и ключ от всех дверей: право заходить в любую аудиторию, подсматривать, подслушивать и играть в студента БГИИК.
Самсон и саксофон
Играть в студента как раз непросто, особенно если ни на чём играть не умеешь. Захожу в учебный класс эстрадно-джазового оркестра и ансамбля и понимаю, что на камчатке не отсидеться. Нет камчатки: все при нотах и при инструменте.
«Давайте балладу Славика, – говорит харизматичный преподаватель Самсон Мовсесян. – Как раз хорошая тема, чтобы разыграться. Барабаны, гитара, саксофон – готовы? Ре минор, поехали».
Славик – не чешский композитор, как я успел было нафантазировать, а студент выпускного курса. «Баллада Славика» – аналог дипломной работы. То есть это в моей картине мира студенты пишут дипломные, здесь – берут некое произведение и препарируют: раскладывают мелодию по косточкам, прописывают гаммы, делают в конечном итоге собственную аранжировку и отрабатывают её с оркестром. Публично, как и положено защищать диплом (такие защиты выглядят как настоящие концерты, притом бесплатные – не поленитесь узнать в БГИИК даты).
Фото Владимира Юрченко
Так вот, Славик взял для выпускного проекта балладу американца Пола Кларка At the end of the day. Сам на пару не пришёл («У него концерт», – отчитались одногруппники, и это правда: джазмены БГИИК всегда нарасхват), зато, получается, заочно озадачил оркестр. Но не меня: я на правах свободного художника уселся за синтезатор и, артистично двигая туловищем под звуки саксофона, перебирал клавиши (благо синтезатор, в отличие от воображения, был отключён). В ушах – романтическая мелодия, перед глазами – симпатичная гитаристка… Как приятно быть студентом института культуры!
Заметив мой неподдельный интерес к другим инструментам, Самсон Мовсесян переместил недоклавишника за барабанную установку. Постучать толком не удалось: за несколько минут я даже не научился правильно держать палочки!
«Минимум год ежедневных занятий – и только после этого можно попробовать ударника в оркестре, – успокаивает преподаватель. – Конечно, важны все инструменты, но без ударных оркестр просто развалится. Тут все четыре конечности – две руки, две ноги – должны работать несинхронно, исполнять отдельный рисунок, что, с одной стороны, очень сложно, с другой – очень полезно для мозга. К слову, на выходе из вуза каждый наш студент по минимуму владеет каждым инструментом. А если хорошо учиться и постоянно практиковаться, можно так по минимуму играть, что будут звать в разные коллективы под разные задачи».
Фото Владимира Юрченко
Мовсесян сам такой – любому в оркестре может не просто сделать замечание, но и показать, как надо. Чтобы научить азам, иногда идёт у младшекурсников на поводу в плане репертуара.
«Многие, когда начинают, любят Цоя, «Наутилуса», Ваенгу, Стаса Михайлова… А дело в том, что, если хочешь научиться, нужно слушать музыкантов, у которых есть информация. Гитара Цоя, при всём к нему уважении, профессиональной информации не даёт. Но ребёнку всегда прикольно выучить эти три аккорда, и я не против, пусть, это нормально. Если начинающему саксофонисту сразу ставить Колтрейна (Джон Колтрейн – один из самых влиятельных джазовых музыкантов XX века – прим. ред.), ему будет сложно. Надо интеллектуально перейти на другой музыкальный уровень, и мы направляем постепенно».
Удаль молодецкая
«Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст» – это не про БГИИК. От джаза до искусства народного пения здесь полторы минуты пешком. В просторной аудитории девушки в традиционных русских нарядах звонко распеваются: «Уо-хо-хо-хо-хо…» И так раз десять в разных тональностях. От слогов переходят к словам и предложениям. Поют быстро, но разобрать можно: «Ёлочки-сосёночки-зелёные-колючие, а-я-парень-молодой-неженатый-холостооой» – тоже повторяют, повышая голос.
Разминка длится недолго, и барышни по сигналу преподавателя Ольги Алексеевой запевают колоритные местные песни. Здесь я уже различаю лишь отдельные слова, но педагог помогает.
«Оставайся, берёзушка, без верхов» – без родителей то есть. Это одна из свадебных песен, которую пели подруги невесте: скоро она, «берёзушка», покинет отчий дом».
Фото Владимира Юрченко
История каждой песни связана с белгородскими сёлами: эта из Фощеватово (Волоконовский район), эта из Подсереднего (Алексеевский), эта из Большебыково (Красногвардейский) и так далее. Все записаны в исполнении селян и расшифрованы. По стилистике они кажутся похожими друг на друга, однако, если слушать профессионально (преподаватель акцентирует внимание на тонкостях пения и произношения), чувствуешь особенности, характерные для разных музыкально-стилевых зон. Не так просты эти «лёлюшки» – наука!
Тем временем градус молодецкой удали растёт, и русские красавицы втягивают меня в танец. Я слабо представляю, что делать, пытаюсь повторять притопы и прихлопы и неожиданно схватываю похвалу от Алексеевой: «Молодец, почти пересек!» Пересек – это такой особый приём народной пляски, который с перепугу воспроизвели мои ноги. Быстро выдохшись, получаю пятёрку за смелость и аплодисменты: премьера прошла с успехом.
Шоу «Голос»
Распрощавшись с берёзушками, попадаю в колонну людей в чёрном. На их футболках белым по чёрному написаны три буквы – РТП. Это аббревиатура специальности: они – будущие режиссёры театрализованных представлений и праздников. Идут на занятие по сценической речи к мэтру – заслуженному артисту РСФСР Никите Глаголину-Гусеву. Я с вами!
«Без голоса на сцене делать нечего, да и в жизни тоже, – лаконично презентует свой предмет Никита Алексеевич. – Так, давайте гекзаметр», – говорит преподаватель, и студенты выстраиваются в два ряда.
Пока они выстраиваются, поясним насчёт гекзаметра. Это форма стиха, которая была самой популярной в античной поэзии (яркий пример – «Одиссея» Гомера). На гекзаметр удобно нанизывать слова, и это используют, в частности, при подготовке актёров. Группа выстроилась. Читаем хором и следуем тому, что читаем:
Твёрдо запомни, что прежде чем слово начать в упражненьи,
Следует клетку грудную расширить слегка и при этом
Низ живота подобрать для опоры дыхательной звуку.
Плечи во время дыханья должны быть в покое, недвижны.
Каждую строчку стихов говори на одном выдыханьи
И проследи, чтобы грудь не сжималась в течение речи,
Так как при выдохе движется только одна диафрагма.
Ну там ещё много строчек. Дальше – больше: мычим, рычим, вдыхаем и выдыхаем буквы и слоги, соревнуемся в скороговорках, фиксируем работу межрёберных мышц. В идеале дополнительно заниматься нужно дома – только так вырабатывается поставленный голос. Оставшаяся часть занятия посвящается стихам: студенты декламируют Есенина, Евтушенко, Друнину (на мой взгляд, очень убедительно), а Никита Глаголин-Гусев показывает, как надо (нет, студентам ещё расти).
Фото Владимира Юрченко
Насыщенный звуками и движениями учебный день перезагрузился на факультете дизайна и технологий. Хотя здесь, кажется, перезагрузилась сама жизнь. Я хорошо помню это место: серое здание ПТУ № 33, которое даже в месяцы буйного цветения наводило ужас и тоску, и гопники, от которых мне удавалось убежать через раз (так и быть, ужас наводили они, а не здание).
Но что теперь? От ПТУ остались только стены, и их не узнать. По коридорам хожу, как по 3D-музею: на одной стене – макет исторического парка князей Волконских в селе Сабынино, на другой – грайворонского дендропарка, на третьей – разработки фирменного стиля для разных организаций.
Тут не студенческие фантазии, а реально востребованные вещи. На четырёх этажах, в тишине новёхоньких кабинетов и мастерских, рождаются всё новые и новые дизайнерские и медийные проекты, портреты и скульптуры.
Фото Владимира Юрченко
Такому не научишься и за год, поэтому я лишь слегка подрихтовал причёску пластилиновой голове какого‑то древнего дяденьки. И это я ещё не охватил факультет социально-культурной и информационно-библиотечной деятельности, факультет искусствоведения и межкультурной коммуникации. Отдельная песня – музыкальный колледж имени Дегтярёва (факультет исполнительского искусства), который ежегодно выпускает разноплановых артистов.
Просто не успел за день. Но есть лайфхак – поступить в БГИИК.