В детстве я мечтал снимать фильмы. Не с камерой стоять, а заниматься режиссурой, придумывать и воплощать на экране какие‑то произведения. В Белгороде этому не учат, а ВГИК для меня, паренька из краснояружской деревни, находился где‑то в космосе. Наш журфак (тогда ещё отделение журналистики на филологическом факультете) был поближе, и мне казалось, что это примерно одно и то же.
Я учился платно и хотел поскорее трудоустроиться – напрягало тащить деньги из семьи. На втором курсе пришёл на практику на телевидение. Есть у вас работа, говорю? Да полно! А за деньги? За деньги – только ставка ассистента оператора. Дали камеру – бегай, мол, учись, осваивайся. Думал, поношусь немного, а потом, когда появится ставка, перейду на корреспондента. Но постепенно вошёл во вкус.
У меня были хорошие учителя. Такие же парни с улицы, которые набивали шишки и в итоге добились своего. Паша Мейер сейчас ведущий оператор в «Вестях», Серёжа Енин тоже где‑то в Москве. Я развивался с ними, пытался какие‑то вещи повторить, иногда приезжали с мастер-классами операторы федеральных каналов. А когда стал доступен Интернет, появилась возможность смотреть, как вообще снимают люди в мире.
Парадокс: техническое качество видео растёт, а творческое падает. Я начинал снимать на камеру, где надо было реально думать. Войти в помещение, посмотреть на окна, на свет, который горит внутри, что‑то вычесть-отнять-приплюсовать – иначе не добиться приемлемой картинки. А сейчас нажал кнопочку – и техника за тебя практически всё сделала. Но прогресс освободил часть времени оператора для того, чтобы он мог работать над идеей.
Фото Аллы Григорьевой
Если картинка не рождает чувства, значит, что‑то не так. Проблема современных операторов в том, что они представляют кадр так же, как его видит обычный человек. Поэтому нам часто неинтересно смотреть новости. У американцев к новостям совершенно другой подход: они находят неожиданные ракурсы, подмечают детали, которые человек своими глазами никогда бы не воспринял так, как говорит картинка. Камера – продолжение мозга. Это подкупает и заставляет включать телевизор, ведь зритель ждёт чего‑то большего, чем он сам способен получить с помощью зрения. Такое чувство, что там над одним сюжетом работает съёмочная группа целого фильма.
Хорошее кино хочется пересматривать. Взять фильм «Брат»: с точки зрения технической он никакой – просто планы, снятые со штатива, Бодров ходит по Питеру туда-сюда, всё серое и однообразное. И взять современный блокбастер, который ты разок глянул и больше не захочешь – хотя снято несоизмеримо круче, с использованием всяческих кранов, квадрокоптеров и много чего ещё. К «Брату» ты будешь возвращаться, а пересмотреть «Притяжение», например, у тебя даже позыва не возникнет.
Когда после просмотра фильма ты восхищаешься операторской работой, значит, все сработали неудачно. И оператор, и режиссёр, и сценарист. Потому что качественное произведение всегда воспринимается как единое целое. Собственно и ТЭФИ, которую я действительно очень хотел, мне было бы приятнее получить не за операторскую работу, а за программу, которую мы делали со Светой Немыкиной и за которой стоит большая команда «Мира Белогорья». Это значило бы, что моя работа не шла отдельно от сценарной, от режиссёрской, не перетягивала одеяло на себя, а смотрелась как влитая. Хотя мы и в этой номинации попали в тройку финалистов (выпуск «Места знать надо» о музее Первой конной армии – прим. ред.), что тоже очень круто.
От Светки все были в восторге. А ТЭФИ и по статусу, и по уровню организации почти как «Оскар» – там сплошь звёзды и лидеры индустрии, профессионалы. Так её и со сцены, и в неформальном общении называли блистательной ведущей. Мне повезло с ней. Она, кстати, и отправила мою работу на конкурс, хотя я был против – думал попробовать в следующем году. Да мы и попробуем, хочется закрепить успех. Идей много, а ТЭФИ много не бывает.
У меня есть три безоговорочных кумира. Это английский кинооператор Роджер Дикинс (он снял большинство фильмов братьев Коэн) и два советских: Георгий Рерберг и Сергей Урусевский. Рерберг работал над «Дядей Ваней» и «Зеркалом» Тарковского, а Урусевский снял «Летят журавли» – там даже для сегодняшнего дня умопомрачительные съёмки, до сих пор можно учиться. Из документалистов выделю Сергея Нурмамеда и Николая Картозию – они многим известны по фильмам Леонида Парфёнова. Надеюсь, когда‑нибудь и я сниму крутое документальное кино.