Все здороваются
Длинная улица пересекает село Орлик, что в 20 км от Чернянки. По правую сторону, на пригорках, изъеденных талыми водами и южными ветрами, горбятся домишки. Одни ещё пытаются держать уличный строй. Другие же, завалившись набок, подставляют весеннему солнцу обветшавшие камышовые крыши, кое-где укрытые рубероидом. Но в домах этих давно уже никто не живёт. Кажется, всё ушло в историю и дальше – пустота.
Но мысли эти оказались преждевременными. Осиротевшие дома постепенно сменились новостройками, яркими ровными заборами и палисадниками. А вот уже и люди вдоль дороги ходят, и вывеска «Магазин» обрадовала взор.
«Детишки у нас талантливые, – с гордостью говорит учитель истории Орликовской средней школы Владимир Миронов. – Практически во всех районных, да и областных конкурсах и олимпиадах, наши – в числе победителей».
– Здравствуйте, – поздоровались со мной старшеклассники, убиравшие на школьном дворе прошлогоднюю траву.
– Здравствуйте, – снова услышал я в фойе трёхэтажного здания сельской школы.
Впоследствии, кстати, ребята здоровались со мной на каждом этаже и у каждого класса.
На месте храма
У Орликовской школы своя история. В конце XVII века жители тогда ещё слободы решили строить церковь. 40 лет они собирали деньги, и в конце концов на лучшем месте вознеслась своими куполами копия киевского Николаевского собора.
«Церковь была трёхпрестольная и состояла из трёх залов и трёх иконостасов, – рассказывает Владимир Миронов. – Центральный – Преображения Христа, левый – митрополита московского Алексия, а правый – Николая Угодника».
Колокольный звон, по словам учителя, был слышен даже в окрестностях Старого Оскола. После Октябрьской революции 1917 года церковь лишилась колоколов, во время войны – крыши, а уже в мирное время собор трижды взрывали.
«Первый взрыв даже трещин в стенах не оставил, – говорит Миронов. – Второй раз – окна в домах повылетали, а церковь стояла невредимая. И только с третьей попытки рухнул храм».
В 1989 году на его месте построили сельскую школу.
Фото Владимира Юрченко
Русская печь
В Орликовской средней школе пять музеев. И все они об истории родного села.
Первый музей, или, как его называют в школе, зал этнографии, представлен стилизованной русской избой. Она, по словам Владимира Миронова, олицетворяет собой жизнь русских людей, их уклад и ценности.
Захлопнулась дверь, и шум школьного коридора остался в настоящем, а я оказался в прошлом. В русской избе XIX века.
Основное пространство избы занимала печь. Её использовали для отопления, приготовления пищи людям и животным, для вентиляции помещения. На печи спали, хранили вещи, сушили зерно и овощи. Зимой под опечком держали птицу и молодых животных. В печи даже парились.
«Парение в печи считалось целебным. Если заболевал грудной ребёнок, его считали «недопечёным» и проводили обряд «перепекания», – рассказывает Владимир Миронов. – На время засовывали младенца в протопленную и немного остывшую печь на хлебной лопате».
Коник и бабий угол
От устья печи до передней стены – бабий угол. В нём замужние женщины занимались рукоделием, ткали рушники и холсты. Задний угол исстари был мужским. Здесь ставили коник – короткую широкую лавку. Это было рабочее место мужчины. Он плёл лапти, корзины, ремонтировал упряжь. Под коником хранили инструменты.
«В наших краях земледелие не было развито, – подчеркнул Миронов, – поэтому жители Орлика специализировались на ремёслах. Это помогало прокормить семью».
Орликовские мужики славились своими крепкими лаптями, которые плели не абы как, а по размеру заказчика. Тех же, кто победнее, ремесленники снабжали соломенными тапочками. А зажиточные заказывали себе кожаную обувь.
Владимир Анатольевич поднял со скамьи чёрную женскую туфлю.
«Туфельке этой 120 лет, а вы посмотрите, как хорошо она сохранилась! Подошву крепили только деревянными гвоздями, лишь каблук подбивали железными, чтобы набойки менять было легче», – отметил школьный историк.
Фото Владимира Юрченко
Стол – престол
Почётным в избе был красный угол. В углу этом помещали божницу с иконами и лампадкой, отчего угол получил ещё название святого. Божницу устраивали в виде полочки (иногда двухъярусной), на которую ставили иконы – икона должна обязательно стоять, а не висеть. На божнице хранились святая вода, пасхальное яйцо и Евангелие. Сюда же, за иконы, складывали счета, долговые расписки, платёжные тетради и поминальники. Непременно лежало пёрышко для обметания икон. Рядом с божницей всегда ставили стол.
«Этот стол осмыслялся как аналог храмовому престолу. Плоскую столешницу почитали Божьей ладонью, дающей хлеб. Стучать по столу, за которым едят, считалось грехом. В народе говорили: «Хлеб на стол, так стол – престол, а хлеба ни куска – так и стол – доска», – рассказывает Владимир Миронов.
Семейный сундук
Был в избе и девичий угол, где дочка готовила себе приданое. Стоял сундук, и пока он не наполнится рубахами, рушниками, утиральниками, поясами, скатертями и простынями, девушка не могла выйти замуж.
«Если к 17 годам у девушки не было сундука, то сваты обходили дом стороной, – говорит Миронов. – Это означало, что она либо ленивая, либо больная. А таких замуж не брали».
На внутренней крышке сундука записывали метрические данные всех членов семьи.
«Русские семьи были многодетные и многопоколенные, так что порой места на крышке не хватало», – рассказывает Владимир Анатольевич.
Недалеко от стола, у стены, стоит деревянная хозяйская кровать с лоскутным одеялом, а рядом, на верёвочках, прикреплённых к потолочной балке, болтается люлька.
«Уставшая мать толкала люльку не вставая с кровати, и, пока та колышется, а ребёнок успокаивается, женщина могла немного отдохнуть».
– Владимир Анатольевич, а где же вы берёте все эти экспонаты? – поинтересовался я.
– Всё подарено земляками. Ну и в окрестности сёла приезжает молодёжь. Им старые вещи ни к чему, а мы с удовольствием принимаем в дар, – говорит Миронов. – На днях позвонили из Чернянки. Люди разбирали вещи в старом доме и предложили нашему музею забрать одежду и утварь начала XX века.
Фото Владимира Юрченко
Фауна из прошлого
В зале флоры и фауны, в отличие от русской избы, было зябко.
– Что же так холодно? – посетовал я.
– Микроклимат, всё по-научному, – отреагировал Владимир Анатольевич. – Иначе вредные насекомые давно бы уничтожили нашу экспозицию.
В небольшой комнате – бывшем школьном классе – на искусственной траве и холмах из папье-маше стояли чучела медведя, кабана, рыси, волка, лисы, белки, сурка, журавля и других представителей белгородской фауны.
– Рыси и медведи, к сожалению, уже не водятся в наших краях, – констатировал Миронов. – Повыбили. А вот лисицы даже в сельские дворы захаживают.
– И обезьянки с павлинами наши? – я обратил внимание на чучела макаки и павлина с распушённым изумрудным хвостом.
– Это подарок, как, впрочем, и все экспонаты.
– Дорогой подарок в наше время…
– Подарок дорогой, – согласился Владимир Миронов. – А вот время прошлое. Всё это передали нам в 1989 году из харьковского зоопарка.
Фото Владимира Юрченко
Хоть вы и безбожники
За массивной железной дверью хранится самая ценная экспозиция школьного музея. Войдя в комнату, Владимир Миронов даже стал разговаривать шёпотом.
«Это зал иконописи, – пояснил он. – Он создан, чтобы показать детям суть христианской веры. Школа ведь стоит на месте храма Божьего, и роптали люди, когда началось строительство. Тем более что под новое здание использовали часть церковного фундамента».
Однако позже сельские старожилы принесли в новую школу Курскую Коренную икону Божьей Матери «Знамение» и со словами «Хоть вы и безбожники, но так как школа стоит на месте храма, мы дарим вам икону» оставили лик в школе.
Здесь больше 60 икон, все – от местных жителей.
«Иконы с XVII по XX век. Самая старинная из них – Казанская икона Божьей Матери в окружении святых угодников».
А ещё Миронов показал мне два экспоната, которые, насколько я понял, составляли гордость экспозиции.
«Это плакат с изображением духовных подвигов святителя Иоасафа Белгородского, – объяснил Владимир Анатольевич. – Напечатали его в 1911 году, в год интронизации святого. Всего выпустили 5 тысяч, на сегодня осталось лишь 50. Один из них у нас».
Вторым экспонатом оказалась переписанная от руки Библия. Несколько десятков школьных тетрадок, исписанных каллиграфическим почерком, переплетены в единую книгу.
– В каком же это году писали? – поинтересовался я.
– Примерно в 1960-х. А ведь в то время за такое занятие по голове не гладили, – ответил Миронов.
Фото Владимира Юрченко
Память о войне
Прозвенел звонок, коридоры наполнились детским гомоном. Школьников было немного.
– А сколько же всего учеников?
– 135, – ответил Владимир Миронов. – К нам ездят учиться даже из Губкинского городского округа.
Орликовская школа малокомплектная. В 11-м классе восемь ребят, в 10-м – шесть, а девятиклассников – 22.
Тем не менее школа обеспечена всем необходимым для качественного обучения детей.
«У нас современный компьютерный класс и актовый зал с профессиональной техникой, –
с гордостью рассказывает Владимир Анатольевич. – Учатся дети в одну смену пять дней в неделю».
Разговаривая, мы поднялись на третий этаж и оказались в зале боевой славы. Этот музей, в отличие от остальных, расположен прямо в школьном коридоре. На стилизованном бруствере россыпью чернели автоматные гильзы, рядом, чуть присыпанные землёй, бок о бок лежали проржавевшие, прошитые пулями и осколками советские и немецкие каски. На стене картина сражения под Прохоровкой.
«Эта экспозиция посвящена Великой Отечественной и нашим землякам. Всего из Орлика на войну ушли три тысячи человек и больше тысячи не вернулись», – рассказывает Владимир Миронов.
На стенах школьного коридора висят памятные доски с именами фронтовиков. Здесь же их фотографии и жизнеописания. Чуть дальше – стенд с наградами, документами и письмами с фронта.
«Поверьте, – вдруг обратился ко мне Миронов, – ребята действительно знают и чтят подвиги своих земляков».
Фото Владимира Юрченко
Живой мир
Пятый музейный зал посвящён образованию и истории школы. К сожалению, он был закрыт, а ключа у моего экскурсовода не оказалось. Мы договорились осмотреть его позже. При следующей встрече.
В школьном фойе со мной снова поздоровались, а на улице свежий весенний ветер растрепал мои волосы и мысли.
В мире русского человека всё движется: реки текут, ветры дуют, солнце всходит и заходит, холмы вздымаются, дороги вьются, стены защищают, а ворота и двери пропускают. Весь мир действует. Рукотворное в нём не отделено от природного, и нет в них противоречия. Всё искусственное лишь дополняет и усиливает естественное. И вот уже солнце засветило ярче, и птицы запели мелодичнее и громче. Даже стрекот дымящего навстречу мопеда не испортил, а добавил ярких красок в ощущении. Живёт старинный Орлик...