Почему коренные ленинградцы переехали в белгородскую глубинку

Хочется творить

В гости к семье Иванаевских мы вместе с фотографом попадаем после трёх часов дня. Нас встречает хозяйка дома и сразу показывает самое интересное.

Пара шагов от порога – и мы в мастерской. Она вся залита мягким послеобеденным светом. На стенах – работы художницы, а вокруг – зелёное буйство растений. Идея совместить своё рабочее место с зимним садом пришла моей героине ещё на этапе проектирования дома.

«Рисую в основном зимой, потому что летом очень много дел: хочется заниматься огородом, делать заготовки на зиму, ходить на рыбалку, купаться. Но и творить, конечно: весь этот неповторимый свет, тени – они меня вдохновляют. Но за кисть берусь чаще всего ночью, когда хлопоты по дому закончены и никто не отвлекает», – поясняет Елена Иванаевская и восторженно замечает, как солнечный луч играет в моих волосах.

Как и всякий творческий человек, Елена живо реагирует на происходящие события. Одна из картин посвящена уходящему году: она так и называется – «2021». В центре полотна – два бокала на подносе.

«Один выстоял, другой упал. Так я обращаю внимание на пандемию. Хочется заставить своего зрителя задуматься».

Елена признаётся, что новые веяния в живописи ей не особо близки, она ценит так называемую старую школу: Шишкина, Айвазовского и других признанных мастеров. Мою героиню, как и многих мастеров кисти, вдохновляет природа: холмы, солнечный свет, лес.

«Местные пейзажи похожи на наши: сосны, например, тут, как в Комарово (посёлок в курортном районе Санкт-Петербурга – прим. авт.)», – говорит моя собеседница.

Хозяйка дома обращает особое внимание на миниатюрный пейзаж. Это работа местного школьника и единственного её ученика.

«Вот, смотрите, тут есть подпись: тёте Лене от Никиты. Он поступил в один из белгородских вузов в этом году, а картину принёс мне на память».

Нам больше ничего не надо!

В волоконовском селе Фощеватово семья Елены живёт уже 11 лет. На вопрос, почему променяли культурную столицу на белгородскую глубинку, однозначного ответа моя собеседница не даёт.

«Дочь где‑то вычитала, что Питер уйдёт под воду, и мы ринулись сюда», – пытается отшутиться Елена.

На деле всё оказалось куда прозаичнее: муж Елены давно мечтал о даче и выбрал именно Белгородскую область – из‑за хороших дорог и уровня жизни в селе.

«Нам больше ничего не надо! Поверьте, я не кривлю душой. Даже если бы мне вдруг оставили по наследству отель в Испании или Италии, я бы не уехала. Нет там такой красоты, как у нас тут весной: тёрн цветёт, а голубые пролески вообще сразили меня наповал. А эти белые горы! Нигде больше такого не найдёшь», – восторженно заверяет Елена.

В итоге в наши края переехали Елена с мужем, её родители, дочь Иванаевских с мужем и двумя детьми, сестра моей героини с супругом и несколько семей знакомых. Питерские переселенцы занимают в Фощеватово целую улицу.

«Как говорит мой муж, в городе живут рабы. То есть люди, которые на кого‑то работают, потом приходят домой и на детей сил уже нет. А в деревне мы свободны», – заявляет собеседница.

Жить без обязательств Иванаевским позволяют пенсия и доходы от продажи картин, в основном портретов. В этом деле Елене помогает дочь, она тоже художница.

Не слишком большой, но просторный дом и снаружи, и внутри напоминает коттедж. А на самом деле к старому зданию просто сделали пристройку и немного поменяли внутреннюю планировку. Вместо русской печи теперь стилизованный камин, гостиная совмещена со столовой, а огромные окна кухни максимально открывают окружающий пейзаж и дают много света.

Мне нравится жить

К нашей беседе присоединяется мама Елены Иванаевской – Эльвира Перевалова, она как раз заглянула в гости к дочери. На первый взгляд и не скажешь, что этой красивой элегантной женщине 84 года и за плечами у неё весь ужас почти 900-дневной блокады Ленинграда.

Эльвира Ивановна показывает нам уникальные фотографии и документы, датированные 1940-ми годами. Вот справка о том, что её мать не работает и находится на иждивении у мужа, её нужно было представить в эвакопункте. Дата – 3 июля 1942 года.

«Это посадочный талон на пароход, который ходил по Дороге жизни. А это моя мама со мной на руках, я родилась в 1938-м, за три года до блокады. Эвакуироваться из блокадного Ленинграда нам не удалось, потому что мама была на девятом месяце беременности. Новорождённый умер через неделю: простыл во время нашей беготни по бомбоубежищам», – начинает рассказ Эльвира Ивановна.

Воспоминания Эльвиры Переваловой опубликованы в районной газете «Красный Октябрь» и на официальном сайте музея-заповедника «Прорыв блокады Ленинграда».

А у меня есть уникальная возможность услышать их из первых уст:

«В дни блокады мы с мамой жили в двухэтажном деревянном доме рядом с парком, где было много липовых деревьев. По законам военного времени мама работала в службе ПВО: бегала по крышам и тушила фугасные бомбы. Потом она заболела цингой и слегла, ухаживала за ней я, мне тогда было 4,5 года. Надев клетчатое пальтишко с карманами, я ходила в парк и собирала листья липы с плодами, а потом делала из них «котлетки», которые мы с удовольствием ели, это и помогло нам выжить».

Прерывающимся голосом блокадница повествует о том, как переживали страшный голод:

«Умирать начали с сестрёнки». Каким запомнила осаждённый Ленинград Наталия Лобода

«Очень хотелось есть. Я целыми днями вылизывала пустые банки из‑под консервов, пила чай, то есть воду, макала палец в соль и представляла, что это сахар. Однажды между оконными рамами я увидела сухую корочку хлеба, но достать её было невозможно из‑за заклеенных бумажными полосками стёкол. Пробовала через форточку достать её кочергой, но ничего не получалось. Мама рыдала, так как не могла встать, чтобы мне помочь».

После прорыва блокады Эльвира с мамой уехала в Алтайский край. Но весь пережитый ужас до сих пор не даёт ей покоя.

«Я каждый день благодарю Бога за то, что мы выжили, и за то, что у меня на столе каждый день есть кусок чёрного хлеба, который я считаю великим лакомством», – говорит Эльвира Ивановна.

Она показывает мне медали, удостоверение блокадницы и ветерана Великой Отечественной войны, а ещё – кусочек блокадного хлеба, испечённого по рецепту 1941 года.

«Мне его подарили в 1990-е, такого хлеба нет ни у кого», – поясняет Перевалова.

Блокадный хлеб / Фото: Вадим Заблоцкий