Как и зачем проводят перепись бобров в Белгородской области

Добыл бобра – спас дерево

Для нас, репортёров, не обеспеченных спецодеждой, всё начинается с поиска резиновых сапог. Предстоит бродить по зарослям, ручьям и заболоченным местам. В создании последних, как выяснится позже, состоит смысл жизнедеятельности бобра.

Едем в глубь Прохоровского района, на территорию Ржавецкого сельского поселения. Там протекает Северский Донец и впадающие в него ручьи.

«У охотников есть поговорка: добыл бобра – спас дерево. Точнее, 10–20, – рассказывает по пути Валерий Черкашин. – До 1980 года его было в Прохоровском районе очень мало, а потом бобр к нам пришёл по реке Псёл из Курской области. И присутствует теперь по всему району везде, где есть хотя бы маленькая протока. А пользы от него, прямо сказать, мало».

Говоря о пользе бобродефицита и недостатках его переизбытка, Валерий Викторович на многое открывает глаза. Оказывается, бобровый мех сейчас непопулярен: не то что вышел из моды, просто мало кто им занимается, так как шкура бобра нелегка в обработке и выделке. Кустарным способом, дома, это вообще невозможно.

Бобр, как и корова, питается только растительностью, и его мясо можно приготовить. Но в пищу идёт только молодой бобр, до 15 кг, съесть жёсткую 40-килограммовую тушу можно лишь из спортивного интереса. По словам инспектора, бобра как‑то особенно замачивают, обескровливают, отбивают. Говорят, что нельзя бобра есть сразу после забоя, мясо должно пройти естественную ферментацию. Весенний бобр отличается по вкусу от осеннего. А главное – при разделке туши нужно знать, где расположены мускусные железы, чтобы не задеть их.

Работа – круглосуточная

Место действия – 8-километровый участок поймы Северского Донца между сёлами Щёлоково и Гнездиловка Прохоровского района. Присоединяется Сергей Авдеев – охотовед Белгородского регионального общества охотников и рыболовов, депутат земского собрания Ржавецкого сельского поселения. В ведомстве Сергея Егоровича 76 тыс. гектаров охотничьих угодьев, штат подчинённых егерей.

«Будем совместно определять местоположение бобра, – заключает Черкашин. – И учитывать его в соответствии с методиками, принятыми уполномоченными органами государственной власти и субъектов РФ в области охоты и сохранения охотничьих ресурсов».

Хлюп-хлюп, хрусть-хрусть. Иногда чертыхание: идём вместе с охотниками вдоль русла реки по болотистой местности, продираемся через кущи. Своё местоположение бобр, что естественно, выбирает всегда подальше от потенциального врага. И ближе к реке, в идеале – на островке посреди водоёма.

«Работа наша в дни учёта начинается в пять утра, – рассказывает егерь Александр Доронин. – И заканчивается в пять утра. Всё это время на ногах. Когда тепло, носим болотные сапоги, зимой надеваем лыжи. Все эти десятки километров, конечно, пешком не исходишь, поэтому есть квадроцикл – он для передвижения и преследования нарушителей».

Сергей Авдеев дополняет:

«Иногда даже вертолёт применяется для учёта бобра: крайне редко, но бывает нужно зависнуть над озерцом, болотом, лесным массивом, чтобы рассмотреть, где находятся хатки».

А вот нашлась и хатка: циклопическое, в масштабах бобра, сооружение («Коттедж! Бизнесмены живут», – замечают охотоведы). На взгляд непосвящённого, обычная куча веток. Но словно аккуратно срезанных ножовкой.

И тут раскрываются глаза: замечаешь повсюду пеньки, обгрызенные в форме карандаша. Специалисты показывают на следы бобра: лапы у него как у утки, перепончатые.

Александр Доронин пробирается к соседней реке, наклоняется над водой и обнаруживает выход из хатки в реку: тёмное отверстие в обрывистом берегу, вроде ласточкиных – но под водой. Бобр как Ихтиандр в фантастическом романе: из реки в свою сухую хатку он попадает через подводный тоннель. А течение здесь быстрое: река не замерзает круглый год, а с нею и вход в хатку. Бобр знает, где селиться.

Снова чертыхание: один из нас проваливается ногой под землю, обрушив бобру потолок. Выдёргивает ногу: кто его знает, что у бобра на уме, если он сейчас дома.

Учёт бобра – без самого бобра

Бобра нет. Во всяком случае, его не видно. Так и учитываем. Вместо бобра в наличии только его следы и обгрызенные ветки. Бобр, по словам охотоведов, выходит около пяти часов утра, а также затемно. Увидеть его днём – удача, и чрезвычайно редкая.

«Если сесть ночью с тепловизором, можно увидеть, – советует Авдеев. – Слышно также, как он шлёпает своим лопатовидным хвостом по воде, предупреждая об опасности».

Координаты найденных хаток заносятся в спутниковый навигатор. Дальнейший процесс учёта бобра производится лишь эмпирически – согласно методикам.

Жилым поселением считается только то, в котором есть свежие (1–3-дневной давности) следы бобра. Если в пределах ранее существовавшего поселения таких следов нет, то оно при учёте не регистрируется.

«Стопроцентными показателями наличия бобра считаются свежесгрызенные деревья и кустарники-погрызы, – рассказывает Валерий Черкашин. – Вылазы, тропы, особенно при отсутствии свежих бобровых погрызов, нужно тщательно осматривать, чтобы определить их свежесть, и проверить, кто ими пользовался последний раз: бобр, иные околоводные звери, копытные или другие животные при переходе через водоём».

Состав, а точнее, мощность бобровой семьи специалисты определяют по нагрызам на стволах. В одной семье может быть до 15 животных – это пара родителей и дети разного возраста.

Знать, чтобы регулировать

В этом году с 1 апреля по 31 мая в Белгородской области считают бобра, ондатру, выхухоль, водяную крысу. С 20 апреля по 25 июня – лису, енотовидную собаку (тоже в их отсутствие – по норам), барсука. С 15 мая до 20 июня учёту подлежит сурок байбак. С 1 июня по 20 июля – водоплавающая дичь (гуси, утки, лысухи, камышницы), болотно-луговая и полевая дичь. Далее – краснокнижные, хищные, врановые.

Вопрос только – зачем?

«Учёт бобра проводится для того, чтобы знать, какое количество его у нас имеется, – издалека подходит к вопросу Валерий Черкашин. – А говоря точнее, для получения информации о видовом разнообразии объектов животного мира, их численности и распространении, а также для оценки происходящих изменений. И если в показателях будет возникать какое‑то преувеличение, как это происходит в последние годы, значит, будет производиться регулирование его численности».

Численность бобра регулируют весьма для него неприятно – охотничьим ружьём. На добычу бобра выписывают лицензии. Охотники смогут заплатить и добывать бобра – если не для практической пользы, то ради азарта.

«Дело в том, что бобр наносит громадный ущерб, – констатирует Черкашин – Там, где он селится, всё превращается в непроходимые кущи и болото. Хотя и очень чистое – бобр весьма экологичен. Вот посмотрите: он обгрыз снизу кору большого дерева. От этого оно засохло».

Авдеев дополняет:

«А там, куда мы сейчас направимся, 10 лет назад была луговая дорога, а сейчас её нет, всё затоплено. Раньше там тёк всего лишь один неширокий ручей. Но бобр сделал своё дело: он перегородил его плотиной, вода разлилась на широкой территории, всё поросло кустарниками. Теперь эта территория ни для чего не пригодна, а для бобра здесь идеальный ареал обитания: есть и защита от врага, и пища в большом количестве – он питается прибрежной травой, растительными остатками. Ест даже щепки, которые сам нагрызает. Это единственное существо, желудок которого способен переваривать целлюлозу».