«Левиафан», сияние и китайцы: чем поразила белгородцев мурманская Териберка

Непривычно тихие туристы из Китая отказываются даже от предложенных стюардессой напитков и печально смотрят сквозь покрытые снежинками стёкла иллюминаторов. А там – перина облаков и яркий оранжевый солнечный свет, который остаётся где‑то далеко позади. Мы летим в сумрачную тьму – через неделю на Кольский полуостров опустится полярная ночь, которая продлится до середины января. Уже сейчас день здесь настолько короткий, что после 14:00 темнеет.

Самолёт начинает снижаться. В просветах облаков показывается заснеженный хвойный лес, пёстрые сопки и чёрные изгибы северных рек. Наконец приземляемся, и притихшие китайцы внезапно оживляются, вертят головами и пытаются разглядеть крошечное здание аэровокзала с надписью «Мурманск – город-герой».

Тери́берка

Наша группа охотников за сиянием тоже выбирается из самолёта и направляется к машине. Едем за 120 км от Мурманска – прямиком в крошечное село Териберка на берегу Баренцева моря.

Это место стало особенно популярным у туристов со всего света после того, как его выбрал для съёмок фильма «Левиафан» режиссёр Андрей Звягинцев. Это мрачное кино получило множество международных премий, в том числе приз Каннского кинофестиваля, а Териберка – второе рождение и всемирную известность, хотя это не сильно отразилось на его облике.

Наш водитель просит всех пристегнуться – дорога на Териберку сложная: после вчерашней оттепели очень скользко. В январе – феврале этот путь часто заносит снегом, и Териберка оказывается отрезанной от цивилизации. Но местные к этому уже привыкли и воспринимают такие вещи философски.

Миновав заснеженные мурманские сопки, мы мчим по абсолютно белой и пустынной тундре. Лишь однажды проезжаем через рыбацкий посёлок. Здесь всего несколько домов, в каждом два этажа: на первом – гараж с лодкой, на втором живут рыбаки.

В лобовое стекло бьются метель и ледяной ветер. Чувствуется холодное дыхание Баренцева моря. Местные без стеснения называют его океаном. «Вчера ездили на океан, ловили морских ежей». И действительно, если посмотреть на карту, никаких границ между Баренцевым морем и Северным Ледовитым океаном нет. А это значит, что буквально через час мы увидим его южный берег.

И вот из‑за высокой тёмной горы выныривает полоска широкой реки Териберки, коротенький мост и огни посёлка на другом берегу. Подъезжаем к маленьким деревянным домикам и выбираемся из тёплого автомобильного нутра. Воздух пахнет банным дымком и мёрзлыми водорослями. Хочется вдыхать его бесконечно, зажмурив глаза и улыбаясь.

Фото: личный архив
Байкал, мон амур. Почему самое глубокое озеро планеты глубоко западает и в душу

Териберка (кстати, местные жители очень обижаются, когда приезжие называют их посёлок Терибéркой – прим. авт.) окружена сопками и условно делится на две части – старую, где мы остановились, и новую – село Лодейное, которое находится на другом берегу за кладбищем кораблей.

В отличие от старой части, где зияют провалами окон полуразрушенные дома, Лодейное за последние годы сильно преобразилось. Кое‑где снесли ветхие постройки – и на их месте возвели несколько гостиниц. Одна из них привлекает туристов задорной бегущей строкой: «Заходите к нам, только у нас самое вкусное кофе».

Полярное сияние

В ожидании северного сияния идём на териберский пляж – широкую песчаную полосу на краю села. В январе в шторм сюда выбросило рыболовецкое судно, которое теперь живописно ржавеет на берегу и служит отличным объектом для фотографий. Во время отлива вода отступает, обнажая ракушечное дно и оставляя причудливые узоры на песке. Зимой сюда приплывают морские котики, высовывая свои забавные мордочки над водой. Сейчас не видно совсем ничего. Слышно только глубокое дыхание холодного моря и гул порывистого, сильного ветра.

Мы идём вдоль берега, проваливаясь в мёрзлый песок. Проходим мимо огромных качелей. Недалеко от них стоит внушительный фургон на шасси ГАЗ-66. Это териберская баня – такая же суровая, как и всё на Кольском полуострове. Самые отчаянные, распарившись в бане, выбегают из неё и окунаются в ледяные воды Баренцева моря. К слову, температура воды здесь сейчас всего +3 градуса.

В январе 2020 года на пляж штормом выбросило рыболовецкое судно, которое стало отличным объектом для фотографий / Фото: Анастасия Состина

Ветер дует не переставая, но мы не торопимся уходить – ждём обещанного прогнозом сияния. Бьющие в лицо ледяные порывы в этом случае нам только на руку: ветер сдувает остатки облаков с тёмного неба, обнажает колючие мигающие звёзды. Вдруг чернота озаряется светом белёсой дуги. Собравшиеся на берегу взбудораженно кричат: дуга – явный предвестник скорого сияния. И тут случается нечто невообразимое: дуга вдруг расцвечивается зелёным по всему небу и начинает переливаться и играть, изредка углубляя свой цвет до ярко-фиолетового. В эти моменты голова буквально кружится. Неужели такое бывает?! Берег ревёт десятками голосов, щёлкают фотоаппараты. Но обычные смартфоны не в силах запечатлеть эту красоту, потому народ просто стоит и восторженно смотрит в небо. Чудо! Нам действительно повезло: многие уезжают из Териберки ни с чем. И даже самые точные прогнозы из‑за переменчивой погоды часто не сбываются.

Полярное сияние / Фото: Анастасия Состина

Небесное действо завершается слишком быстро, но западает в душу навсегда. И ещё долго, продрогшие до костей, с обветренными лицами, мы стоим и смотрим в темноту в ожидании новой дуги. А вот местные даже не выходят из своих домов. Для них сияние как для нас нечто обыденное вроде снега зимой или грозы весной.

Философия от скуки

Вечером идём в местный магазинчик купить что‑нибудь к ужину. Продавщица неторопливо объясняет покупателям, что хлеба в посёлке не будет до вторника: машина сломалась, везти некому.

«Да ерунда это, – небрежно бросает она в ответ на наши удивлённые возгласы. – Хуже, когда дороги на Мурманск нет. У нас тут однажды женщина рожала, её даже вертолётом вывезти не могли. Но всё закончилось хорошо. Мальчик родился».

Утром просыпаюсь рано. Чтобы никого не разбудить, тихо натягиваю джинсы и свитер и отправляюсь умываться. На соседнем крыльце встречаю хозяина нашей базы – Сергея. Он пьёт горячий чай, курит какие‑то крепкие сигареты и всматривается в полярное небо. Почти все местные жители, которых мы здесь встречали, настоящие философы и поэты. А чем ещё заниматься в Териберке во время полярной ночи, как не философией? Вот и сейчас меня неторопливо приветствуют, расспрашивают о том, как спалось, и заводят неспешный разговор. И я слышу удивительный, полный нежности рассказ том, какой разной бывает Териберка. О том, что осенью скала за рекой становится красной от растущей на её склонах ягоды, а весной с её вершины сбегают маленькие ручейки. Что летом в Териберке бывает такая жара, когда градусник показывает 30 градусов. Тогда до черноты выгорает тундра, а дети купаются прямо в заливе, прыгая в воду с шатких деревянных мостков заброшенного порта. А зимой здесь дуют пронизывающие ветры, и очень часто уносит за сопки крыши домов.

Об этом уголке вселенной он рассказывает как художник, с такой любовью и нежностью, что хочется остаться здесь навсегда. Купить маленький деревянный домик, починить крышу и засыпать и просыпаться под шум океана и зеленоватые всполохи северного сияния.

В этот момент я понимаю, что влюблена в север и в этих невероятных, сильных духом, неунывающих, всегда готовых помочь людей. По‑настоящему и очень искренне. Потому что север – это не про холод. Север – это про тепло, которое здесь начинаешь ценить по‑особому. Про сопричастность, некую изначальную связь с миром, с далёкими предками, с природой. Про мудрую, неброскую северную красоту. Про немногословие, поэзию и терпение.

Обжигающий холодом океан

Как только разгорается утро, мы отправляемся к океану. Путь лежит мимо кладбища старых судов. Когда‑то Териберка была относительно крупным рыболовецким центром, пока порт в 1960-х не переехал в Североморск. С тех пор жизнь здесь медленно умирает. Гниют под всполохами северного сияния старые баркасы. Сейчас они больше похожи на деревянные скелеты, вмёрзшие в песок, ставшие частью этого невероятного северного ландшафта. Местами они настолько срослись с берегом, что кажется, будто земля под тобой плывёт под тихие всплески приливной волны. Именно здесь, как ни в каком другом месте, ощущается, что всё тлен: люди, эпохи, цивилизации; всё, кроме этого тихого берега и синего сумеречного неба.

Проходим через Лодейное – мимо новеньких, пахнущих деревом гостиниц, мимо школы, с которой два года назад ураганом сорвало крышу. Огибаем гаражи, где местные хранят лодки и снегоходы, идём вокруг широкого хрустального озера и выходим к берегу. А дальше – к самой кромке, ступая по мягкому рыжему мху, не замечая, как лопаются под ногами мёрзлые ягоды чёрной шикши, прилипают к подошвам и оставляют на редких снежных островках фиолетовые следы. Проносимся мимо заброшенного деревянного домика – старой териберской метеостанции. Здесь когда‑то жили и работали люди. И весь этот океан и это неописуемое небо принадлежали им. А мне не хватает времени, чтобы налюбоваться этим живым, беснующимся пространством, услышать голоса китов, поймать порыв солёного ветра. Так мало времени, чтобы навсегда запечатлеть в памяти, как вздымаются волны, как обрушиваются всей своей массой на эти щербатые скалы, как разлетаются в обжигающую солёную пыль.

С правой стороны на самой выдающейся в море гряде мерцает огонёк маяка. Там и сейчас живёт смотритель. По суше попасть к нему нельзя, еду и всё необходимое на маяк доставляют морем. Квинтэссенция одиночества.

Несмотря на пронизывающий ветер, уходить отсюда не хочется. Но нам нужно дальше, пока побережье не накрыли густые северные сумерки. Этот день оказывается очень длинным. 25 пройденных пешком километров, 7 часов на ледяном ветру, горящие щёки и зверский аппетит. А потому приготовленная на ужин огромная кастрюля ухи и блюдо жареной трески, только утром выловленной из моря, пустеют за несколько минут.

Старая школа на краю света

Следующий день посвящаем неспешной прогулке по старой Териберке. Здесь на каждом шагу лодки и замысловатые таблички «Выброс голов и рыбных отходов на берегу категорически запрещён». Чуть удаляемся от берега, разглядываем заброшенные деревянные дома. Выглядят они очень колоритно. На одном из них изображён гигантский белый иероглиф – символ уюта и тепла. Его несколько лет назад написал на фасаде двухэтажки некий норвежский уличный художник. Такая вот почти чеховская история о том, что всё человеческое конечно, а природа навсегда.

Подходим к заброшенной териберской школе. Это трёхэтажное здание, брошенное в 2005 году, стало поистине культовым местом у путешественников, художников, музыкантов. Оно превратилось в своеобразную арт-площадку, где можно оставлять послания человечеству о любви, красоте, безысходности, жизни. Сюда приезжают снимать видеоклипы, устраивать модные нынче фотосессии.

Старая школа на краю света выглядит зловеще: серый трёхэтажный дом с битыми стёклами, яркими граффити на внутреннем фасаде. Двери заколочены, приходится обходить здание, чтобы попасть внутрь. Там царит полумрак, полярные сумерки начинают гаснуть, и чтобы что‑то разглядеть, приходится включить налобные фонари. Удивительно, но в этой школе сохранилось практически всё: красивая гипсовая балюстрада в холле, раздвижные двери, старые лобастые компьютерные мониторы, спортивный инвентарь, какие‑то склянки для химических опытов, мебель, наглядные пособия и много-много книг. Они разбросаны по всему первому этажу, на подоконниках, полу, в запертой на замок раздевалке. Пыльные, отсыревшие, с изломанными корешками и порванными страницами. Почему всё это бросили, не сберегли, будто убегали от какой‑то страшной болезни или эпидемии? И почти в каждой комнате рисунки и надписи на стенах. Некоторые из них действительно впечатляют.