Если бы на Марсе были города. Какие заветы оставил потомкам автор «Марсианских хроник»

Уникальность Рэя Брэдбери в том, что он умел предсказывать не только будущее, но и прошлое. Наше общее прошлое.

Проверить это легко. Возьмите с книжной полки «Вино из одуванчиков». Откройте на любой странице. Читайте. Вслух или про себя. Да, это повесть об американском детстве, а события происходят в середине благословенных для Америки 1920-х годов. И тем не менее уже через несколько страниц вы обнаружите, что этот роман – и о вашем прошлом. В идиллических описаниях затерянного городка Гринтауна из штата Иллинойс каждый из нас почему‑то узнаёт свой город, своё детство, своих друзей. Мальчишки из повести Брэдбери ничем не отличаются от современных, в многочисленных заокеанских тётушках мы узнаём черты родных людей, а заботливая бабушка Дугласа Сполдинга – это как будто наша бабушка.

Брэдбери помог нам почувствовать вкус вина из одуванчиков, вкус жизни. Давным-давно, в беззаботном детстве, когда мир был большим и непознанным, мы знали этот вкус, но потом выросли и позабыли. Хотя, казалось бы, что может быть проще:

«Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток; поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето… Лекарство иных времен, бальзам из солнечных лучей и праздного августовского полудня, едва слышный стук колес тележки с мороженым, что катится по мощёным улицам, шорох серебристого фейерверка, что рассыпается высоко в небе, и шелест срезанной травы, фонтаном бьющей из‑под косилки, что движется по лугам, по муравьиному царству, – всё это, всё – в одном стакане!»

Присущая автобиографической повести ностальгическая дымка удивительным образом присутствует и в произведениях Брэдбери, описывающих мир будущего. Причём в ряде случаев описанное им будущее давно стало настоящим. В «451 градусе по Фаренгейту» – словно привет из далёкого 1953 года, когда был написан роман – описание современного нам общества, оказавшегося в плену телеэкранов, смартфонов и прочих гаджетов:

«Вы сидите в комнате с четырёхстенным телевизором, а с ним уж, знаете ли, не поспоришь. Почему? Да потому, что эти изображения на стенах — это «реальность». Вот они перед вами, они зримы, они объёмны, и они говорят вам, что вы должны думать, они вколачивают это вам в голову. Ну вам и начинает казаться, что это правильно — то, что они говорят. Вы начинаете верить, что это правильно. Вас так стремительно приводят к заданным выводам, что ваш разум не успевает возмутиться и воскликнуть: «Да ведь это чистейший вздор!»

Четыре года назад, во время поездки в США, автор этих строк общался о Брэдбери с американскими коллегами-журналистами. Американцы убеждены, что их соотечественник – писатель-антисоветчик. Ну а как же иначе, говорили они, вот в «Марсианских хрониках» люди бегут с Земли на Марс – так же, как в годы «холодной войны» к нам прибывали беглецы из‑за железного занавеса. Или возьмите «451 градус по Фаренгейту» с описанием тоталитарного общества, где запрещают и сжигают книги – разве это не про Советский Союз с его цензурными ограничениями? Рукописи – они ведь таки горят: американцы это знают точно!

Я с ними не согласился. Брэдбери – антисоветчик? Почему же в таком случае его столь охотно издавали в СССР, причисляя к цеху «прогрессивных» американских писателей, которые, как водится, бичуют ослеплённое фальшивым блеском консюмеризма общество потребления и прочие пороки буржуазного мира? Но потом понял: писатель-фантаст сродни волшебнику. А для настоящего волшебника не составляет труда пройти сквозь железный занавес. Настоящая любовь не преодолевает границы – она их игнорирует.

Брэдбери не верил в человечество, но верил в людей. Он знал, что Бога нужно искать не в душных храмах, а внутри каждого из нас. Бог есть – где‑то в глубинах нашего «я».

«– Да я, в общем, не за тебя беспокоюсь, – пояснил Дуглас. – Я больше насчёт того, как Бог управляет миром.

Том задумался.

— Ничего, Дуг, – сказал он наконец. – Он всё‑таки старается».

Жизнь надо прожить не зря. Брэдбери следовал этому завету сам и без лишнего дидактизма учил тому же других:

«Каждый должен что‑то оставить после себя. Сына, или книгу, или картину, выстроенный тобой дом или хотя бы возведённую из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что‑то, чего при жизни касались твои пальцы, в чём после смерти найдёт прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращенное тобою дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив».

Любопытная деталь: когда пару лет назад областная научная библиотека записывала видеоролики, в которых белгородцы рассказывали о любимых книгах, библиотекари так и не смогли найти для меня «Вино из одуванчиков», чтобы я держал её в руках, рассказывая в кадре о творчестве писателя. Все имевшиеся экземпляры оказались на руках. Это ли не свидетельство неугасающей популярности Брэдбери?

Он прожил на этом свете больше 90 лет, а потом его не стало. Волшебник просто ушёл, потому что пришло Время.

«Понимаешь, вначале жизнь даёт нам всё. Потом всё отнимает. Молодость, любовь, счастье, друзей. Под занавес это канет во тьму. У нас и в мыслях не было, что её – жизнь – можно завещать другим. Завещать свой облик, свою молодость. Передать дальше. Подарить. Жизнь даётся нам только на время. Пользуйся, пока можешь, а потом без слез отпусти. Это диковинная эстафетная палочка – одному Богу известно, где произойдёт её передача».

Мы принимаем эту эстафетную палочку. Спасибо, Рэй!

Олег Шевцов