Таинственный остров. Как живут люди на Соловках

Одна школа, один участковый, один врач и семь месяцев минимальной связи с материком. Соловки – это острова в Белом море, средоточие великой боли и великой красоты.

Быт

Через несколько дней мы будем здороваться на улицах, как старые знакомые, жевать ламинарию и пирожки с пшённой кашей в «Кают-компании», не чокаясь, пить коньяк из походных рюмочек и зависать на редких перекрёстках, где ловит связь. А сейчас нас всех тошнит, и мы перекатываемся по палубе парома, как пьяные, не открывая глаз от непрерывного ветра. Уже равнодушно поглядываем, как чемоданы на палубе заливает волной, и радуемся, что не застряли в Рабочеостровске – последние дни штормило так, что навигацию остановили и нам достались последние нервные всплески волн и лёгкая морская болезнь.

«Вот это жизнь!» – кричит кто‑то у левого борта.

Я выехала вчера, а приеду завтра. Сюда довольно муторно добираться, через всю Россию по вертикали, зато и через всю волшебную, таинственную, величественную Карелию тоже – и чем глубже в неё въезжаешь, тем меньше кругом людей, поселений и цивилизации: на Соловках живёт 2,5 человека на 1 кв. км. Для сравнения: в Белгороде – 2,5 тыс.

Быт в Соловецком посёлке предельно аскетичен. Миллиона за полтора можно купить двушку в бывшем бараке, за тысячу рублей – снять койко-место на день. Вода в кране цвета слабенького чая, но её в принципе можно даже пить: она чистая, просто окрасилась торфяниками, коих здесь немало. Отопление в некоторых домах центральное, но в основном печное, электричество – от небольшой дизельной электростанции.

На главном проспекте – Заозёрной улице – несколько сувенирных магазинчиков, кафе, продуктовый магазин. Товаров там минимум, и, например, на острове вообще нет сигарет. Кажется, где‑то из‑под полы можно достать пачку «Беломора» за 200 рублей, для этого нужен номер местного барыги. Вообще, любыми товарами: одеждой, гаджетами и прочим – нужно запасаться заранее, в сезон, и на месяцы вперёд.

Рожать, болеть или ломать ноги тоже лучше в сезон: в местной больнице работает только один доктор, нет узких специалистов, нельзя сдать анализы, есть стоматкабинет, но нет стоматолога, есть рентген-аппарат, но нет рентгенолога. Вопрос решается так: несколько раз в год на остров приезжают доктора с материка и принимают соловчан. Серьёзные вопросы здоровья едут решать, например, в Кемь: плывут 50 км по морю и едут ещё 10 до города.

Администрация Соловецкого района, действующее райпо, больница и аптека находятся в здании бывшего госпиталя. Построили его в 1939 году на монастырском кладбище. Для фундамента этого дома, а также детского садика и школы использовали могильные плиты.

Связь здесь ловят полтора оператора, и, хотя интернет есть, более надёжными остаются доски объявлений: «Стоп Шиес!», «Ноготочки и реснички», «Расколю дрова на раз-два!», «Экскурсии к белухам», «Сдам комнату», «В школу нужны учителя, от 24 тыс. рублей».

В этом году в школе ожидают 123 ученика, которых обучают 11 педагогов. Некоторые из них по совместительству работают в детском саду. Как в обычной сельской школе, здесь не хватает учителей: начальных классов, химии, биологии, истории, географии и музыки. После школы выпускники обычно уезжают в Петербург, Архангельск, Петрозаводск и Москву и там же оседают.

Градообразующие предприятия – Соловецкий монастырь и музей-заповедник, и вся жизнь и источник дохода соловчан сосредоточены вокруг них. Руководит этими разнородными организациями архимандрит Порфирий (в миру Владимир Шутов). Нужно успеть заработать за пять месяцев туристического сезона. В это время на остров каждый год прибывает ещё около 1 тыс. человек, которые приезжают с материка поработать с туристами.

Одна из основных проблем на острове – дефицит топлива. В прошлом году бензин продавали по три часа в день раз в неделю, но не больше 26 литров на руки. Это мешает развитию туристического бизнеса, на котором всё держится.

«Ой, лучше вам не знать, сколько нам нужно совершить законных и незаконных действий, чтобы привезти сюда бензин», – говорит водитель туристического пазика, чьё имя, он решил, нам лучше тоже не знать.

По ненаучным наблюдениям местных, нормальный рабочий мужчина выдерживает здесь 55 дней. Потом либо начинает пить, либо уезжает – и последних большинство.

«Это не курорт. Все, кто не смог жить, уже уехал. Остались самые что ни на есть соловчане по духу».

Боль

Соловецкие острова – самый крупный архипелаг Белого моря из шести основных и больше 100 малых островов. Спокойно здесь, кажется, никогда не было.

Первые его жители – поморы: народ, который расселялся по берегам Белого моря и выживал за счёт опасного промысла рыбы и морского зверя. Очень часто после выхода за бельком кто‑то из мужчин не возвращался, погибнув во льдах. Нынешние жители Соловков, как и поморы, зависят от моря и живут с ним в особых отношениях.

В начале XV века здесь появилось монашеское поселение, а в конце XVI построили известный нам каменный монастырь. На протяжении своей истории он не раз участвовал в боевых действиях и был местом ссылки людей по политическим мотивам. Монастырская тюрьма существовала с XVI до начала XX века, после чего здесь появился Соловецкий лагерь, а затем тюрьма особого назначения. СЛОН и СТОН.

В течение десяти лет в СЛОНе содержалось от 3 до 72 тыс. заключённых. Известно о 7,5 тыс. погибших и расстрелянных, и почти невозможно отследить судьбы тех, кто выжил на Соловках и отправился дальше по этапам с искалеченным здоровьем. Цифры большие, а как их представить?

Впрочем, можно о них не думать и просто отправиться гулять в лес. Здесь волшебные места и совершенно сказочная тайга. Ноги проваливаются по щиколотку в тёплый разноцветный мох, сосны стрелами тянутся к небу, природа напомнит собой то сибирскую тайгу, то безразличную северную тундру, то коварные уральские болота, но обволакивающий мох тысячи мастей не даст ни с чем перепутать мистическую Карелию. В разных её местах снимали «Любовь и голуби», «Остров», «А зори здесь тихие» и оскаровскую «Анну Каренину».

Ещё не доехав до Соловков, мы отправляемся в местечко Сандармох, где на 10 га расстреляно и захоронено почти 10 тыс. человек. И вот мы идём по лесу, который больше не кажется сказочным, и птицы здесь действительно, как и обещали, не поют. И когда ты несколько часов пребываешь на природе и не можешь ни ягоду съесть, ни отойти в туалет за куст, потому что ты вообще больше не в лесу, а на живом кладбище – вот тогда ты начинаешь представлять, что означает эта цифра.

«Мы стоим у церкви на Секирной горе, отсюда вид потрясающий», – говорит Юрий Бродский, историк и писатель.

Вид действительно прекрасный: лес, река, море на горизонте, километры тайги во все стороны лежат у ног, и селфи вышли первоклассные.

«Сюда на свадьбы приезжали, потому что очень красиво, – продолжает он. – Так вот Секирка – это штрафной изолятор, откуда почти никто не вернулся. Напротив алтаря церкви, перед смотровой площадкой, есть место, где расстреливали заключённых, это место пропитано кровью на много метров вниз. А люди едут, просто потому что не знают. Это никак не обозначено, если специально историю не изучать».

Прошлое ближе, чем кажется, и ближе, чем хочется. Быть здесь тяжело. Я фотографирую несъедобную бруснику цвета крови. Я пробую об этом хотя бы недолго не думать.

Монастырь

Вова работает в монастыре трудником. Это люди, которые приезжают на монастырские подворья, чтобы потрудиться во славу божию, а взамен получают жильё, еду и духовное наставничество.

«Живу прямо в монастыре с начала лета, делаю, что потребуется. Ремонт, реставрация, помощь по хозяйству. Место здесь особенное, очень хорошее. Я на разных подворьях бывал. И здесь… Сложно объяснить. Здесь – дом».

Чтобы стать трудником, нужен паспорт, полис, благословение монастыря и дисциплина. Трудникам нельзя курить и пить алкоголь, нужно соблюдать режим и посещать службы. Женщины живут за пределами мужского монастыря, работают в основном на кухне и по быту.

«Ляля, ягодку хочешь?» – косвенно отвечает на вопрос о своём прошлом Вова.

Среди трудников часто встречаются люди со сложной историей и так же часто – истории о том, как вера, полезный труд и простой уклад жизни помогли людям измениться к лучшему, найти новых друзей и даже спутника жизни.

Внутри монастыря кипит жизнь: волонтёры скоблят камень от красного лишайника, косят траву, строители ставят леса, рабочие носят стройматериалы: реставрация мирового памятника культуры идёт перманентно. По госпрограмме «Развитие культуры и туризма» реконструкцию монастыря нужно завершить к 2020 году, на что выделили 6 млрд рублей. Часть денег не дошла, и этим с 2015 года занимаются Следственный комитет и прокуратура. Обсуждать «дело реставраторов» местные не любят.

Природа и человек здесь невероятно близки. На территории монастыря живёт молодой лис-подросток. Чахлый, одинокий, он прибился к монахам: они его выходили, и лисёнок остался жить в монастыре. С животными соловчане вообще ладят. Весь посёлок полон толстенных котов с плотным северным подшёрстком. Дети носятся с птенцом чайки подмышкой, как с котёнком, а он ходит за ними по пятам – они выхаживают травмированных птиц уже не в первый раз.