Сердечная достаточность. К годовщине землетрясения в Спитаке
Воспоминания белгородцев, участвовавших в разборе завалов, и выдержки из газет 1988–1989 годов
7 декабря 1988 года на северо-западе Армении произошло мощное землетрясение, которое за 30 секунд до основания разрушило город Спитак и 58 сёл, а частично – ещё более 300 населённых пунктов. В зоне поражения оказались около миллиона человек, погибли, по разным данным, более 25 тысяч. Советские граждане быстро откликнулись на трагедию.
Далеко не каждый русский знает, какую роль сыграл бывший председатель Совета министров СССР Николай Рыжков, который теперь представляет Белгородскую область в Совете Федерации РФ, в ликвидации последствий землетрясения. А вот армяне знают и помнят: Николай Иванович – единственный из неэтнических армян, кто удостоен звания Национального героя Армении. Его там называют Аменапркич – Всеспаситель.
«Без Рыжкова не было бы ничего», – говорят свидетели далёких событий. Не было бы 16 тыс. спасённых из‑под завалов живыми людей (всего извлекли 40 тыс. человек), срочной эвакуации раненых, расселения за пределы республики 60 тыс. беженцев, нескончаемого потока техники для расчистки завалов, а затем – экстренных планов строительства.
Фото Центра документации общественных организаций Свердловской области
Николай Иванович прилетел в республику на следующий день после трагедии – утром 8 декабря 1988 года. И остался здесь на два месяца.
«Идти по городу было до жути страшно и больно. Из‑под развалин слышны были крики похороненных заживо жителей Ленинакана… Их родные… раздирая в кровь руки, безнадёжно пытались пробиться к ним. Тоже криком кричали, бросались к нам то ли с просьбой, то ли угрозой: «Помогите же!». А что мы в те минуты могли сделать? Только вновь и вновь успокаивать, обещая: подождите, утешьте волнение, помощь близка», – вспоминал Рыжков в очерке «Беда не приходит одна» в 1999-м.
Как невыносимо чувствовать себя беспомощным и слабым. Как ненавидишь себя за бессилие сегодня, сейчас, даже если знаешь, что завтра придёт сила. Как барабанно пуста власть, если она не может отвести беду мгновенно!
Советский народ мгновенно откликнулся на призыв Рыжкова, вышедшего в телеэфир 9 декабря: не ждать команд сверху, готовить и отправлять автокраны, бульдозеры, сварочные аппараты, людей, которые будут ими управлять.
«Техника шла нескончаемым потоком: сперва из соседней Грузии, из Азербайджана, с Северного Кавказа, своим ходом… потом из России и других республик… Все плановые поставки строительной техники с соответствующих заводов отменили и перенацелили в Армению. Железнодорожники почти втрое увеличили скорость движения грузовых составов – с 300 км в сутки до 800…
Мы были буквально поражены, когда увидели оборудование спасателей, прибывших из‑за рубежа… не верили, что в реальной жизни существуют приборы, которые сквозь толщу завалов реагируют на тепло человеческого тела, на стук сердца, на дыхание даже. И собак, умеющих чуять людей под развалинами, у нас не дрессировали…
Через несколько месяцев я попросил как‑то отметить своих помощников, но замотали и это. Хотя, как стало известно потом, охрана Горбачёва за два дня своего пребывания в Армении получила и досрочные воинские звания, и ещё кое‑что. А я купил десяток карманных часов, попросил выгравировать: «В благодарность за Армению – Н. Рыжков».
Ирина Микулина,преподаватель факультета журналистики НИУ «БелГУ», в 1988 году – корреспондент газеты «Комсомолец» в Ереване:
«У меня 7 декабря второй день рождения: как раз в это время я должна была находиться в Ленинакане в командировке. Но не сложилось.
Фото Вадима Заблоцкого
Я попала в пострадавший район 10 декабря. Писала в газету материал о вертолётчиках – местном экипаже гражданской авиации. Мы облетали зону бедствия – раздавали продукты и вещи. Нагрузка на вертолётчиков была чудовищная.
В Ленинакане девятиэтажки сложились и выглядели как слоёный пирог: из них вылетели все вертикальные конструкции. Крыши частных домов походили на надгробия, которые накрыли руины. Никогда не забуду запах крови, смешанный с запахом разрушенной канализации. Несколько дней после этого я просто не могла есть и пить. В память впечатался стадион в Спитаке и на нём – горы гробов из свежеструганых досок и горы тел.
Ещё помню семью из какого‑то селения: бабушка с дедушкой и несколько внуков. У них из еды были мёрзлая капуста, картошка потёкшая, перемороженная. И женщина говорила, что, мол, мы не жалуемся, нам есть что кушать.
Помощь шла отовсюду. Были спасатели с собаками. Были минуты тишины, чтобы попавшие под завалы могли подать голос. Было много невероятных историй, когда люди выпрыгивали с седьмого этажа и спасались. А кто‑то, например, лежал в чугунной ванне – и спасся. Эти истории давали надежду тем, кто потерял близких и не знал, найдёт ли их.
Мы в редакции составляли списки спасённых детей. Ездили по больницам, собирали данные о найденных, записывали истории выживших: откуда они, что помнят. Многие не помнили, как их зовут, маленькие дети не могли внятно назвать своё имя. Я до сих пор не знаю, нашли ли родственников те потерянные дети…»
На беду, постигшую Армянскую ССР, откликнулась вся страна. Не стала исключением и Белгородская область. На следующий день после землетрясения депутаты облсовета перечислили однодневный заработок в фонд помощи пострадавшим. Их примеру последовал весь регион.
При обкоме КПСС и облисполкоме создали штаб для координации помощи пострадавшим. Его возглавил секретарь обкома Николай Смоленский. Номер счёта в областном управлении Жилсоцбанка, на который собирают деньги – 700412 – опубликовали все белгородские газеты. За первые десять дней после трагедии белгородцы собрали более 5 млн рублей. В лидерах – Старый Оскол (1,9 млн), за ним следуют Белгород (1,5 млн) и Губкин (0,5 млн). Отдельные белгородцы перечислили сразу месячную зарплату или пенсию.
В первые дни после землетрясения дозвониться до пострадавших районов было почти невозможно: все коммуникации уничтожены. Канал связи с Арменией наладили алексеевские радиолюбители. Жители района, чьи родственники в день землетрясения находились в Спитаке или Ленинакане, отправляли свои запросы, которые принимала и обрабатывала радиостанция в Ереване. Дежурные записывали телефоны обратившихся и по мере поступления информации сообщали им о судьбе близких.
Среди белгородских вузов на беду первым откликнулся коллектив технологического института строительных материалов (ныне – БГТУ им. В. Г. Шухова). Третьекурсники факультета механического оборудования сформировали стройотряд, чтобы поехать в Армению на разбор завалов. Сотни студентов отправились сдавать кровь на донорский пункт.
Сергей Ерёмин, главный редактор газеты «Белгородская правда», в 1988 году – корреспондент отдела партийной жизни той же газеты:
«Декабрьским утром 1988 года я услышал по радио сообщение о приёме крови для пострадавших при землетрясении в Армении. Тут же направился на областную станцию переливания крови. Там было настоящее столпотворение. Яблоку негде было упасть. Естественно, медиков при таком наплыве народа не хватало, но никто не жаловался на длинные очереди. Люди разных возрастов и национальностей спокойно дожидались, когда подойдёт их черёд. А на станцию прибывали всё новые и новые желающие сдать кровь, чтобы помочь далёким и незнакомым людям. При этом не ощущалось никакого пафоса. Никому в голову не могла прийти мысль, что он делает что‑то особенное. Для всех это был обычный поступок, хотя и в необычной ситуации. Это нормально в обществе, которое тогда ощущало себя по‑настоящему солидарным: чужого горя не бывает».
Всего за первую неделю белгородцы сдали более 2 т крови.
Студенты пединститута (ныне – НИУ «БелГУ») устроили ярмарку солидарности. Они продавали сладости собственного производства: пирожные, торты, печенье. Особым спросом пользовались восточные блюда от студенток узбекского отделения тогдашнего факультета русского языка и литературы. Собранные деньги передали в Армению.
Медики направили в зону бедствия сотни килограммов лекарств и медикаментов. Труженики Алексеевки и Валуек – контейнеры с мясными и овощными консервами. Волоконовцы – 22 тыс. банок знаменитой местной сгущёнки. Алексеевский кроватный завод вне очереди отгрузил 800 кроватей. По всей области для пострадавших собирали тёплые вещи: шубы, пальто, валенки, шерстяные носки. Дефицитные бумажные мешки для грузов милосердия выделил белгородский цемзавод.
Белгородец Пётр Клемешов принёс в штаб самую дорогую на тот момент вещь – новую меховую шапку:
«Вот для сына купил. Когда ещё из армии вернётся. Возьмите. Там она сейчас нужнее. У меня есть ещё свободных полдома. Запишите адрес: Чапаева, 94. Пусть приезжают ко мне из Армении и живут».
В стремлении помочь армянам белгородцы демонстрировали изобретательность. Например, отправляя кастрюли в дар пострадавшим, внутрь ставили банки с вареньем, а чтобы оно не разбилось – заполняли пустоту между банкой и стенками кастрюли крупами, лекарственными травами и сушёными грибами.
«Чтобы место не пропадало», – пояснили представители многодетной семьи Гелик.
Юрий Кулабухов, частный предприниматель, в 1988 году – в качестве прораба белгородской бригады строителей участвовал в разборе разрушенных зданий в Спитаке и Ленинакане:
«Фильм «Землетрясение», конечно, всколыхнул воспоминания до слёз на глазах. Сразу вспомнилась бригада нашего треста «Белгородгражданстрой» из 20 строителей-добровольцев. В Ленинакан прибыли дней через десять после землетрясения, К тому моменту там уже спасли выживших и извлекли погибших. При нас нашли пару спасшихся — но это были уже редкие, сродни чуду, случаи. Работали с восьми утра до восьми вечера, без выходных. Рядом с нами трудились такие же бригады из Брянска, Липецка, Владимира, Ленинграда, даже из Тюмени, Архангельска и Мурманска.
Фото из личного архива
Белгородцам поручили сначала разборку аварийных зданий, а затем монтаж временного жилья – немецких вагончиков, поступивших по линии Красного Креста. Жили мы в армейской палатке с полатями и печками-буржуйками, ночью бывало до –15. Строить из вагончиков-модулей дома было радостней: они сразу же заселялись людьми, которые жили в гаражах, палатках, грелись у костров.
Есть и страшные воспоминания: курган от взорванной 16-этажной гостиницы «Ширак», здание местного политехнического института, где погибло много студентов. Ступеньки в пустоту, штабеля чёрных гробов, которых завезли с избытком.
Никогда не забуду 15 января, когда на 40 дней со дня трагедии к политеху пришли родственники погибших и их уцелевшие однокашники – по сути, молодые ребята, наши ровесники.
Рядом с мужеством и человечностью была изнанка жизни: мародёрство в первые дни, жадность, воровство, попытки нажиться на народном горе. Как в пословице: «Кому война, а кому – мать родна».
Жизнь всегда найдёт себе дорогу, и люди всегда остаются людьми. Мы дружили с местными, играли с ними в нарды после работы. Помню, обыграл молодых армян, и тогда они привели старейшину, который легко меня одолел и ушёл с высоко поднятой головой…»
Уже в первые дни 80 белгородских семей изъявили желание взять на воспитание осиротевших армянских ребят. О просителях, пришедших с этим вопросом в райисполком, написал журналист Анатолий Литвинов:
«Вы скажите, когда детей привезут, – умоляли люди. – Мы их прямо на вокзале встретим. И домой как родных поведём. Чтобы не в детский дом, а в наши родительские руки они попали».
Семья Жигаловых из села Стрелецкое Белгородского района разместила в газете объявление: «Предоставляем благоустроенную квартиру для армянской семьи или группы детей. Бесплатно». В колхозе «Память Ильича» в Алексеевском районе готовились принять 35 армянских семей. Для этого отдали гостиницу, помещение медпункта, три готовых к сдаче дома и пустующие усадьбы в селе Хмелевом.
«На Курском вокзале (мне пришлось добираться сюда через Москву) подходит ко мне человек и спрашивает: ты случайно не из тех краёв? – вспоминал приехавший в Белгород по служебным делам ереванский инженер Александр Петросян. – Да, говорю, из тех. Меня сразу окружили, говорят, что хотят поехать в Армению на помощь, спрашивают, как им быть, может, денег дать, отвезёшь, там перечислишь…»
Десятки строительных организаций со всей области направили в Армению цемент, шифер, стекло и другие стройматериалы. Начальник Белгородского отделения Южной железной дороги М. Горностаев отрапортовал, что ведомство вне очереди выделило транспорт для их перевозки и обеспечило составам на Ереван зелёную улицу. Из одного только Белгорода в первые же дни после трагедии на расчистку завалов отправились пять автокранов, четыре экскаватора, пять бульдозеров. А ещё – самосвалы, компрессоры, газосварочное оборудование. В экипажи спасательных машин набрали 95 белгородцев.
«Я обязуюсь провести два поезда и заработанные деньги перечислить в фонд помощи пострадавшим армянам», – заявил «Белгородской правде» машинист электровоза В. Шкилёв.
Телефон штаба разрывался от звонков: «Я работаю трубоукладчиком. Помогите поехать в Армению для оказания помощи», «Деньги, конечно, нужны. Но как восстановить разрушенное без строителей? А я и сварщик, и на экскаваторе могу работать…»
Вадим Заблоцкий, фотокорреспондент, в 1988–1989 годах – студент горно-металлургического техникума в Полтавской области:
«Летом 1989-го я решил подработать на каникулах на предприятии, где отец был главным механиком. Отец, который на тот момент был в командировке в Кировакане, позвонил мне по межгороду и сказал, что им нужен водитель на бензовоз. Хотя мне было всего 18 лет, и я только получил водительские права, папа во мне не сомневался: как-никак, натаскивал с восьмилетнего возраста.
Фото из личного архива
Ехать пришлось поездом. Поначалу проезжал красивые места: Сочи, Сухуми… Но ближе к месту назначения картина изменилась разительно. Ты оказываешься среди руин, словно здесь совсем недавно прошла война. Конечно, работающие там люди пытались шутить, как‑то подбадривать друг друга, но это не могло притупить острого чувства горя, ощущения наступившей беды.
Люди ехали помогать со всего Советского Союза, из других стран. Приезжали и бригады от предприятий, и просто добровольцы. Мы готовили площадки для строительства новых кварталов. Работа не из лёгких: это у нас чернозём, а у них – горы, скалистые породы.
Работали круглосуточно. Никто не спрашивал, устал ты или нет.
В середине 1990-х в далёком северном Сургуте судьба свела меня по работе с армянином из Спитака. Когда он узнал, что я работал в то время в тех местах, он просто пригласил меня к себе домой, собрал всю многочисленную родню, устроил прекрасный приём. Так же, как и герои фильма «Землетрясение», мы стали практически роднёй…»
В 1989-м восстановление районов продолжалось, и, невзирая на разруху и периодически возобновляющуюся сейсмическую активность, местные футболисты получили команду играть. В одной из зон второй лиги вместе с ними выступал и белгородский «Салют». Матч с ленинаканским «Шираком» назначили на 10 сентября 1989 года.
«По плану прошёл только перелёт Харьков – Ереван, – вспоминает полузащитник Александр Медведев. – Потом к аэропорту за нами не пришёл обещанный автобус. Выручили солдаты, по принципу «в тесноте, да не в обиде» доставившие нас в Ленинакан на пазике за пару часов. По дороге они нам советовали на перевале запастись ледниковой водой, но мы не послушались: не очень представляли, куда едем».
Скоро белгородцы осознали свою ошибку: большинство игроков начали маяться животами от местной воды и пищи, а ночью накануне игры гостиницу в Кировакане, где их разместили, стало ощутимо потряхивать.
«Многие заночевали или просто просидели до утра на улице: страшно было оставаться в здании, где с декабря оставались трещины с ладонь шириной. Мы с Олегом Артамоновым постояли в проёме окна второго этажа, посмотрели на поведение армян из соседней пятиэтажки. Они успокоились, ушли с балконов, и мы тоже вернулись в номер…» продолжает Медведев.
До трагедии взять очки у любой кавказской команды на её поле считалось чуть ли не подвигом. Но в этом сезоне у армянских футболистов, потерявших из‑за землетрясения родственников и друзей, не было азарта. Впрочем, белгородцы в день матча тоже были не в лучшей форме.
«Салют» почти в полном составе пострадал от пищевого отравления <…> пережил небольшое землетрясение <…> пытался сыграть на нулевую ничью. Но пришлось отыгрываться за десять минут до конца <…> выручил Тимур Богатырёв, исполнивший соло на отлично», – написали в календаре-справочнике и указали счёт: 1:1.
Почти через год после землетрясения в редакцию «Белгородской правды» написал житель села Борки Валуйского района Сейран Шахзаян. Он писал от имени своей семьи и семей своих родственников – Меликян и Симонян. Он перевёз их на Белгородскую землю после трагедии. Колхоз выделил переселенцам дом. Местные жители помогли собрать детей в школу.
«Да, пока не могут люди предотвращать разрывы земных недр, предупреждать друг друга о грозящей смертоносной стихии. Но можно быть уверенными: сейсмографы человеческих душ освоили более важную функцию. Они с чуткостью обнажённого нерва регистрируют самую далёкую беду, сиренами тревоги зовут каждого на подмогу», констатировал журналист «Белгородской правды» Анатолий Литвинов.
Подготовили Ольга Бондарева, Наталия Козлова,
Евгений Ромашов, Олег Шевцов.
В материале использованы снимки с сайта sputnik.by
и из личного архива Вадима Заблоцкого
Ваш браузер устарел!
Обновите ваш браузер для правильного отображения этого сайта. Обновить мой браузер