«В 6 лет я умела гасить зажигалки». Как девочка Нина жила в блокадном Ленинграде

Град зажигалок

«В шесть лет я умела гасить зажигалки. Таким, как я, малышне, специально сделали что‑то вроде хлопушки для мух, но побольше. Мы подтаскивали ими зажигалки к куче песка во дворе и тушили», – рассказывает Нина Ивановна.

Каждую ночь фугасные и зажигательные авиабомбы сыпались на крыши домов Ленинграда. Фашисты хотели уничтожить город огнём. Самыми опасными были зажигалки: в 1941–1942-м из‑за них произошло больше всего пожаров.

Застройка Ленинграда каменная, но под крышами домов были деревянные стропила. Килограммовая зажигалка прошивала кровельное железо. На чердаке её начинка расплёскивалась, прилипала к стропилам, и они загорались.

Пожарные команды не везде поспевали. Им в помощь создавались отряды самообороны из жильцов домов, комсомольцев. Школьники наравне со взрослыми дежурили на крышах и чердаках. Нина жила на Петроградской стороне, на улице Зверинской, в доме № 12, где крышу сторожили дети и подростки. Среди них был родной дядя девочки, 16-летний Юра. Они жили в одной квартире, Юра и научил малышку управляться с хлопушкой.

Зажигалку, пока она не расплескалась огнём, хватали щипцами или специальными рукавицами, окунали в ведро с песком или водой. Или сбрасывали с чердака во двор. Здесь её тушили взрослые и вездесущая ребятня.

Фото: lermontovka-spb.ru

Бабушку зашили в простыню

Вся родня Нины Ивановны – коренные ленинградцы. Перед войной родители Нины уехали в Киргизию, хотели жить там. Пока молодая семья не устроится на новом месте, бабушка с дедом оставили внучку у себя.

«Дедушка до войны работал инженером на кондитерской фабрике, приносил разноцветное драже, с которым я играла, – вспоминает Нина Ивановна. – В блокаду его большая красивая кровать пошла на дрова. Почти каждую ночь мы сидели в бомбоубежище рядом с домом. Помню, когда совсем пропали продукты, бабушка варила плиточки клея, которые мы ели. 125 г хлеба в день – норма на ребёнка была».

«Умирать начали с сестрёнки». Каким запомнила осаждённый Ленинград Наталия Лобода

А потом все умерли. Двоюродные сёстры, братья, дедушки и бабушки с обеих сторон. Погибли от голода или под руинами домов при авианалётах.

«Крёстная Маруся принесла покушать. Говорит мне весело: «Давай, свет зажигай, буди бабушку». Стали её тормошить, а она… Маруся ей глаза закрыла. Бабушку одели в платье с бело-голубыми цветочками, обули её в парусиновые белые тапочки с голубым ободочком. Зашили в белую простыню, положили на санки и повезли на Пискарёвское кладбище».

Какое‑то время с Ниной оставался Юра. Раздобыть еды они отправлялись в окопы, к солдатам, защищавшим Ленинград. Детей, просивших сухарики, сюда прибегало немало. Солдаты, которые сами голодали, делились с детьми последней крохой.

Они тонули, но их не спасали

«Потом Маруся отвела меня в детский дом, а Юру оставила себе. Что с ними стало, не знаю. Папа после войны поехал в Ленинград – узнать их судьбу, но никого не нашёл. Погибли от голода, убиты под бомбёжкой или пропали без вести – неизвестно».

На «большую землю» Нину отправили не сразу. Детский дом какое‑то время располагался в сельском пригороде. Летом и осенью детям выдавали корзиночки – собирать в лесу щавель, крапиву, малину, грибы.

«Я была рахитиком, сама маленькая, ручки крошечные, зато живот огромный. Постоянно хотела есть. В лесу мы наедались ягодой».

Как‑то на прогулке Нина поскользнулась и упала в воду. Бурным потоком девочку затянуло в трубу, которую она благополучно проплыла. Потом чьи‑то сильные руки выдернули её на берег.

«Детский дом эвакуировался ночью под бомбёжкой. В темноте, в суматохе. Дети плачут, кричат. Воспитательницы хватали их и несли на корабль. Кто‑то из ребятишек сам шёл по трапу, но оступался и падал в воду. Они тонули, но их не спасали: надо было спешить, увозить тех, кто оказался на борту».

Фото: glavtema.ru