Для береженья городов
Прежде чем начать рассказ о нашем герое, хотелось бы напомнить читателю историю связанного с ним Белгородского полка. К слову, в 2004 году в областном центре улицу Кирова переименовали в его честь. Название это народ не принял ни душой, ни на слух, и коренные жители упрямо величают её по‑старому. Возможно, потому, что далеко не все знают, чем таким отличилось это воинское подразделение, существовавшее более 300 лет назад. А знать и гордиться им можно и нужно.
Начиналось всё так. В декабре 7202 года по византийской системе летоисчисления (то есть в 1694 году по современному Григорианскому календарю) правившие совместно цари-братья Иоанн и Пётр Алексеевичи послали в Белгород и Севск (город в современной Брянской области) грамоты их воеводам – Борису Шереметеву и Петру Львову. В них правители велели поблагодарить от своего имени ратных людей, стольников и прочих за то, что «служили со всяким радением», и распустить по домам. Потому что зима, народ устал, лошадей кормить нечем и так далее. И вообще так тогда было принято: распускать солдатские и рейтарские полки в мирное время. Но на этот раз цари велели не просто распустить, но и сверить военные списки и вызвать тех, кто в отпусках или давно не появлялся в Белгороде. То есть сделать новый призыв.
Причина объяснялась стандартно: «Для береженья украинных, и великороссийских, и малоросийских городов, и всех тамошних мест от приходов неприятельских воинских людей». Хотя сегодня понятно, что Петру, у которого в голове кипели военные планы, нужна была регулярная армия: собирать каждый раз отдыхающих служилых было трудно и неэффективно.
Наша местная версия гласит, что набирали солдат из лучших. Нам такая подгонка под «исторически красивое лицо» кажется перебором. Во‑первых, цари ясно написали: призвать всех, кто отдыхает или не участвовал в Крымском походе. Во‑вторых, есть немало воспоминаний, в том числе секретаря австрийского посольства Корба в 1698 году, что в то время полки новобранцев представляли настоящий сброд самых «дрянных солдат из беднейшей черни».
По‑другому и быть не могло: система набора армии из рекрутов, вольноотпущенных холопов, а попросту всех, кто под руку подвернётся, не предполагала какого‑либо стандарта и подготовки кадров. И изменить положение в одну минуту не мог даже гениальный Пётр (это произойдёт, но позже).
Не лучше дело обстояло с командным составом. Поэтому поначалу на все руководящие посты петровской армии ставили наёмных профессиональных вояк-иностранцев из числа так называемых иноземцев старых выездов, прибывших в Россию ещё при царе Алексее Михайловиче. Так вот – солдатским полком Белгородского разряда командовал генерал Христофор Региман, потом генерал Иван Ростформ (Росформ).
Фото Вадима Заблоцкого
Сослали и повысили
Конкретно же Савву Айгустова и ещё нескольких его товарищей прислали в Белегород (именно так значится в документах – прим. ред.) из Москвы вообще «за вины» в 1695 году – проштрафились они при царском дворе. Чин у Айгустова был невысокий – стольник в начальных людях. Назначали на эту должность бояр, которые составляли свиту царя. Выполнял же стольник многочисленные обязанности из разряда «принеси, подай, накорми, отвези, встреть» и так далее. В воинской части стольникам поручали специфические дела.
Теперь модно подчёркивать значимость какого‑либо дела или человека словами «первый» или «единственный». Так вот, к 1698 году Савва Айгустов значился полковником и к 1700 году – командиром полка. И стал одним из первых русских на такой должности. Да, тогда было принято называть войска именами полковников, и наш полк, соответственно, стал Айгустовым.
В связи с этим можно было бы предположить, что Савва Васильевич был человеком неординарным. Но, видимо, не только имел особые личные качества, но и ещё попал в струю: тогда из командиров стали потихоньку вытеснять иностранцев. Однако на командные посты назначали лишь русских дворян, у которых в собственности было 40 и более дворов. Савва Айгустов, судя по всему, по этому условию проходил. И стал свидетелем и участником петровской военной реформы.
В эпицентре навсегда
К началу Северной войны в 1700 году солдат обучили и одели. В разное время в Белгородском полку служило от 800 до 1 000 человек. Айгустовцы участвовали в первой бесславной для русской армии и во второй победной битвах под Нарвой, осаде Дерпта, опять же неудачном сражении у Головчино.
Но основное событие в биографии полка, который в 1708 году сменил название на Белгородский, конечно же, связано с Полтавской битвой. Мы не будем пересказывать события самого главного сражения XVIII века (именно так его называют историки), которое состоялось 27 июня 1709 года. Остановимся лишь на одном моменте – редутах. Потому что это как раз тот случай, когда можно употребить слово «впервые».
Перед сражением Пётр I распорядился соорудить десять земляных укреплений со рвами и частоколом из брёвен. Лопаты тысячами везли под Полтаву из Белгорода по личному распоряжению царя Петра. Редуты использовали в боях и раньше, но вот так комплексно – впервые. В них разместили воинов Белгородского полка и 16 орудий. И самые тяжёлые потери шведы понесли, атакуя редуты, что по сути предрешило ход всей Полтавской битвы. Савве Айгустову, находившемуся в эпицентре сражения, после победы государь присвоил звание генерал-майора.
На этом боевой путь Белгородского полка не закончился – он участвовал в боевых действиях до 1714 года: осаде Риги, Прутском походе, а затем охранял южные границы государства. Расформировали полк по особому указу в 1731 году.
Фото из группы краеведческого музея в «ВКонтакте» (vk.com/public52970520)
Потерянный герой
Но вернёмся к Савве Айгустову. К сожалению, мы не знаем, когда родился и умер этот человек, какие имел награды. Как будто речь не о царском генерале, а о пропавшем без вести простолюдине. Поэтому, пока не нашёлся дотошный исследователь его биографии, приведём то, что нашли в доступных документальных источниках и что поможет нам пролить свет на эту личность.
И первое: род Айгустовых, значившийся боярским, не внесён в российскую Бархатную книгу. В этот фолиант с 1687 года стали вписывать все знатные фамилии. Но, как считают исследователи, бессистемно и с пропусками. Поэтому установить доподлинно происхождение Айгустова и степень его родовитости не представляется возможным.
Революционерка и дипломат Александра Коллонтай (урождённая Домонтович) в воспоминаниях о своих предках рассказывала, что в 1270 году Ярослав Мудрый посадил править в Пскове «какого‑то Айгуста», но псковитянам он не понравился и они возвели в князья Довмонта. Это мимолётное упоминание о пришлом литовце Айгусте сегодня лидирует в толковании происхождения фамилии Айгустов.
Однако мы можем точно сказать, что в XVI–XVII веках Айгустовы укоренились и распространились по России. Большинство из них были военными. «Царю, государю… бьёт челом холоп твой Савинво Ондреев сын Айгустов. Служу я, холоп твой, государевы службы из Переславля по дворовому списку сорок пять лет, и братья мои прежде служили тебе, государю, из выбору…» – гласит послание одного из Айгустовых.
Криминальная родня?
Теперь о местах, связанных с нашим героем. Документального подтверждения о том, что земля в Белгороде досталась ему за воинские заслуги, мы не обнаружили. Утешимся тем, что при упоминании слободы Саввино с XVII века всегда делалась пометка-пояснение – «Айгустово тож».
Но есть данные о том, что в 1684 году он получил в собственность село Сергейково Дмитровского уезда Московской губернии, а в 1709-м – сельцо Ефимово Расловской волости (вероятно, нынешняя территория Тверской области).
Но из каких Айгустовых наш герой? Тут мы можем выдвинуть предположение на основе одной криминальной истории. Сохранилось следственное дело от 1689 года, связанное с ротмистром Семёном Васильевичем Айгустовым. По мнению историков, возможность братского родства этого человека с Саввой Васильевичем составляет 99,9 %: Айгустовы с таким отчеством были наперечёт. Так вот, этого самого Семёна жена Федосья обвинила в «блудном насилии» над двумя её дочерьми от первого брака – 11-летней Авдотьей и 16-летней Соломонидой, которая к тому же забеременела.
Со своим доносом Федосья передала следователям «свяску писем», которые оказались заговорами и приворотами –16 штук. А обвинение в колдовстве по тем временам было похлеще навета о нездоровых сексуальных наклонностях. Колдунов в России пытали и казнили. Расправа над ними была настолько само собой разумеющейся, что даже спустя годы, в 1716-м, в Воинском уставе Пётр I записал: «Ежели кто из воинских людей найдётся идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохульный чародей: оный по состоянию дела о жестоком заключении, в железах, гоняемым шпицрутен наказан или весьма сожжён имеет быть».
Не знаем, как уж Семён отнекивался от преступной похоти, но причастность к письмам отрицал со всей горячностью. Приговор по его делу не сохранился, и как сложилась судьба «колодника» Айгустова – неизвестно. Зато осталась запись о том, что ротмистр участвовал в Крымском походе и ему принадлежала Боровская вотчина отца – деревни Мышских и Максимово. Установлено, что селения располагались на территории современной Калужской области.
Сыскать беглеца
Сегодня нередко можно услышать, что Айгустов был сподвижником Петра I. И хотя это слово имеет толкование помощника в какой‑либо деятельности, как бы само собой подразумевается, что они общались, знались.
Но подтверждения тому не нашлось. Честно проштудировав переписку Петра I за 1708–1716 годы, мы не встретили ни одного обращения государя к Савве Айгустову. Тут нужно пояснить, что почти ежедневно царь Пётр писал множество писем разным людям по самым разнообразным поводам. И приближённым фельдмаршалам Борису Шереметеву и Александру Меньшикову, и командирам более низкого звания, даже мастеровым. Например, майору Глебову, чтобы оставил в Чернигове 60 солдат Преображенского полка при поручике и прапорщике «для провожания обозу». К бригадиру Балку, чтобы заготовил суда для переправы Семёновского полка. К генерал-майору Бутурлину «выражение неудовольствия, что не присылает известий». К Анисиму Маляру, чтобы прислал «роспись лесных припасов». Сотни писем.
И лишь один раз в его послании упоминается имя Саввы Айгустова. В письме от 10 марта 1711 года царь писал в Сенат из Смоленска, чтобы «взят был под караул генерал-майор Айгустов», самовольно уехавший от своей команды в Москву. Сыскать беглеца, требовал Пётр I, где б он ни был, и выслать к нему (царю) в армию не мешкая.
Что же натворил герой Полтавской битвы?
Ослушался? Беги
В Белгородском государственном историко-краеведческом музее есть информация о том, что 16 марта 1711 года Савву Айгустова арестовали и обвинили в том, что во время перехода Речи Посполитой его солдаты разорили населённый пункт Черей. И хотя следствие длилось год, вину генерал-майора не доказали.
Так почему он бежал, фактически дезертировал? Объяснение попытались найти в тех же царёвых письмах. В своих многолетних военных кампаниях Пётр I всегда давал конкретные рекомендации, как солдаты должны относиться к мирному населению. Затевая Прутский поход, царь писал командирам о том, чтобы их подчинённые «обид и разорения жителям не чинили». И уж если действительно ослушались царского указа солдаты Белгородского полка, то гнев государя должен был быть страшен.
Для понимания крутого царского нрава и его реакции на предательство приведём пример. Вполне бытовой, с нынешних позиций – даже рядовой.
Василий Шереметев женил сына на дочери князя-кесаря Фёдора Ромодановского. Царь же планировал учить наукам молодого человека за границей. Но вельможи ослушались. Царь разгневался. Стал пытать фельдмаршала Шереметева, был ли тот в курсе. Борис Петрович свою причастность отрицал. Тогда Пётр наказал виновных. Молодожёна отправил в Англию, отца его, Василия Шереметева, лишил деревень и послал на городскую работу, а жену его – на прядильный двор, «чтоб прямо работали как простые», за то, что «сына женили вопреки воли государя и распоряжения Б. П. Шереметева». Фёдор Ромодановский пытался было вступиться за зятя, но получил от царя отповедь: «мне письмо сие на гнев или поругание прислано, того ради никакого зятя знать не можем».
Вот так легко государь мог наказать даже приближённого вельможу. Что уж говорить про генерал-майора, которого он видел два раза в жизни. А теперь представим, какой ужас обуял Савву Айгустова, едва он понял, что может попасть под горячую руку государя. Ведь, судя по тону письма, тот уже считал генерал-майора виновным, да ещё в политическом деле. Тут даже у видавшего виды героя сдадут нервы.
Впрочем, казни Айгустов избежал. Но о его дальнейшей жизни пока нет никаких сведений. За исключением того, что у Саввы Васильевича было два сына – Александр и Афанасий.
Известно также, что офицеры с фамилией Айгустов ещё 200 лет продолжали служить России. Надеемся, что когда‑нибудь откроются и другие подробности биографии человека, имя которого навсегда связано с Белгородом.
При подготовке статьи использовались материалы Российского государственного архива древних актов (РГАДА), из сборника «Русские заговоры из рукописных источников XVI – первой половины XIX века» (сост. А. Л. Топорков), из книги В. В. Пенского и Т. М. Пенской «Первые годы существования Белгородского пехотного полка (1967–1705)», с генеалогических сайтов и из других источников.
Ольга Бондарева