Земли, где сейчас расположено Рождествено, отводились казакам, которые несли охрану границ русского государства от набегов татар, и к концу XVII века стали переходить на оседлый образ жизни. Считается, что село основано в 1687 году казачьим атаманом Фёдором Насоновым.
Край садов
Деревянный резной храм. Большая школа и детский сад, выкрашенные в одном стиле. Дом культуры с колоннами и ящиком для обмена книгами. Чуть дальше – жёлтый медицинский центр под зелёной крышей. Вот и всё село Рождествено в Валуйском районе. Казалось бы – исходишь вдоль и поперёк за час. Но куда‑нибудь обязательно зазовут на чай, и ты не сможешь отказаться.
Пар поднимается над чашками, в блюдце золотится мёд, но сладко – от разговоров. Александре Демченко – 87 лет, в Доме культуры её ласково зовут Петровной. Здесь она частая гостья: поёт в хоре ветеранов, участвует в праздниках. Родилась в Красногвардейском районе, училась в Рыльске Курской области на агронома, вышла замуж, и супруга, тоже агронома, направили работать в Рождествено.
«Село большое, колхоз был хороший, «Завет Ильича», – улыбается, вспоминая, Александра Петровна и прихлёбывает растворимый кофе. – Мы с хозяином покупали стандартный дом, нам давали дерево, полы, крышу. Каждые выходные собирались селом и глиной мазали дома одному-двум хозяевам. По 50–60 человек приходили мазать».
Толпой справлялись часов за пять, и хозяин накрывал своим помощникам стол. На таких посиделках и пели, и танцевали. Весело и задорно застроили всё село: теперь пусто только на участках у болота – кто ж их возьмёт?
«Численность населения по летописи в Рождествено сохраняется постоянной на протяжении 100 лет, около 1 700 человек, – вступает в разговор заместитель главы администрации Рождественского сельского поселения Наталья Яковлева. – Очень много приезжих – русские из Казахстана, Киргизии. Не из‑за рождаемости держится численность».
Теперь и местные, и приезжие работают в соседних Валуйках, а когда Петровна только поселилась в Рождествено, жизнь крутилась вокруг колхоза. Она по долгу службы и велению сердца помогала сажать молодые сады: на этой земле росли яблони, вишни, малина.
— Как я мучилась, как скучала, когда на пенсию вышла! Привыкла по полям бегать. С утра не могла дома ничем заниматься. Пройдусь часа два-три по полям, по садам. Потом прихожу и как машина заводная начинаю дома всё делать, – смеётся пенсионерка, и морщинки солнечными лучиками расходятся от её глаз.
— А сейчас приходите посмотреть на сад? – любопытствую я.
— Уничтожили его, – гаснут солнышки в глазах. – Запустили, бросили сады, как совхоз развалился. Один сад хоть распахали, второй, когда траву жгли, пообгорал, позасыхал. А на Масловке (в соседнем посёлке – прим. авт.) сад дёрном зарос. Деревья и сейчас плодоносят, но туда не пролезть – дебри. Просила сына: «Повези, я посмотрю!» Я с одной стороны шла – не пролезла, с другой – не пролезла, с леса зашла – тоже нет.
Но зачем грустить о прошедшем? Есть дети, есть внуки – жить надо! И Александра Петровна вспоминает, как на сельских танцах соревновались с подружками, кто лучше частушку споёт. Одна запевала:
«У кого какой колодец?
У меня дубовенький!
У кого какой милёнок?
У меня чернобровенький!»
А вторая в ответ:
«У кого какой колодец?
У меня кирпичный!
У кого какой залёт?
У меня симпатичный!»
Вспоминаю, что по дороге в Дом культуры проходили мимо деревянного колодца, я хотела зачерпнуть воды и напиться в лучших традициях русских сказок, но ведра там не оказалось. Интересно, какой любимый достался его хозяйке?
Цивилизация неравнодушных
В дальних комнатах Дома культуры – библиотека. Старые книги, впитавшие запахи сотен рук взрослых и маленьких читателей, будто укоряют тех, кто нарушил тишину. Заведует этим царством Александра Велесь.
Спрашиваю о книжном домике перед зданием: актуален ли для рождественцев буккроссинг?
«Там постоянно круговорот книг. Только молодёжь балуется, каждое утро приходится книги переставлять – домики они там строят, что ли?» – качает головой Александра.
Её история, словно шутка судьбы, перекликается с жизнью Петровны: во время учёбы встретила будущего мужа, уехала с ним в Калужскую область, а шесть лет назад они решили поселиться в Рождествено.
«Мы смотрели дома в нескольких сёлах, но сердце легло именно к Рождествено, потому что здесь другая цивилизация. Мы никого не знали отсюда, приехали совершенно чужие, нас посадили на скамеечку, рассказали, кто жил в нашем доме, чаем угостили, – вспоминает библиотекарь. – А в прошлом году был неурожай картофеля, соседи не остались равнодушными – тот мешок принёс, этот принёс. В этом году у нас урожай – теперь мы делимся».
Соседи вместе выходят на субботники, красят детские площадки. А потрудившись, накрывают столы: варят кашу с мясом, пьют чай.
«В прошлом сентябре мы устраивали себе праздник, улицей накрывали поляну, позвали коллективы из Дома культуры, чтоб нас развлекали. Кто кашу варил, кто рулетики крутил, кто конфеты принёс. С детьми в «репку» играли», – расхваливает дружных селян Александра.
В метели истории
Распрощавшись с обитателями Дома культуры, выходим на улицу – своими глазами смотреть за местной жизнью. Она не бурлит здесь горным потоком – течёт неспешно и даже чуть величаво, как река Валуй, что на окраине села. Солнечным осенним днём, когда на огородах оранжевыми боками загорают тыквы, а пятнистый котёнок лениво переходит пустую дорогу, сложно представить, как в декабрьской метели 1593 года здесь заплутали посланцы Боярской думы.
В московском архиве нашли документ, подтверждающий, что в том году к засечной черте отправили урядника со стрельцами проверять новые города-остроги. Из‑за метели до Валуйского острога делегация не доехала 3 км. Утром дозорный объезжал владения и провалился в курган из снега: стрельцы ночью распрягли лошадей и уложили их вокруг саней – так горячее дыхание животных и снегопад образовали над людьми ледяной купол.
Звучит как байка барона Мюнхгаузена, но в память о чудесном спасении боярский урядник приказал на том самом месте построить церковь Рождества. Вот и причина красивого названия села!
Церковь стояла на территории соседней Масловки, но 40 лет назад сгорела. В 2008 году в селе освятили храм Рождества Христова, его построили в точности похожим на сгоревшую постройку. Рождественцы говорят, что на месте старой церкви, как их ни вырубают, полукругом вырастают деревья. Кого они защищают от ветров и снегов? Теперь‑то никому не грозит остаться под снежными завалами.
На улице мы знакомимся с Николаем – широкое румяное лицо человека, работающего на свежем воздухе, отчего‑то вызывает доверие. Да и его заведённый трактор урчит как довольный кот, создавая у дороги домашний уют. Мозолистой рукой Николай мог легко отмахнуться от разговоров с чужаками, но, видимо, присущая местным отзывчивость его остановила.
«Бочка у меня, косилка, плуг, тележка, – перечисляет сферы своего влияния мужчина. – Колодцы чищу, клумбы поливаю. Снег зимой чищу. Не в одной деревне чищу, их у меня десять. Пока все объеду – три-пять дней пройдёт».
Николай ворчит, что проблем много, но стоит спросить: какие же? – переводит тему и философски вопрошает: «У кого ж их нет?» Мужчина лезет в синий трактор, устремляет взгляд вдаль и уезжает делать хорошую работу. В какой‑нибудь жизни он мог быть тем дозорным, который нашёл под снегом боярских стрельцов.
Затихает урчание мотора.
Глазами школы
Автомобили здесь не в чести: проще на велосипеде. В Валуйки и обратно каждый час ходит маршрутка. Нам на глаза она так и не попалась, но мы искренне поверили, что она есть.
В маленьких частных магазинчиках у дороги есть всё: от печенья до зубной пасты. Буханки хлеба лежат без пакетов и упаковок: здесь же не город, пропитанный пылью, – и в помещении тепло пахнет свежей выпечкой, хоть её и привозят из Белгорода и Валуек.
Идём к старому зданию школы. Территория заросла сорняками с меня размером, под ногами мелкие стёкла и камни, битый кирпич свален у единственной уцелевшей стены. Это всё, что осталось от «матери» новой школы, построенной восемь лет назад. На той же улице её «бабушка», одноэтажка из красного кирпича, подглядывает за селом слепыми провалами окон. Но и эта старушка не прародительница местных обителей знаний.
«До второй половины XIX века школы в селе не было. Школа была открыта в 1863 году в доме священника», – читаю я каллиграфический почерк учительницы Анны Васильевны.
Много лет назад её бывшей ученице Люде в Алексеевском техникуме задали рассказать о родном крае, и преподавательница расписала историю Рождествено в зелёной тонкой тетради.
Отец той девушки – Николай Дашков – хранит эти записи до сих пор. Ему 85 лет, так что можно догадаться, что Людмила была студенткой десятилетия назад, задолго до того, как до Рождествено добралась великая паутина интернета.
Примостившись на лавочке между хозяином дома и его женой Марией Афанасьевной, я осторожно перелистываю желтоватые страницы. А Дашков читает:
«По переписи 1861 года в Рождествено было грамотных: 108 мужчин и 0 женщин!» – его жена едва слышно хмыкает. – Только в начале нового столетия в школу запустили учеников в юбках: в 1914 году там занималось 65 мальчиков и 17 девочек. Но из‑за революции «школу окончило 0 мальчиков и 0 девочек».
По‑учительски ровные строчки рассказывают и о войнах, и о комсомольских организациях, и о колхозе. Тетрадка заканчивается, а жизнь села – нет. Летопись современного Рождествено ещё не написана, но отпечатана в сердцах его жителей.
