Уходим в «цифру»
«В Интернете ответы тыришь?» – грозно спрашиваю дочь, застуканную со смартфоном в руке во время выполнения домашних уроков.
Та протягивает телефон. На экране – фото школьной доски с заданием на дом.
— А почему не записала в дневник?
— Так быстрее и проще, – парирует она.
Обвинять ребёнка в лени, когда система образования полностью заменяет бумажные дневники электронными, довольно глупо. Ещё пять лет назад мы вместе рисовали вензельные заголовки к сочинениям, а сегодня любой доклад или творческую работу принимают лишь в печатном виде. С одной стороны – это экономия времени учителей (не каждые детские каракули можно разобрать с ходу). С другой – большинство из этих «научных трудов» – симбиоз стыренных из Интернета умных мыслей. Чаду даже не нужно их осмысливать – просто надёргал абзацы с разных сайтов и склеил, как конструктор лего.
В прошлое уходят почтовые письма, рукописные шпаргалки и бумажные записки – крамольную мысль «Машка – дура» и список продуктов для похода в магазин удобнее отправить эсэмэской. Сфера ручного письма в быту сузилась до минимума.
Как следствие, в школах сократили уроки чистописания. В большинстве школ оценки за почерк больше не ставят. Зато зелёный свет в образовании – электронным носителям. В вузах студенты конспектируют лекции в планшете. Причём сокращениями – ведь скорость печатания у среднего человека ниже, чем скорость письма.
«Многие пишут имена и начало предложения с маленькой буквы, не ставят знаки препинания, рисуют обозначения вместо слов. Получается наскальная роспись, а не конспект. Современные молодые люди стремительно теряют такую характеристику личности, как почерк», – уверена педагог Юлия Курминцева.
Фото Анны Морозовой
Каракули Бетховена
Если шведские учёные правы, то всего через 50 лет мы перестанем использовать письмо для коммуникации. Предпосылки налицо: многие уже сегодня берут ручку лишь для того, чтобы оставить автограф в кредитном договоре. Если учителя, журналисты и врачи ещё тяготеют к эпистолярному жанру, то представителям многих других профессий в повседневной работе он уже не нужен.
В отличие от большинства врачей, у детского невролога Татьяны Алёхиной прекрасный почерк. Нечитабельные каракули большинства своих коллег она объясняет профессиональной перегрузкой:
«У врачей всегда много работы. На приём одного пациента специалист должен потратить несколько минут. За это время нужно осмотреть больного, поставить диагноз и сделать кучу записей в медкарте и на бланках. Когда приходится ежедневно писать второпях, то почерк портится, а потом закрепляется в таком виде».
О профессиональной деформации письма многое знает судебный эксперт-почерковед Антонина Середина. По её словам, почерк окончательно вырабатывается к 25 годам. Но если человек после школы или техникума сразу приступит к работе, не требующей применения ручного письма, его почерк будет «низкой степени выработанности», то есть малопонятным для остальных.
«И, наоборот, есть профессии, где человеку приходится много и быстро писать. Почерк выработан, но его обладатель для облегчения упрощает буквы, иногда до неузнаваемости. Как следствие – почерк опять же называют плохим», – говорит эксперт.
Всё ещё ругаете чадо за плохой почерк? Тогда вспомните, что тетради Альберта Эйнштейна были вечно запачканы чернилами. Девятую симфонию Бетховена напечатали только через два года, потому как сразу не смогли разобрать его каракули. Записки Черчилля разбирают до сих пор, а почерк Льва Толстого был понятен только его жене, да и то потому, что она переписывала роман «Война и мир» несколько раз.
Диагноз по буквам
Графологи утверждают, что в почерке отражаются все изменения характера и жизни человека.
«Даже если человек будет писать ногой на песке, то всё равно проявит свои анатомические, физиологические, психологические особенности. Почерк так же индивидуален, как сама личность. Одинаковых почерков не бывает даже у близнецов!» – уверяет Антонина Середина.
Эти особенности на письме проявляются в виде разного размера букв, наклона, силы нажима и других характеристик. Профессиональному графологу они сдадут хозяина с головой.
«По ним можно определить пол, возраст, а также наличие заболеваний, связанных с нервной системой, опорно-двигательным аппаратом, – продолжает почерковед. – Понять, находился ли человек в состоянии волнения, опьянения, писал ли он в необычных условиях (движущийся транспорт, на стекле, на подложке и т. д.). Экспертиза почерка относится к криминалистическим видам экспертиз, обучают этому в юридических институтах».
В некоторых компаниях вместо собеседования при приёме на работу практикуют графологический тест. Он призван определить, подходит ли соискатель для вакансии. Например, сильный наклон букв кричит об эмоциональности хозяина, из которого вряд ли выйдет хороший босс. Печатные буквы – о коммуникативной закомплексованности. Витиеватый почерк говорит о желании быть на виду, крупный – о чрезмерной активности, а мелкий – о высокой концентрации в работе.
Если размеры меняются в пределах одного предложения, значит, самооценка его обладателя неустойчива. Пример такого почерка – Элвис Пресли, прославившийся непредсказуемостью. Однажды, покупая в салоне десять лимузинов, он подарил один из них незнакомому человеку.
Почерк позволяет врачам диагностировать болезнь, даже если она ещё в скрытой форме. Так, признаком перенесённого микроинсульта служит потеря чёткости букв, которые часто меняются местами. Дрожащие буквы говорят о болезни Альцгеймера. Огромные – о патологии мозжечка. Волнистые или зигзагообразные – об алкоголизме. Избыточная старательность в написании дуговых букв вроде «с» – о нарушениях в сексуальной сфере. Большие интервалы между словами – примета людей с истерией.
Полное неумение писать называется дисграфией. Поставить самому себе диагноз по почерку невозможно. Но если ваш ребёнок или пожилой родственник при письме путает совсем не схожие буквы, его стоит показать врачу. Возможно, это результат патологии центральной нервной системы.
Медицина – против
Повальная компьютеризация длится не так долго, чтобы можно было делать выводы по взрослым. Зато эффект потери навыка письма отлично просматривается на детях.
«Пишет не рука – пишет мозг. К сожалению, мало у кого есть понимание, что письмо – это мощный инструмент развития детского интеллекта. Особенно в возрасте до десяти лет. Опасен не переход к компьютеру, а замена им сложных когнитивных функций», – считает детский невролог Татьяна Алёхина.
Дело в том, что этот вид развития мелкой моторики играет важную роль для нервной системы, памяти и восприятия ребёнка. При давлении на кончики пальцев сигналы активируют смежные зоны коры головного мозга, отвечающие за формирование речи, оценку и анализ информации, чего не происходит при нажатии на кнопку.
«Эксперименты показывают, что дети, которые пишут от руки, создают более глубокие, осмысленные сочинения и лучше формулируют свои мысли вслух. Ведь не зря мы советуем родителям малышей с задержкой речи массировать им кончики пальцев, больше рисовать, лепить», – говорит доктор Алёхина.
Невролог уверяет, что письмо – это необходимый этап моторного развития. Яркие зрительные образы гаджетов вызывают эмоции даже у умственно отсталых детей, но оставляют равнодушным их мышление. Мозг насыщается зрительными и слуховыми впечатлениями, но испытывает дефицит в тактильных и осязательных ощущениях. Он автоматически освобождается от потребности включить воображение, потому что ему предлагается готовая стереотипная форма.
«Высокие технологии упрощают нам жизнь. Но они же окажут медвежью услугу, как только начнут не сопровождать, а заменять функции мозга. Если не учить ребёнка цифрам вручную, а просто дать ему калькулятор, вряд ли он научится мыслить логически. Не давая в полной мере прощупать нужные навыки, а сразу вручая ребёнку планшет, взрослые подрубают крылья его развитию», – считает Татьяна Алёхина.
Писать, чтобы думать
Что же произойдёт, если в ближайшие 50 лет мы окончательно откажемся от письма?
«Вся наша ручная деятельность, в том числе письменная, – сложный процесс, на котором завязаны полиморфные функции организма. И если какую‑то отдельную функцию мы выключаем из своей жизни (сами или в результате болезни), то страдает вся общность высшей нервной деятельности», – поясняет заведующий неврологическим отделением белгородской больницы № 1 Сергей Хорошилов.
Не случайно ручное письмо входит в программы реабилитации больных после инсульта. Это называется биологически обратной связью.
«Если взаимосвязь между головой и рукой не действует на постоянной основе, то мелкая моторика потихоньку теряется. Поэтому у пожилых людей, которые не пишут и не читают, часто встречается слабоумие. При инсульте поражается кора мозга, а знакомые движения рукой помогают восстановить эту связь», – говорит Татьяна Алёхина.
В свою очередь педагоги переживают, что затухание сразу нескольких развитых эволюцией и участвующих в письме психомоторных функций будет способствовать деградации учеников.
«Они станут менее грамотными, ведь во всех гаджетах и браузерах есть функция автоисправления. Если единственное психомоторное усилие будет сводиться к нажатию кнопки, то у человека пропадёт необходимость чётко продумывать мысль и структуру текста, потому что он в любой момент может всё стереть и написать новое», – уверена педагог Юлия Курминцева.
Старший преподаватель кафедры общей и клинической психологии НИУ «БелГУ» Юлия Ковтун на своих лекциях разрешает студентам пользоваться гаджетами, но, когда тема требует глубокого осмысления, просит заменить их рукописным конспектом:
«Он помогает мозгу качественнее осмыслить материал. Когда мы смотрим на клавиатуру, то видим одинаковые буквы, а на бумаге подсознательно проявляем творчество, даже если фиксируем чужие мысли. К тому же во время работы на компьютере есть много отвлекающих моментов – всплывающие окна, вкладки. Один из минусов печатания: мы тратим много ресурсов на то, чтобы удержать фокус внимания на основном предмете».
Во время завала на работе психолог советует составлять список дел на бумаге, а при выполнении их вычёркивать. Это помогает лучше продумать план действий и ощутить радость от сделанного. А при дефиците хороших собеседников – вести рукописный ежедневник.
«Тот же терапевтический эффект мы испытываем, когда кому‑то выговариваемся», – добавляет Юлия Ковтун.
Преподаватель каллиграфии Василиса Пчелинцева отмечает эмоциональную составляющую письма:
«Мои ученики сравнивают ощущения во время занятия каллиграфией с йогой и медитацией. И то и другое помогает упорядочить мысль, поскольку сам по себе наш ум хаотичен».
Василиса говорит, что в последнее время среди её клиентов много детей с плохим почерком и представителей творческих профессий:
«Я замечаю всплеск интереса к каллиграфии, но думаю, что в скором времени красивый почерк может стать отличительной чертой элиты. Много заказов стало поступать от сферы торговли и услуг: в моду входят эксклюзивные логотипы ручной работы. Так бизнесмены хотят выделить свою вывеску из массы скучных печатных шрифтов».
В одном эксперты сходятся: письмо – это форма самовыражения, которая позволяет не превратиться в очередную «цифру» Интернета, безликую единицу. Но постепенно результат отточенного навыка, передающийся много поколений, растворяется.
«В процессе автоматизирования люди перестают думать о мелочах, в этом больше нет необходимости. Всё больше времени остаётся наслаждению, – рассуждает Василиса. – Проблема в том, что наслаждаться изысканным способом мало кто может. Вместо того чтобы читать и заниматься творчеством, многие предпочитают отдавать это время вкусной, но вредной пище, просмотру сериалов или просто листают смешные картинки в соцсетях, где эмоции давно заменены смайликами и стикерами. Такое упрощение не ведёт к развитию».