Что
«Мне выпало счастье несколько лет поработать в благотворительной организации помощи бездомным людям «Ночлежка» в Санкт-Петербурге. Там больно побились многие мои представления об уютном и логично устроенном окружающем мире. Оказывается, не все ВИЧ-инфицированные – наркоманы. Не все цыгане – воры. Не все бездомные – алкоголики.
Оказывается, я, из хорошей семьи, с образованием, вся с ног до головы благополучная, совершив несколько элементарных ошибок, очень легко могу оказаться в социальной яме и никто мне не поможет, потому что «сама виновата». Как приятно было думать, что со мной такого никогда не случится, потому что я из другого теста. Как страшно было понять, что я ни от чего не застрахована. Мучительно наблюдала, по каким корзинкам разложила людей и какие этикетки на них налепила. Отрывались они с мясом. Моим.
Мне захотелось рассказать обо всём этом. Идея оформилась на волне вдохновения от благотворительного проекта «Такие дела» с их слоганом «Мы вернём в журналистику человека».
Никто не расскажет о бездомности лучше, чем сам бездомный. О том, как помочь наркоману, никто не знает лучше самого наркомана. Не может быть, мы учились в одном вузе, он тоже любит Хемингуэя и тоже мечтает о своей пасеке! Выходит, не такой‑то он и другой. Когда ты способен поставить себя на место другого человека, ты больше не можешь его ненавидеть».
Кто
«Делала материалы с бывшими заключёнными, с наркозависимыми, бездомными, цыганами, людьми, просящими милостыню, людьми с психическими заболеваниями, выпускниками детдомов. Это социальные, проблемные темы с тяжёлым негативным шлейфом вокруг каждого героя.
Параллельно шли герои, которые не представляли собой социальную проблему, но вели необычную жизнь: монахи, веганы, ухаживающие за тяжелобольными, отцы-одиночки, а также глухие, победившие рак, взявшие приёмных детей. Героем может стать любой человек, чьё положение вызывает любопытство. И я старалась задать им максимум стереотипных вопросов, получить обратную связь на каждый пункт из вороха предрассудков и подозрений.
Искать героев можно разными способами: через государственные соцучреждения, в благотворительных организациях, в тематических сообществах и на форумах, по знакомым и даже на улице.
Расскажу на конкретном примере. Я решила рассказать несколько историй ВИЧ-инфицированных людей и для этого обратилась в Белгородский центр профилактики и борьбы со СПИДом. С медицинскими темами всегда сложновато, но, пройдя витиеватый путь от главврача, через начмеда, заведующего отделением до лечащего врача-консультанта, нашла героя. Я попросила помочь мне с поиском, и через некоторое время врач сказал, что со мной готов пообщаться Владимир.
Он меня проверял. Выяснял, не боюсь ли я заразиться ВИЧ, не стесняюсь ли встретиться в публичном месте. Мы замечательно поговорили, он же познакомил меня с остальными героями, с которыми они организовали группу поддержки.
Владимир стал моим проводником, благодаря его протекции со мной согласились разговаривать люди, которые едва бы приняли меня в свой круг. Потом мы с ним делали материал о жизни с гепатитом и о проблемах с получением медпомощи, он познакомил меня с сообществом анонимных наркоманов, которые стали героями следующего текста».
Как
«В такой работе легко начать спекулировать чужими страданиями, поэтому особенно важно сохранить нейтральную тональность. Факты человеческой жизни уже достаточно экспрессивны, нет нужды усиливать их эмоционально, иначе непременно выйдет перегиб, и текст будет давить на жалость, а это никому не нужно.
Люди не хотят разговаривать. Они стесняются и думают, что ты хочешь глумиться над ними. В них измученная, но не сломленная гордость. В них вызов и агрессия. В них непрожитая острая боль. Единственный способ, который удалось мне найти, – это включить эмпатию на максимум.
Я очень сопереживаю своим героям. Например, после общения с людьми с психическими заболеваниями мне было очень плохо и тяжело, потому что такие беседы требуют огромного эмоционального погружения. Есть старая проверенная метода: хочешь, чтобы человек был искренним – расскажи герою что‑то личное о себе.
Знаю, чрезмерная эмпатия – это непрофессионально и ведёт к выгоранию, а ещё – к пристрастности. Думаю, мне очень помогает в общении опыт социальной работы, когда учишься переключаться: после работы не думать о работе и разделять себя и свои профессиональные обязанности. После того как состоялся доверительный разговор, несколько дней на отходняк, и тогда можно делать сухую выжимку из разговора.
Мне кажется, автору нужен специфический жизненный опыт, который уничтожит страх, боязнь других людей. Иногда приходится встречаться в неприятных или небезопасных местах – у кого‑то дома, в машинах, в приютах. Обычные правила техники безопасности здесь актуальны, но главное – не бояться человека.
Нельзя бояться подцепить вшей, пить из кружки, куда тебе налили чай, или тёмного прошлого заключённого, нельзя проявлять брезгливость, осуждать или жалеть. Только уважение и искренность. Нормальный, в общем‑то, способ общения с любым человеком.
А ещё – не жалеть времени. Когда ты идёшь в гости к цыганам, ты не управишься за час, а проведёшь в семье день, пообедаешь, споёшь, получишь приглашение на свадьбу. Когда общаешься с бездомным – можешь быть первым, кто уважительно с ним разговаривает за много лет. Когда ищешь героя, просящего милостыню, будь готов, что десять и двадцать человек грубовато или равнодушно тебя отошьют.
За пределами публикации остаётся иногда добрая половина разговора. Потому что это будет по‑человечески. Кредит доверия, который тебе открывают, иногда бывает слишком велик».
С чем
«Я хотела делать выразительный портрет и несколько снимков из быта и окружения героя, но практически сразу возникла проблема. Если мне обычно удаётся расположить к себе человека, то фотограф – уже посторонний, лишний свидетель, люди не готовы открываться.
Не удалось исполнить задумку с мини-репортажем и по другой причине: мы живём в небольшом городе, и многим героям важно сохранить анонимность. И я их понимаю. Это важно для репутации, потому что людям здесь жить, строить семью, работать.
Иногда люди отказываются не только фотографироваться, но и называть имя, при этом рассказывают удивительные истории. Тогда мы рисуем к тексту иллюстрации и придумываем псевдоним, но читаемость от этого неизбежно падает – люди гораздо меньше доверяют анонимным историям.
Некоторые тексты берут в газеты нашего издательского дома, там проблема с иллюстрациями и читаемостью не так видна».
Зачем
«Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно». Нет, на звание спасителя человека я не претендую, просто иногда всё складывается очень здорово: журналист помогает герою просто фактом появления в его жизни – начинают работать государственные механизмы, оживают чиновники, находятся доброжелатели.
А я мечтаю хоть на каплю увеличить количество любви в мире. Чтобы бездомного не выгнали из подъезда на мороз. Чтобы бывшего зека взяли на работу. Чтобы не проходили мимо плачущего цыганского ребёнка. Не косились, не боялись, а принимали других такими, какие есть. Чтобы всегда было так, как с последним текстом про людей, просящих милостыню: десятки комментариев и ни слова ненависти, а вместо этого – множество сообщений от незнакомцев со словами «Как я могу помочь?». Это и есть ответ».
Ольга Алфёрова
