Власть
Здесь лидирующие позиции занимают вовсе не большевики, а эсеры: во всех уездных Советах области (кроме Белгородского) за ними – большинство. Социалисты-революционеры повсеместно формируют партийные группы и вербуют новых сторонников. Летом 1917-го корочанские эсеры даже начинают издавать газету «Свободный гражданин».
Хотя в Петрограде налицо – двоевластие, а большевики во главе с вернувшимся из эмиграции Лениным выдвигают лозунг «Никакой поддержки Временному правительству!», на Белгородчине серьёзного противостояния поначалу нет. В Короче, Грайвороне, Новом Осколе и Валуйках эсеры не только контролируют Советы, но и возглавляют временные исполнительные комитеты, подконтрольные Временному правительству. Таким образом, две ветви власти, по сути, сосредоточены в руках одних и тех же людей, а Советы поначалу являются придатком местных органов Временного правительства.
Правда, в самом Белгороде дела обстоят иначе. Уездный комиссар Борис Холодов из партии эсеров выполняет резолюции Временного правительства, но с каждым днём позиции Совета рабочих и солдатских депутатов становятся всё прочнее. Под его контроль постепенно переходят и городская Дума, и уездная управа, и земства. Де-факто Советская власть устанавливается в Белгороде за несколько месяцев до Октябрьской революции.
23 июня Совет изымает для своих нужд помещение общественного собрания, где заседает городская Дума. Требование освободить помещение в течение пяти минут производит на заседавших там отцов города ошеломляющее впечатление. Кадет Голяховский от имени присутствующих заявляет: помещение мы, конечно, покинем, но в Петроград на беззаконие пожалуемся. К концу лета Временный исполнительный комитет и уездный комиссар представляют Временное правительство лишь де-юре. Де-факто никакой власти у них нет.
Фото предоставлено Государственным архивом Белгородской области
Крестьяне
Временное правительство обещает решить вопрос с землёй после созыва Учредительного собрания. Однако крестьяне ждать не хотят. Уже весной в разных концах Белгородчины фиксируют поджоги и разгромы помещичьих усадеб. Сначала волостные земельные комитеты добиваются снижения арендной платы и заставляют помещиков сдавать землю крестьянским обществам, а затем и вовсе переходят к прямому захвату помещичьих земель, мельниц и сельхозинвентаря.
Под влиянием занимающихся агитацией солдат-отпускников Старооскольский комитет реквизирует у местных помещиков 1 500 десятин и передаёт их безземельным крестьянам. Крестьяне Бирюченского уезда таким же образом получают 200 десятин помещичьей земли. Грайворонский комитет конфискует земли у помещика Кривского – почти 100 десятин.
Управляющий одним из старооскольских имений Богданович пишет своей помещице о неудавшейся попытке заставить крестьян платить за аренду земли:
«Они меня стянули с тележки и без никаких разговоров четверо повели в город. <…> Били же они меня, сколько им хотелось, поломали мне ребро, выбили зубы, рассекли голову и всего измяли; однако мне удалось вырваться и побежать. Тогда один из них выхватил у милиционера шашку и погнался за мной; и только бегством мне удалось спастись от смерти».
Борьба крестьян с помещиками всё больше напоминает террор. Жалобы центральным властям к успеху не приводят.
«Новооскольский исполком 26 мая ночью постановил отобрать у меня 32 десятины луга и сдать его преимущественно солдаткам по нескольку рублей за десятину, – отправляет в центр телеграмму землевладелец Иваницкий-Василенко. – Находя такое постановление комитета незаконным и для себя разорительным, прошу о скорейшей его отмене».
Иная логика – у новооскольских крестьян. Они считают, что «земля помещичья и частновладенческая должна поступить в руки селян без выкупа, на правах: если кто на ней работает, тот должен и владеть, но продавать и торговать ею впредь недопустимо».
Власти несколько раз присылают для усмирения крестьян подконтрольных Временному правительству солдат, но те свои обязанности исполняют неохотно. Когда солдаты прибывают для наведения порядка в старооскольское село Строкино, их встречают вооружённые косами и кольями крестьяне. С криками «Бей их!» селяне нападают на солдат. Военные решают не связываться и поспешно ретируются.
Поляки
В Белгороде тоже неспокойно: здесь расквартирован многотысячный польский запасной полк, благодаря которому население города вырастает на несколько тысяч человек. Причём эти люди – активное мужское население. Солдат размещают в школах, духовной семинарии, подселяют в жилые дома белгородцев. Летом число поляков в городе увеличивается ещё на несколько тысяч. Размещать их попросту негде, местное население проявляет к «гостям» открытую неприязнь, поэтому многие солдаты ночуют в парках и скверах.
Сразу после Февральской революции поляки формируют солдатские комитеты. Поддерживать Временное правительство, выступающее за войну до победного конца и избегающее вопросов о независимости Польши, полякам нет резона. А вот «Апрельские тезисы» Ленина, призывающего покончить с войной, как и декларируемое большевиками право наций на самоопределение, падают на благодатную почву. 1 июня они проводят полковой митинг и принимают резолюцию:
«Польские солдаты должны вместе с польским и русским пролетариатом поднять борьбу за победу демократии, после возвращения на родину объединиться с борющимся там польским пролетариатом, чтобы не допустить к власти буржуазный класс».
Обеспокоенное революционным подъёмом среди поляков Временное правительство решает отправить полк на Западный фронт. В ответ поляки проводят стихийный митинг и отказываются выполнять приказ, а в ходе бунта изгоняют командиров, изъявлявших готовность участвовать в военных действиях. В свою очередь, чиновники военного министерства снимают полк со всех видов довольствия.
Конфликт солдат с Временным правительством используют большевики. Они предлагают городской Думе и земской управе выделить полякам продовольствие, топливо и деньги. Солдаты в долгу не остаются. К началу осени полковой комитет соглашается подчиниться Белгородскому Совету рабочих и солдатских депутатов, который возглавляет Леонид Меранвиль‑де-Сент-Клер.
По результатам осенних выборов в городскую Думу большевики получают в ней 25 мест из 45. Явка на выборах около 50 %. При этом из 8 тыс. проголосовавших большинство – не жители Белгорода, а всё те же солдаты польского полка. Именно их позиция и определила победу большевиков на выборах.
Большевики
Вплоть до начала лета отделения большевистской партии в Белгороде нет. Только 15 июня газета «Воля народа» публикует объявление:
«Всех граждан города Белгорода, сочувствующих и разделяющих убеждения социал-демократов, просим явиться в здание городского комиссариата 18 июня, в воскресенье, в 6 часов вечера, для обсуждения вопроса по созданию в г. Белгороде социал-демократической рабочей партии».
Фото предоставлено Государственным архивом Белгородской области
Городскую парторганизацию в итоге создают. Председателем становится молодой уроженец Курска Иван Озембловский, увлёкшийся марксизмом в студенческие годы во время обучения в Харьковском университете. У Озембловского – крутой нрав, хорошее образование (он свободно изъясняется на нескольких языках) и обширный круг знакомств в революционной среде: помимо Харькова, он учился в Швейцарии и в Германии. В Белгороде, который он называет «бывшим оплотом чёрной сотни», Озембловский развивает бурную деятельность, готовит пропагандистов и агитаторов, собирает митинги с требованиями свергнуть Временное правительство.
«Мы во дворе казармы одного из батальонов, – описывает такой митинг Леонид Меранвиль. – Море голов, тысячи зажжённых глаз, буря восторгов…»
Большевики пытаются оттеснить эсеров от власти и клеймят позором Совет крестьянских депутатов, где эсеры (в отличие от Совета рабочих и солдатских депутатов) составляют большинство.
«Совет этот не является действительным представителем революционного крестьянства Белгородского уезда, но бутафорским холодовским предприятием, существующим для кое‑каких практических целей своего бесчестного руководителя», – сообщает читателям газета «Известия Белгородского Совета рабочих и солдатских депутатов».
Голод
Летом 1917-го Белгород сталкивается с угрозой голода. В магазины выстраиваются очереди за хлебом. Сторонники Временного правительства объясняют нехватку хлеба потребностями фронта. Слесарь локомотивного депо Белановский, представляющий в городской Думе партию меньшевиков, призывает «защищать свободу от кайзера Вильгельма» любой ценой. Большевики не согласны.
«Хлеб есть! – парирует машинист того же депо Михаил Машковцев из партии большевиков. – На рынке, из‑под полы да втридорога какого хочешь хлеба найдёшь: и ржаного, и пшеничного, даже сдобы всякой. Барышники, спекулянты вон какие холёные ходят!»
По предложению Машковцева рабочие устраивают обыски на продуктовых складах купца Голева и в пекарне Рюмшина. Запасы муки и хлеба реквизируют и передают населению. Впрочем, провозглашённая Машковцевым борьба со спекулянтами и организованный им надзор за вывозом дорого обойдутся молодому активисту. Комиссара, возглавляющего уездный продовольственный комитет, убьют во время продовольственного бунта в феврале 1918 года.
Аналогичную ревизию продуктов проводят и в Старом Осколе. В течение шести дней представители уездного Совета обыскивают склады и магазины, подчистую выгребая имеющееся у купцов продовольствие.
В преддверии Октябрьской революции в стране нарастает стачечное движение. Всероссийскую забастовку железнодорожников поддерживают рабочие депо в Белгороде и Старом Осколе. В конце октября Иван Озембловский уезжает на Всероссийский съезд Советов – тот самый, во время которого солдаты и матросы ворвутся в Зимний дворец и арестуют членов Временного правительства.
При подготовке публикации использованы материалы краеведческих изданий
Продолжение читайте здесь.