Отчество и «матчество»
— Ирина, для начала – как к вам можно обращаться? В Сербии не встретишь обращения по отчеству, несмотря на родство языков, культур.
— Мы обращаемся по имени (улыбается). В Сербии есть отчество. Но оно не используется в качестве обращения, только в официальных документах. Причём это может быть и имя матери. Например, моя дочка пишет «Диана Ирина Антанасиевич». Получается по‑русски Диана Ириновна. Если придёшь к президенту Александру Вучичу, к нему обращаешься тоже по имени. Или по званию: «господин президент», а ко мне: «госпожа профессор» (или по‑сербски «профессорка»).
— Хорошо! Ирина, ваша биография – сплошные смены стран, гражданства. Как вы определяете себя по национальности?
— Национальность – косовская русская. Очень люблю пограничные ситуации, объединяющие несколько культур. Мой город Белград уникален, единственный во всём мире: его разделяют (и в то же время объединяют) две цивилизации, две империи – оттоманская и австро-венгерская.
И если есть косовские албанцы, косовские сербы, почему не быть косовской русской? Хоть и родилась на Украине, украинской составляющей в себе точно не чувствую. Наверное, я всё‑таки советский гражданин, не воспринимаю эту территорию как отдельное государство.
Фото Ольги Арчибасовой
— Кстати, почему «Белград»? Для жителя Белгорода вопрос не случаен.
— Это тоже значит «белый город». Но он не стоит на мелу, как у вас. Просто, видимо, раньше здания красили в белый.
Такие похожие – и разные
— Госпожа профессор, что представляла собой Югославия, есть ли аналогия с СССР как с собранными воедино самыми разными народами, порою антагонистичными?
— Это правда, объединили коня и трепетную лань. Слепили в кучу разнородные, разнонаправленные народы и территории. Но у этой кучи была объединяющая идея. Когда её не стало, исчезли и Советский Союз, и Югославия.
Но были и отличия. СССР был закрытым государством. Граждане Югославии могли ездить куда угодно, они видели весь мир. В Советском Союзе было множество табу. На Балканах главная партийная газета «Борба» запросто могла лежать в киоске рядом с журналом для взрослых. В литературе, культуре – повсюду свобода, возможность заниматься любым авангардом, публиковать любые произведения. «Мастер и Маргарита» был опубликован здесь раньше, чем в Союзе. На бытовом уровне всё югославское – мебель, одежду – советские люди ассоциировали с роскошью.
— Изначально Югославия была королевской и лишь потом социалистической…
— И это две разные Югославии. Конечно, объединение балканских народов – идея короля Петра Карагеоргиевича, которую воплотил его сын Александр. Чтобы сформировать нового человека – югослава, он перестроил в соответствии с новой идеологией ряд памятных мест на Балканах – такие как памятник Газиместан на Косовом поле. Он даже сыновей назвал «объединяюще»: одному дал хорватское имя Томислав, другому сербское Пётр, третьего назвал по‑словенски Андрей.
Югославия 1930-х годов – самая развивающаяся страна в Европе. Нынешний облик Белграда, со множеством роскошных зданий, сформировался именно тогда. Кстати, большое участие в этом приняли русские эмигранты из архитекторов.
— Сербия при этом была государствообразующей?
— Потому что сербы инициативные, идейные. Это и Тито (лидер Югославии с 1945 по 1980 год – прим. ред.) чувствовал. Недаром он столицей сделал Белград, а не свой хорватский Загреб.
Как и в случае с Россией, ряд народов Югославии обязаны Сербии тем, что после распада они впервые в истории обрели свою государственность – Хорватия, Словения.
— Есть мнение, что Россия, избавившись от паразитировавших окраин, может спокойно заняться своими делами. Может, и Сербия так же?
— Нет. Советской модели здесь нет. Хорваты, словенцы, македонцы более самодостаточны. Заслуга Тито в том, что он создал успешно работающую модель многонационального государства. Гастарбайтеры с бывших окраин не едут в Сербию на заработки, как в России.
В этом конфликте все мы только потеряли. Получив независимость и членство в Евросоюзе, Хорватия ни на йоту не подвинулась в благосостоянии. Как и Словения, Македония. Ни одна из республик не достигла ни уровня экономического благосостояния Югославии времён 1980-х, ни уровня социальной защищённости, ни культурного подъёма.
«Старшие» и «младшие»
— «Сербы и русские – братья навек». С каких исторических событий это пошло?
— Нас связывает многое. Бабка Ивана Грозного имела сербские корни. Культурно-политическое взаимодействие России с Сербией осуществлялось через монастыри на Афоне. В те времена Россия оказывала Сербии и её монастырям всяческую помощь. Как и позже, в годы русско-турецких войн. Сербы всегда воспринимали Россию как старшего брата. Она всегда была для них надеждой на помощь.
Конечно, в этой любви был определённый эгоизм младшего брата, который всегда рассчитывает на помощь брата старшего и не желает знать, какие проблемы есть у него самого.
Фото Ольги Арчибасовой
— «Россия сербов на Балканах сдала», – говорит персонаж фильма «Брат-2». Есть ли объективное мнение, что же произошло тогда, в 1990-е годы, при Ельцине?
— Объективного мнения нет. Слишком мало времени прошло для оценки. Лично я думаю, что с распадом Союза его граждане потеряли государствообразующую идею, смысл и цели существования. Опустились до банального потребительского уровня. В том числе в немалой степени и власти. В целом было не до Сербии: самим бы сохранить остатки страны.
— Что изменилось в сознании сербов с приходом Путина?
— В Сербии бытует расхожее представление, что будь Путин на месте Ельцина – натовских бомбёжек не было бы. Я в этом не уверена. Чаще всего бомбёжки не связаны с соперничеством конкретных лидеров. Они результат сложных экономико-политических противостояний. Югославия должна была так или иначе пройти путь распада, особенно с тем внешним влиянием на события, которое было. Впрочем, возможно, это не было бы так трагически больно, не потеряли бы Косово. А Косово для сербов – это всё. Это душа Сербии.
Конфликт на Балканах длится 20 лет. Это результат внешних интриг, искусственно поддерживаемый конфликт в чьих‑то одних интересах.
Помощь и благодарность
— Первая волна эмиграции пришла в Европу после революции?
— В Югославию – в 1919 году. Она была небогатой аграрной страной. Ей достались те, кто не привёз с собой значительных средств: солдаты, казаки, дворяне невысоких рангов, молодые члены кадетских корпусов. Те, кто не мог найти себя во Франции или в Германии.
Тем не менее благодаря премьер-министру Николе Пашичу и королю Александру I Карагеоргиевичу (он, кстати, учился в Пажеском корпусе в Санкт-Петербурге) для русских было сделано очень много.
Югославия помогла эмигрантам сохранить свою молодёжь, которую надо было учить. Страна выделяла стипендии, платила учителям, приняла соответствующие законы. Лечила русских ветеранов, инвалидов. В русских центрах работала система, как сейчас говорят, психологической помощи – ветеранам помогали пережить тяжёлые впечатления.
Более того, страна приняла не просто эмигрантов, а чужую регулярную армию, с сохранением её структуры и боеспособности. Ни одна из европейских стран на это не пошла. Это позволило эмигрантам чувствовать себя по‑прежнему людьми, не перейти в статус деклассированных элементов. Не случайно барон Врангель, умерший в Брюсселе, по собственному завещанию похоронен в Белграде, в русской церкви Святой Троицы.
— Чем наши эмигранты отплатили Югославии?
— Очень многим. Национальная опера, балет, театр, архитектура, строительство мостов, система мелиорации, лесотехническое хозяйство – трудно перечислить все отрасли югославской науки, промышленности и культуры, в которые русские люди внесли свой громадный вклад. Ну и конечно, русский комикс (улыбается).
Прохоровская битва в комиксах?
— Как и оперетта, жанр комиксов в России не пошёл, а в других странах – пожалуйста. В чём причина?
— В том, что эти жанры в советской пропаганде были неразрывно связаны с загнивающим капиталистическим образом жизни. Более либеральная Югославия была свободна от этих догм. Находясь в центре Европы, она чувствует себя частью европейской традиции.
Свою роль сыграло то, что с давних времён у нас был широко распространён немецкий лубок – своего рода протокомиксы. На Руси они были известны как развлекательные фряжские листы.
— И что же выбирают сербы в качестве сюжетов?
— На выставку и лекцию в Белгород я привезла комиксы по сюжетам русской классической литературы. Гоголевский «Тарас Бульба», «Руслан и Людмила» Пушкина, «Воскресение» и «Хаджи Мурат» Льва Толстого…
А эмигрант из России, житель Курска Сергей Соловьёв – казак и художник, пытался изобразить историю Курской битвы, Прохоровского танкового сражения. Работа не была завершена, эти комиксы не были изданы. До нас дошло лишь несколько рисунков, без текстов. Могу предположить, что они готовились для какого‑то итальянского издания, потому что на них есть итальянские надписи (campi dei partigiani – лагерь партизан). Вдобавок Соловьёв до этого уже печатался в Италии – есть комиксы по «Сыну полка» Валентина Катаева.
Будучи в Белгороде, я побывала на Прохоровском танковом поле. Это великое, символическое место – как для сербов Косово поле. Там ад прошёл, а теперь на этом месте колосятся поля. Даже музеи и памятники в таком количестве не говорят нам о прошедших событиях столько, сколько сама Прохоровская земля.
«Россия – это перспектива»
— Кто такой русский и кто такой серб?
— Русский – это упорядоченность, серб – это хаос (смеётся). Каждые пять лет в Сербии мне попеременно кажется, что я о ней то знаю всё, то не знаю ничего.
— Что же такое Россия для сербов? Для ваших студентов?
— Для них Россия – некий благотворный миф, идеал, надежда. Говоря о том, что сербы стремятся в ЕС, мы забываем, что они всегда были частью Европы, она для них не удивительна. Не идея фикс. Тем более что, свободно путешествуя, югославы и сербы видели не только плюсы стран Евросоюза, но и минусы. Чётко понимают, что ЕС – палка о двух концах. И можно стремиться к европейскому благосостоянию, но душою быть с Россией.
У нас очень многие студенты изучают русский язык, тяготеют к русской культуре. Это не в пику Евросоюзу. Восприятие России происходит по совершенно другому механизму.
— И какие перед ними перспективы?
— Обширные. От учителя русского языка в сербских школах до учёного-слависта в ведущих университетах мира. Знания сербского или любого другого славянского языка для этого мало. Серьёзному слависту нужен русский.
Наконец, обычные жизненные перспективы, которые есть у носителя языка такой крупной державы, как Россия.
— Разве нет здесь конкуренции с английским?
— Английский вне конкуренции. Его знание – такой же базовый навык для человека, как владение компьютером или умение водить машину. Сравнение с ним некорректно.
Но в конкуренции с другими иностранными языками, которые идут в школьных программах как «второй иняз», например французским, русский язык в Сербии выигрывает.
Фото Ольги Арчибасовой
Справка. Ирина Антанасиевич – доктор филологических наук, фольклорист, славист, балканист. Родилась в 1965 году в Северодонецке Луганской области, вскоре переехала с семьёй в Одессу, затем в Измаил, где вышла замуж.
В 1986 году вслед за мужем сменила СССР на Югославию, хорватский Сплит. С распадом Югославии – вновь череда переездов. В 1991 году, в свой день рождения – 27 июня – бежала с семьёй из ставшей независимой Хорватии в сербское Косово, вначале в посёлок Обилич, потом в Приштину, где в местном университете преподавала русскую литературу.
В 1999 году, снова 27 июня, пришлось уехать и из Косово. Несколько лет с тех пор не отмечала день рождения – по её словам, на всякий случай. Сейчас отмечает по‑прежнему, решив: «Ненужные рефлексии всё это, и никто нас не поставит на колени». Но с гораздо большим трепетом относится к своим именинам 18 мая – это день святой Ирины Македонской.
Преподавала русскую литературу на философском факультете университета сербского города Ниш и в университете в Косовской Митровице. Сейчас живёт в Белграде, работает в столичном университете на кафедре славистики филологического факультета. Кроме научных работ, публикуется в литературно-художественных изданиях Сербии и России. Член редколлегии выпускаемого в БелГУ сетевого междисциплинарного журнала «Научный результат». Имеет взрослых дочь и сына. И двух взрослых котов.