И тут как наваждение: не успев проехать и пары километров, был остановлен гаишником, чего не случалось уже давно. Серьёзный старший лейтенант проинформировал меня о том, что я не пропустил автомобиль. Узнав о цели моей поездки, улыбнулся и сказал: «Профилактика – прежде всего, а не наказание. Езжайте, но будьте внимательны и осторожны». Ну что тут скажешь! Хорошее начало для материала…
Ведёт себя хорошо
К началу ХХ столетия Белгород жил в общем‑то спокойной, размеренной жизнью. Чины наружной полиции исправно несли службу по обеспечению правопорядка, проводили среди населения, малолетних граждан и девушек уездного города воспитательную работу. А вот актуальная тогда проблема: в августе 1904 года городская Дума попросила коллег из Санкт-Петербурга, Москвы, Нижнего Новгорода, Ельца и других городов сообщить, какие у них «выработаны мероприятия о предохранении девушек и женщин от опасности быть вовлечёнными в промысел разврата и к возвращению уже падших женщин к честной жизни».
Полицейские вели наблюдательное дело по негласному надзору за земским агрономом Флорентием Заикиным. Унтер-офицеры в своих регулярных отчётах писали, что «данный господин ни в чём предосудительном не замечен, ведёт себя хорошо». Потомственный дворянин Попов обратился в уездное полицейское управление с просьбой о восстановлении своего воинского звания. Учительница села Игуменка Белгородского уезда Чефранова обвинялась в укрывательстве проживающего у неё на нелегальном положении некоего Паренкова. Уездная полиция вела ещё сотни столь же, на первый взгляд незначительных, дел. И, надо полагать, выполняла свою работу неплохо.
Беспорядки
В начале ХХ века в структуру правоохранительной системы Белгорода входили уездный исправник, становые приставы, городовые и их главные помощники – дворники.
В это время в наших местах начали ощущать всеобщий для России рост социальной напряжённости. В 1900 году была утверждена должность начальника жандармского пункта. Учредили её «для ведения розыска и дознания по политическим делам, осуществления надзора за деятельностью разных обществ и лиц, подозреваемых в антиправительственной деятельности». А вскоре наш край оказался вовлечённым в масштабные волнения. До первой русской революции, как было принято называть те события в советской истории, оставалось совсем немного времени.
Уже в одном из писем 1902 года сообщалось: «Около Белгорода, в Шебекино и Томаровке, бунтуют крестьяне. Вся пехота занята усмирением бунтовщиков. Крестьяне всей душой ненавидят офицеров. Положение наше отчаянное». А уже в апреле 1904 года в Белгород прибывают два эскадрона драгун в помощь борьбе с революционным движением в Белгородском и Грайворонском уездах и на Ракитянском сахарном заводе.
Фото с сайта russianpostcardunion.ru
С чистыми помыслами и чистыми руками…
В полицию сто лет назад – как и в наши дни – брали после армии. Но большая продолжительность срочной службы никак не давала возможности увидеть на улице юного правоохранителя, тем более в офицерских погонах. Белгородские полицейские нижних чинов – от городового нижнего разряда (рядовой) до околоточного надзирателя (старшина) – были уже взрослыми людьми в возрасте от 25 до 50 лет.
Были и те, кого и на порог полицейской службы не пускали. Нереально было получить полицейские погоны ранее судимым и подследственным. Запрету подвергались несостоятельные должники и злостные расточители, лица, подвергшиеся в течение последних двух лет телесному наказанию по приговорам волостных судов, а также те, кого выгнали из других ведомств и армии. Не брали в полицию и бывших священников, обличённых в порочном поведении. Отказывали даже тем, кого заметили в нарушениях армейской дисциплины.
Внешние чувства порядка
Помимо хороших характеристик с прежних мест службы, кандидаты в полицейские должны были иметь крепкое здоровье, уметь читать и писать, а также хорошо владеть огнестрельным и холодным оружием.
Стать офицером полиции можно было и без воинского стажа. Но для этого нужно было успешно отучиться в университете и сдать экзамен на первый классный чин по тогдашней табели о рангах. Однако всё же предпочтение отдавалось армейским офицерам, решившим перейти в полицию. При зачислении на службу бывшие офицеры сохраняли своё звание. Хоть и редко это всё же случалось: не уважали боевые офицеры полицейские чины. Хотя было за что.
Один только Устав полицейской службы чего стоил: «Полицейский – есть член великой армии порядка, он исполняет роль внешних её чувств. Он видит и слышит, стережёт и разведывает и обо всём замеченном доносит. На основании его донесений составляют план действий этой армии, всегда готовой вследствие бдительности своих исполнителей своевременно тушить вспышки вечно тлеющего по линии наблюдения огня преступления и насилия».
Тем не менее в белгородской полиции не было недостатка в кадрах. Служба считалась уважаемым и даже прибыльным делом. Зарплата городовых позволяла за 20–25 лет работы отложить сумму на покупку собственного жилья, а возможно, и лавки или магазина. Весомой добавкой к жалованью были праздничные подношения нижним и средним чинам от местного купечества и мещан. Во время праздников городовые обходили самых состоятельных жителей своих участков с «поздравлениями». Стоя в передней, городовой дожидался, когда жилец вынесет ему обязательную чарку водки и рубль в подарок.
Из обязательных элементов амуниции тех лет немалое неудобство приносила обязательная к ношению шашка. Ведь при задержании или при погоне она только мешала. А для защиты от нападения или ареста преступника вполне хватало и револьвера. Однако ветераны полиции и начальство гордились своими шашками и гордо выставляли их вперёд как истинный символ власти и положения.
Городовым нижних рангов и их семьям предоставлялась казённая комната в казарме, а господам офицерам казна оплачивала аренду квартир и гостиниц – до 30 рублей в месяц.
Фото с сайта russianpostcardunion.ru
Наша служба и опасна, и трудна
Нельзя не сказать и ещё об одной непременной составляющей полицейской службы – о сыске. Сотрудники белгородской сыскной ловили воров, разбойников, грабителей. Негласное наблюдение велось силами филёров и сыщиков из летучих полицейских отрядов.
Именно благодаря им в 1908 году в Белгородском уезде обезвредили, скажем современным языком, организованную преступную группировку. Подполковник отдельного жандармского корпуса Смирнов докладывал, что «между проживающими в г. Белгород сапожником Набоковым, столяром Шаповаловым, булочником Шишлаковым, не имеющим определённых занятий Набоковым и <…> столярами-крестьянами братьями Ефимом и Иваном Былецкими состоялось соглашение учинять вооружённые грабежи и убийства, начав таковые деяния с курского губернского предводителя дворянства графа Доррер».
188 листов объёмного дела рассказывают подробно о проведённых обысках, изъятом оружии, о том, как предотвратили злодейское преступление, и о ликвидации белгородского аналога банды «Чёрная кошка». Что и говорить, работать тогдашние сыскари могли отменно. По словам нашего знаменитого земляка Ивана Путилина, ставшего шефом сыскной полиции Санкт-Петербурга, «у нас есть всё, что могла выработать культура, прогресс, наука».
«Теперь, – пишет в своих воспоминаниях Иван Дмитриевич, – мы располагаем армией смышлёных, образованных агентов-сыщиков, имеющих возможность хорошо изучить литературу своего предмета».
Свои профессионалы
И криминалистам было чем похвастать. Скажем, на удивление простым, но крайне эффективным способом восстановления сгоревших документов: из камина или печки извлекали обугленные остатки, клали на лист почтовой бумаги, пропитывали глицерином и уже в нужной последовательности переносили на прямоугольный кусок стекла. Затем сверху клали другое стекло и для крепости заматывали верёвкой. В итоге получали восстановленный документ, который фотографировали и предоставляли в виде вещественного доказательства суду. Поражали своей гениальностью и методы определения взлома замков.
Совершенствовались и преступники. К началу ХХ века они научились скрывать свои отпечатки пальцев, не используя перчаток. В ход пошло знание химии – злодеи применяли клейкий раствор на смеси спирта и эфира, который наносили на пальцы. При испарении раствора оставалась тонкая плёнка, которая и скрывала отпечатки пальцев. И подобных методов было немало. Сыщикам приходилось постоянно держать руку на пульсе всех преступных достижений.
Были и погони, и стрельба, и жертвы. Как писал Путилин, «эти злодеи усиливались в своём числе и… резали, грабили, насиловали с такой же лёгкостью, с какой пьянствовали и распутничали».
В августе 1912 года Белгородская земская управа выделяет средства на «сооружение памятника убитым в 1910 году в г. Белгород при исполнении служебных обязанностей двум городовым Белгородской полиции». Но, как говорится, сколько верёвочке ни виться. Как говорил капитан Глеб Жеглов…
Фото с сайта russianpostcardunion.ru
«Вор должен сидеть в тюрьме!»
И воры сидели. В белгородской тюрьме.
Первая тюрьма в городе появилась ещё в 1762 году. Сидели тут за убийство, воровство, кражу, разбой и ложные доносы. Одно время тюрьма даже звалась Белгородским уездным тюремным замком. В 1903 году в ней содержалось 440 арестантов обоего пола. Сидельцы были самые разные и на различные сроки.
К 1913 году было порядка 40 наименований преступлений, за которые отбывали сроки заключения в месте не столь отдалённом. Были тут осуждённые за святотатство и разрытие могил, за преступления против народного здравия и общественного продовольствия, подделки монеты, самоуправство, преступления против союза брачного и родственного, за общественный соблазн и преступления против общественной нравственности, даже за нарушения правил благоустройства. Особняком находились те, кто был осуждён за насильственное похищение чужого имущества, насильственное вымогательство и насильственный захват, убийство, преступления против женской чести.
Однако были и прецеденты иного рода. 23 ноября 1906 года начальник белгородской тюрьмы донёс уездному исправнику, что девять заключённых объявили голодовку из‑за того, что «они находятся под стражей более года и дело их не разобрано». Волокиту и бюрократизм никто не отменял, но старались с ними бороться.
Справедливости ради необходимо отметить и ещё один немаловажный факт. По данным статистического ежегодника России за 1914 год, Курская губерния, в состав которой входил Белгородский уезд, была среди самых благополучных и спокойных регионов империи. На 100 тыс. населения в 1912 году тут было совершено всего 45 правонарушений против 107, совершённых в соседней Харьковской губернии, и 355 – в Петербургской.
Мы наш, мы новый мир построим
Если в конце XIX и в самом начале ХХ века патриархальной белгородской полиции противостояла патриархальная преступность, то в первое десятилетие XX века многое изменилось. В местной тюрьме уже прописались другие жильцы – политические. Были среди них и будущие известные личности не только в России, но и далеко за её пределами.
В 1906–1907 годах тут сидели за подстрекательство к забастовкам будущий министр путей сообщения Временного правительства Георгий Тохтамышев, участник революции и Гражданской войны, крупный военачальник и штабист, военврач, один из основателей советской разведки, первый заместитель наркома здравоохранения РСФСР Валерий Кангелари (очень интересная и противоречивая личность, о которой следует рассказать отдельно). В 1910 году в тюрьме за распространение 200 номеров газеты «Правда» содержался революционер Сергей Пушкарёв, ставший впоследствии выдающимся историком русского зарубежья, сотрудником Чешской академии наук, преподавателем Йельского университета.
Фото с сайта russianpostcardunion.ru
Брожение умов выплеснулось в череду политических преступлений. Регулярными, начиная с 1905 года, стали дела об участии в забастовочном движении, принадлежности к Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), хранении и распространении социал-демократической литературы, прокламаций и воззваний. Заводили дела по агитации среди крестьян, оскорбительным выражениям против царя, политической неблагонадёжности.
Жандармы в 1913 году расследовали дела о расклейке революционных воззваний между сёлами Шебекино и Устинка. Искали авторов прокламации, вывешенной на телеграфном столбе при селе Шебекино. Крестьянина Сошенко из села Шопино обвинили в оскорблении личности царя.
Белгородский уезд и сам Белгород не остались в стороне от политической преступности, навеянной революционными ветрами. Служебные документы сообщают о забастовке на железнодорожном узле, волнениях в мужской гимназии. Регулярными стали письма, телеграммы, предписания, доносы секретных агентов, приказы со списками неблагонадёжных граждан, членов РСДРП, списки проживающих в 100 саженях от полосы отчуждения Южной железной дороги, об изъятой литературе антиправительственного толка. И всё под грифом «Секретно» или «Совершенно секретно».
1913 год ознаменовался важным событием – активным реформированием полиции. С учётом опыта уличных боёв 1905–1907 годов формировались первые летучие отряды – прообразы ОМОНа. Значительно вырос численный состав силовых подразделений Охранного отделения и Особого корпуса жандармов. Был принят Закон «Об организации сыскных частей», по которому оперативно-разыскная деятельность стала самостоятельной функцией правоохранительных органов государства. На состоявшемся в 1913 году в Швейцарии Международном съезде криминалистов русская сыскная полиция была признана лучшей в мире по раскрываемости преступлений.
Другое дело, что работа сил правопорядка в принципе не могла разрешить тот социально-политический кризис, который ждал Россию через четыре года. Здесь нужны были действия и решения другого уровня и масштаба. И в 1917 году по России покатилась волна стачек и митингов, ознаменовавших начало Февральской буржуазной русской революции, а затем уже и Октябрьской. Полицейская система Российской империи оказалась разрушенной до основания.
«Дисциплина состоит в послушании и уважении законного начальства, и эти признаки отличают организованную часть от толпы. Интересы службы требуют, чтобы дисциплина строго поддерживалась, но не резкими и грубыми способами. Полицейская служба существенно разнится от военной своим, скорее, индивидуальным, чем коллективным характером. Воспитывать полицейского надо вникая в подробности службы каждого из них, давая совет и оценку их действий, возбуждая этим к себе доверие и расположение, а не страх».
Устав полицейской службы
Сколько ежемесячно получали полицейские в 1913 году:
- городовые и унтер-офицеры – 20–40 рублей;
- младшие начальники (с провинциального секретаря) – 40–145 рублей;
- старшие начальники (с коллежского асессора) – 135–208 рублей.
- Что было разрешено полицейскому в 1913 году:
- получение мелких подарков от частных лиц на государственные и религиозные праздники (только нижним чинам);
- употребление спиртных напитков на государственные праздники или в непогоду (в меру);
- ношение личного огнестрельного оружия на службе и вне её (вменялось в обязанность).
- Что было запрещено полицейскому в 1913 году:
- ношение гражданской одежды вне службы;
- вымогательство взяток и использование служебного положения;
- пьянство и недостойное поведение на службе и вне её.
В первые годы после революции повсеместно в России преступность достигла невиданного ранее размаха: новая, ещё не окрепшая власть уничтожила практически полностью царские кадры, но не обзавелась собственными, а те, что были, не обладали нужными знаниями, опытом и информированностью. Полностью были уничтожены полицейские архивы во многих губерниях бывшей империи. Новую, уже советскую, правоохранительную систему пришлось создавать с чистого листа путём кровавого опыта, проб и ошибок, многих из которых могло не быть. Со временем советская милиция сумела занять подобающее место в новом государстве победившего социализма. Но это уже другая история…
Автор материала и редакция «Белгородских известий» благодарят работников Государственного архива Белгородской области и отдела краеведческой литературы Белгородской государственной универсальной научной библиотеки за помощь в подготовке материала.